Короли Вероны
Шрифт:
Поскольку Марьотто вернулся, Антония Алагьери решила уехать домой – девушке казалось, что теперь, когда влюбленные наконец соединились и активно перешли к таинствам брака, ее присутствие в усадьбе Монтекки нежелательно. Однако теплые слова от синьора Гаргано и Аурелии, а также мольбы Джаноццы убедили Антонию остаться. Раз Марьотто, не успев приехать, ушел на войну, девушкам необходимо было присутствие доброй подруги, способной облегчить муки неизвестности. Они находились в самой высокой из башен замка; Антония наблюдала, как троих Монтекки лихорадит от ожидания атаки находящихся в засаде. Антонию тоже лихорадило: из головы не шел Фердинандо, ее… ее друг.
Девушки не знали, чем бы еще себя занять. Они уже с восторгом рассмотрели всю одежду и подарки, что Марьотто привез из Франции (багаж доставили утром). Они пролистали все богато иллюстрированные книги, купленные Марьотто во время службы при папском дворе. Они обсудили мебель, и вино, и многочисленные прелестные безделушки. Теперь они вплетали в волосы Джаноццы жемчуг и украшали ее головку драгоценными гребнями – такая прическа была задумана для Аурелии в день свадьбы, и девушки тренировались на Джаноцце.
– Кажется, гарью пахнет, – произнес Гаргано. Девушки, обладавшие более тонким обонянием, почувствовали резкий запах много раньше Гаргано. – Смотрите, над горизонтом дым.
– Они наверняка в безопасности, – заверила Антония. – Падуанцы смешают ряды и обратятся в бегство, и все будет хорошо.
– Надо было мне с ними пойти, – покачал головой Гаргано.
– Синьор Фаджоула сказал, что вы нужны здесь, – напомнила Антония – Гаргано должен был возглавить преследование бегущих падуанцев, когда битва закончится. И все же Гаргано места себе не находил. Ему не исполнилось еще и сорока; как и всякий опытный и нестарый воин, он хотел с мечом в руках защищать Скалигера.
Послышался стук копыт. Все четверо бросились к окну, чтобы посмотреть, кто подъехал к воротам. Однако обзор из башни открывался никудышный, да и всадника тотчас окружили люди – невозможно было разглядеть его. Кто-то крикнул, и все солдаты Гаргано подхватили крик.
– Какого дьявола! – воскликнул Монтекки, метнувшись к своему плащу.
Аурелия подбежала к отцу, чтобы помочь ему надеть плащ. Точно такой же плащ – темно-голубой, вязаный и потому никогда не развевавшийся на ветру – Джаноцца не далее как утром расправила на плечах своего супруга. Гаргано надел шлем. Шлем был новый – Марьотто привез его отцу из Франции. Надо лбом скалил зубы грифон – точь-в-точь как на шлеме Марьотто, подаренном ему Папой.
– Я пришлю гонца, – крикнул Гаргано уже с лестницы.
Аурелия взглянула на подруг.
– А мы пойдем?
– Не знаю, – произнесла Джаноцца.
– Конечно пойдем, – заявила Антония.
Она погасила свечи, Аурелия взяла плащи, а Джаноцца открыла дверь – лишь для того, чтобы увидеть своего свекра, бегущего назад в комнату. Только теперь плащ его был в крови и пропах дымом.
Внезапно Джаноцца оказалась в кольце объятий, причем далеко не отеческих.
– Франческа!
– Паоло! – Супруги заворковали. Марьотто не сразу вспомнил о сестре.
– Аурелия, Бенвенито внизу, собирает еще людей. Он целехонек, ни единой царапины.
Аурелия обняла брата и побежала к жениху. Джаноцца задала вопрос, вертевшийся на языке у Антонии:
– А кузен сира Бонавентуры жив?
– Фердинандо? – уточнил Марьотто. Он не понял, почему Джаноцца справляется о Фердинандо. Однако заверил: – Да, жив и здоров. Таких несносных типов ни меч, ни копье не берет.
Антония не вздохнула, не улыбнулась. Она ограничилась кивком и вопросом:
– Почему такая суматоха?
– Я должен ехать, – начал Марьотто. – Дело в том, что бас… что незаконный сын Кангранде похищен, а вместе с ним и сын Баилардино. Пьетро уже пустился в погоню.
– Какой Пьетро? – опешила Антония.
– Ваш брат! Клянусь Пресвятой Девой, я сам не знал. Я понятия не имел, что Пьетро в этих краях, мало сказать – в Виченце! Я вообще думал, он у Скалигера в опале. Получается, вы…
– Секунду, – резко перебила Антония, взмахнув рукою перед самым носом Марьотто. – Давайте с самого начала.
Марьотто рассказал о сражении и об ужасных последствиях – похищении детей и предательстве.
– Пьетро первым бросился в погоню. А мы должны прочесать окрестности и найти похитителя.
– Так чего же вы ждете?! – воскликнула Антония и ткнула Марьотто в грудь. – Может быть, Пьетро именно сейчас нужна ваша помощь!
– Пьетро вполне может за себя постоять, – заверил Марьотто. – Сегодня он сдерживал натиск падуанцев на узкой улочке дольше, чем мы предполагали. – Марьотто взглянул на жену. – Я должен тебе что-то сказать. Антонио сегодня утром мне угрожал, еще перед сражением. Он жаждет дуэли. Сегодня же или сразу, как только мы выполним приказ Капитана.
– Но ты ведь не будешь с ним драться? – выдохнула Джаноцца. – Закон запрещает дуэли.
Марьотто погладил ее по щеке.
– Не важно, что запрещает закон и что разрешает. Я не могу не принять вызов. Иначе репутация моя будет навек загублена. Я понимаю, все это скверно. Знаешь, когда сегодня мы с Антонио бились бок о бок, я почти забыл о нашей ссоре. Мне казалось, вернулись старые времена. – Марьотто провел рукой по тщательно уложенным волосам жены. – Франческа, мне пора. – Он поцеловал Джаноццу, коротко поклонился Антонии, надел шлем и побежал вниз по лестнице.
Джаноцца незамедлительно упала. Антония бросилась к ней, думая: «Бедняжка, похоже, умеет заплакать по собственному желанию». Джаноцца действительно не преминула зарыдать; слезы лились на лиф прелестного нового платья, что Марьотто привез из Франции; в ответ на уговоры Антонии помолиться ротик растягивался в бессмысленно-капризную гримаску. И все же молитву начали. Девушки молились Пресвятой Деве, святому Пьетро, святому Джузеппе и святому Зено. Под окном послышался стук копыт – это из замка выезжал Гаргано с отрядом. Джаноцца метнулась было к окну, но Антония ее удержала, снова увлекла на холодный каменный пол и заставила закончить молитву.