Королевский брак, или Не трать мое время

Кос Анни

— Это и есть твоя страшная тайна? — он неотрывно смотрел мне прямо в глаза. — То, что ты живой человек, полный сомнений и отчаянно пытающийся сохранить то, что тебе дорого?

— Вроде того.

— Тогда у меня для тебя новости: не сомневаются и не боятся только глупцы. Или самовлюбленные подонки вроде короля и канцлера, хотя, может статься, и им не спится по ночам. Прошлое — это всего лишь опыт. Не будь предыдущая жизнь никчемной, ты бы не выбивалась в люди с упорством десятка ослов. Не поступила бы в академию, не подружилась бы с Ви, не познакомилась бы с Хорасом, не

вылетела бы по его милости на улицу и не открыла лавку на улице Башмачников. Не было бы ни Брэма, ни милашки-сирены, ни вездесущей матушки Розы с яблочными пирогами и её грозного супруга. Я бы не смог постучать в твои двери и влюбиться в самую прекрасную, сильную и умную девушку в мире.

— И тебе совсем не страшно из-за того, что случится завтра?

— Конечно, страшно, — он подтянул меня совсем близко, теплое дыхание прошлось по моей коже, волнуя и будоража. — Я боюсь оказаться слишком слабым магом, ведь у меня нет ни твоих навыков, ни образования. Боюсь, что, когда все закончится, ты успокоишься, оглянешься по сторонам и передумаешь связываться с таким сомнительным типом, как я. Боюсь узнать, что отец, которого я ненавидел половину жизни, которого обвинял в собственном одиночестве и смерти матери, — просто жертва обстоятельств. И в то же время страшусь не узнать правду до конца. Любую. Пусть будет какой угодно, главное, чтобы настоящей.

— Эд, послушай, — я обеими руками коснулась его щек, заставляя посмотреть на меня в упор. — Верь мне, хорошо? Что бы ни произошло завтра, что бы мы ни узнали о твоем отце или матери, я никогда не отвернусь от тебя.

— Так уж и никогда? — в его глазах мелькнула тщательно скрываемая печаль. — Время беспощадно, Грейс. Люди меняются, обстоятельства меняются. Чувства остывают, страсть уходит. Кое в чем Гейб прав: ты знаешь меня слишком недолго, чтобы принимать сегодня решения на всю жизнь вперед.

Я ушам своим не поверила, он это сейчас серьезно? Осторожно высвободилась из его объятий и села, подтянув край одеяла едва ли не к подбородку.

— Я не бросаю тех, кто мне дорог.

— Не бросаешь, это правда. А почему?

— Дай подумать. Потому что это свинство и подлость?

— Или потому, что боишься оставить эти отношения, как тонущий в реке — отпустить подвернувшуюся деревяшку?

От возмущения я дар речи потеряла. Да какого плешивого лешего, Эд?! Зачем ты так?! Это было… больно. И отрезвляюще, как пощечина.

— Думай, как хочешь, — сдержать подкатывающие слезы удалось с трудом. — И, если тебе это не нравится, то силой не держу.

Я отвернулась и до боли закусила губы. Мужчины… Ни грамма понимания или благодарности, чтоб их! Боже, сколько же можно обжигаться? Что ж я, дурочка, опять гонюсь за мечтой о чем-то несбыточном, ищу то, чего, наверное, ни в одном мире не существует? Да, нас связали обстоятельства, да, вспышка страсти на время заставила забыть о реальности, но…

Диван за моей спиной едва слышно скрипнул. Не надо быть гением, чтобы понять, что сейчас произойдет. Эньян Лодли встанет, оденется, возможно, скажет мне пару слов на прощание и исчезнет в ночной темноте. Уверена, уж Верткий Эд найдет способ выкрутиться и начать жизнь заново. Я зажмурилась, чувствуя, что все-таки плачу.

Но вместо пустоты за спиной внезапно ощутила, как меня крепко сжали в кольце рук. Эд бесцеремонно стянул с меня одеяло и заставил развернуться к нему лицом.

— Ревешь?

— Реву.

— Дать минутку?

— На что?

— Ну, говорят, вам, женщинам, иногда полезно поплакать. Выплеснуть эмоции.

— Да какая разница… — начала я, но он внезапно перебил:

— Разница есть. Хватит жалеть себя, Грейс Колти. Одно дело — минутная слабость, совсем другое — жизнь в целом. Пойми ты, не надо ни за кого держаться, ни за друзей, ни за прошлое, ни за любовь. И я не твой спасательный круг, который сможет сделать тебя цельной и сильной…

— Это я уже поняла.

— …Просто потому, что ты уже такая, — твердо закончил он. — Тебе не нужно что-то кому-то доказывать, осталось только это признать.

Он стер с моих щек соленые дорожки и заставил поднять наверняка покрасневшие глаза.

— И ты прекрасна, даже если несовершенна.

Я шумно всхлипнула. Да уж, вот сейчас точно прекрасна: нос красный, щеки мокрые, губы дрожат.

А впрочем, пусть так. Все равно другой себя у меня нет и не будет, значит, буду ценить то, что есть. Он прав, черт побери, тысячу раз прав.

— Конечно, ты ужасно упертая, немного заносчивая, и магия у тебя пакостная, — у меня сердце сжалось от того, сколько же понимания и принятия было в его взгляде. — Но мне ли привередничать?

— Вот уж точно, — я криво улыбнулась и крепко сжала его руку. — Два идеала нашли друг друга.

— Тут я не виноват, не смотри на меня косо. Это все хаоситы, судьба, заговор и… кого там еще принято в таких ситуациях обвинять?

— Провидение? Рок? Фатум?

— Вот-вот, именно они, что бы эти слова ни значили.

Его руки скользнули по моей спине, отыскали краешек рубашки, осторожно прошлись по обнаженной талии.

— Знаешь, — произнес Эд, прижимая меня все ближе и ближе, — у нас так мало времени осталось на то, чтобы просто побыть рядом. Завтра все может измениться и очень сильно. Ты ведь правда можешь передумать. Или если я не справлюсь…

— Справишься, — кажется, пришел мой черед перебивать. — Я прослежу. Доверься профессионалу. У нас всё получится, если будем действовать сообща.

— Ну, вот видишь, — его губы скользнули по моим, — теперь ты успокаиваешь меня, а ведь должно быть наоборот. Как так вышло? Вечно у нас всё не как у людей.

— Совсем уж всё? — прошептала я, чувствуя, как в голове начинает кружиться от его прикосновений. Жгучий страх одиночества и разочарования отступил, но нервы все равно казались натянутыми струнами, обостряя и без того яркие ощущения. Быть так близко, вдыхать его аромат, слышать биение сердца и не начать терять разум? Не каменная же я в самом-то деле.

— Нет, конечно, в некоторых аспектах мы возмутительно предсказуемы, — Эд мягко перекатился, подминая меня под себя, и провел рукой по внутренней стороне моего бедра. — Но, кажется, ты собиралась выспаться перед знаменательным днем.