Королевский десерт
Шрифт:
Воздействие мощного электромагнитного излучения высокой частоты, сорок минут поджаривавшего моряцкое «хозяйство», навсегда превратило могучее мужское достоинство в недостаток. Довесок… Сливной краник.
Он так и не догадался: увалень Генка дураком не был – нажимая кнопку «сопровождение», очень хорошо знал о возможных последствиях. За неделю до того Сашок в душевой добродушно подшутил:
– Славный, Гена, ты матрос, только членом не дорос!
Говори, да не заговаривайся… Над другим смеешься, над собой поплачешь… Хорошо смеется тот, кто смеется последним… Как ни скажи, все верно. Старшина второй статьи Злобин получил положенное взыскание, дослужил остаток срока и вернулся в родную деревню. Работает, на хорошем счету. Сварщик в наше время на селе – профессия из самых хлебных. Женился, обзавелся детишками. Жена в постели ему иногда ласково говорит: «Маленький, да удаленький». Есть у Гены одна странность: в общую баню не ходит никогда, моется исключительно в своей.
О доблестной морской службе рассказывает часто и с удовольствием. Эпизод с ремонтом антенны давно забылся, как и тот случай в детстве, когда он немножко обиделся на старшего брата, назвавшего «мальчиком с пальчиком». Брат через неделю, собирая вишни, сорвался с лестницы и сломал обе руки. Правая осталась согнутой в локте навсегда, в армию не взяли… Пьет беспробудно, сидя на шее у матери с отцом.
У той лестницы ни с того ни с сего обломились сразу две верхние ступеньки. Неужели кто-то подпилил?
Глава пятая
август 2016, Ижора
– Самый большой дом… Похоже, тут.
– Ва-а-у!
Раздавшийся откуда-то сверху хриплый вопль заставил путников вздрогнуть и поднять головы. Над воротами торчала взъерошенная усатая морда. Круглые желтые глаза явно принадлежали не человеку.
– Кис-кис-кис… – робко произнесла Болонка, – Тебя как зовут, малыш?
– А зовут его Сильвер, – ответил знакомый бас, и в щели между створками показался теперь уже вполне человеческий глаз.
– Здорово, Блесна! Мое почтение, Клавдия Семеновна… Какими судьбами?
– Здравствуйте, товарищ мичман… – смущенная Болонка покраснела, как школьница, – Мы вот тут с Колей…
– Привет, Белый! Ну ни фига себе у тебя хоромы!
– Кончай базар. Хозяин нынче дома, так что вход – через задний проход. Давайте в обход, вон туда, я зараз калиточку открою. Пошли, Силя.
Чтобы по-настоящему оценить вкус вареной картошки, размятой и щедро сдобренной тушенкой, надо перед тем дня три попоститься.
– Ну вот, – Саня налил в свой и Колин стаканы по два «буля», Болонке – один, – А потом у меня появился кормилец.
С месяц назад, нагрузив тачку стопками старинных газет и журналов, отданных «на реализацию» Саней-хозяином, Белый чинно двигался по направлению к центру дачно-коттеджной застройки. Там, рядом с хозяйственно-продуктовым «Универсамом», помещался пункт приема вторсырья. И догнал ползущего по обочине кота. Грязный, ободранный, худой, он упорно перебирал передними лапами, подтягивая задние, а хвост – пытался держать трубой. Саша не смог пройти мимо, нагнулся погладить страдальца. Тот, ощутив в прикосновении не праздный интерес, а доброе сочувствие, не дернулся. Обернулся и поглядел человеку в глаза, словно говоря: «Видал, как бывает?» Вероятно, бедняга стал жертвой собственной неосторожности или дурной лихости какого-нибудь авто-мотогонщика. Или – того и другого. Факт оставался фактом – у котофея оказались сломанными обе задние ноги.
Чем хуже в жизни приходится человеку, тем лучше он относится к меньшим братьям. Белый, не раздумывая, взял найденыша с собой. Усадил в тачку, как в карету, в «своей» баньке отмыл, обработал водкой раны, выстругал и привязал к переломам шинки. Хвостатый не вырывался, лишь негромко подвывал и шипел. И в еде оказался непривередлив.
Три дня Сильвер, названный так за некоторое сходство с одноногим пиратом, почти безвылазно сидел в избушке, а на четвертую ночь пропал. Саня решил было – одно из двух: либо коту надоело в неволе, и он отправился на поиски лучшей жизни и пропитания, либо по древнему обычаю ушел умирать. Но утром, выйдя «по нужде», обнаружил на банном крылечке пять мертвых тел.
Кроты лежали аккуратной шеренгой, бледными носами к двери, будто явились с официальным визитом. Белого особенно тронули их натруженные передние лапки – ни дать ни взять руки маленьких шахтеров, этаких кули-землекопов. Одинакового размера упитанные зверьки производили впечатление холеных и регулярно кормленных домашних животных.
«Ёлки-палки, вот так влип!» – мелькнула мысль, и остатки сна мигом улетучились, – «Саня-хозяин, небось, их выводит зачем-нибудь, например, на выставку там, для меха, а Силя взял да и задавил беззащитную скотинку… Попрут, ох, попрут меня отсюда с ним заодно!»
Попутно ему, не евшему досыта который день подряд, пришел в голову своеобразный вариант развития ситуации. «Крот – это дичь или не дичь? Будь на его месте кролик либо курица, вопросов бы не возникло. Ободрал, ощипал, выпотрошил, и в котел, на вертел, пока не завонялся. Но крот – все-таки как-то не по-нашему. Китайцы, те такими мелочами не заморачиваются. Жрут подряд всех, кто бегает, ползает, летает, и прекрасно себя чувствуют. Эх, жаль, не китаец я…»
Поглощенный горестными размышлениями, Белый упустил из виду свое собственное кредо, преподносимое как народная мудрость: «не зови лихо, и будет тихо».
– Это что?! – резонный вопрос появившегося из-за угла «лиха» прогремел громом с ясного неба.
– Что – «это»? – решив на всякий случай сыграть «под дурачка», укрыватель злодея огляделся по сторонам, – Где?
– Вот это, это! – хозяин нетерпеливо тыкал пальцем в кошачьи трофеи, – Ты, получается, спец по подземной охоте?
– Нет! – если выстроить надежную линию защиты не получается, надо уходить в несознанку. Авось пронесет… – Вот те крест, это не я!
– А кто? Пушкин?
Неверующий квартирант без зазрения совести побожился еще раз. Под вежливым, но постоянно возрастающим напором он уже приготовился к обвинению в браконьерском убийстве всех ценных пушных зверей на свете. И тут, словно отвечая на вопрос, из-за другого бревенчатого угла нелепой вихляющей походкой выбрался лохматый зверь. В зубах Сильвер тащил очередную бархатношкурую жертву. Ночной охотник дерзко зыркнул на онемевшего владельца дачи, мимоходом потерся боком о ноги Белого, уложил шестого крота в скорбную шеренгу, с видимым трудом перелез через высокий порог. И, постукивая шинами на задних лапах, пропал в темноте предбанника.
– Ага, понятно…, – протянул не вдруг обретший дар речи Саша-младший, – Матроскин, значит. Откуда взял?
– На дороге подобрал. Кто-то ему ноги переехал. Жалко… Сильвер он.
– Да за этих кротов я его… Я… С тобой вместе… – Белый понурился, ожидая неминуемого изгнания из рая, – Я на руках носить буду! Они ж мне, говнокопы, весь газон изуродовали! Только подровняешь, пострижешь – бац, куча. Убрал, заровнял – бац, еще две! Я уже и ловушки, и отраву… Флюгер вон специальный. Бренчит, зараза, спать мешает, а им хоть бы хны! И котов привозил, и таксу – ноль внимания. А этот – хромой, больной…