Корректор
Шрифт:
После того как они отошли от крепости и ступили на равнину, жрец догнал тауматурга.
– Куда вы собираетесь нас везти?
Фроузен остановился. А в самом деле куда? Крипт заметил замешательство на его лице.
– Идти по равнине равносильно самоубийству, даже если так силен, как мой господин. Моноцеры, кропусы и некродосы не самые опасные существа, коих можно повстречать на ней.
– Что предлагаешь? – перебил тауматург.
– Рядом с крепостью в горах есть тропка. По ней можно добраться до Армиграала, столицы Яхатмору. Только… – Крипт замялся, глаза опустились, пальцы нервно затеребили сутану.
Фроузен
– Дело в том, что и в горах не совсем безопасно. Обвалы, оползни, неожиданно возникающие из тумана пропасти… Но это ещё не всё.
– Мне достаточно, – сказал из-за плеча Фроузена Альмарик. – Может рискнём по равнине? Здесь мы уже сталкивались с некоторыми тварями. Знаем им цену.
Он залихватски махнул посохом, мол, я всех одной левой. Крипт подобострастно посмотрел на него, взгляд переместился на Фроузена. В глазах метнулось замешательство.
– Продолжай, – сказал тауматург.
– Всё что сказал уважаемый Альмарик верно, но дорога в горах короче, хотя…
– Хотя… – подтолкнул к ответу паж.
–…не менее сложна и опасна. Я не упомянул ещё колгарисов, жителей гор, обитателей пещер и ущелий. Премерзкие существа. Невероятно злобны, любят устраивать завалы и лавины, прикидываясь ранеными путниками, заводят в засады и…
– …и хватит, – снова перебил его Альмарик, – идём по равнине. Да, господин тауматург?
Фроузен помолчал, на лице не дрогнул ни один мускул, будто он превратился в статую. Лишь глаза полыхнули неприятным зеленоватым светом.
– Нет, – решил он, – пойдем по тропе.
– И ещё, – обратился Крипт к Фроузену, – мне показалось, что у вас есть… э-э-э… проблемы с использованием посоха.
– Никаких, – высокомерно заявил Альмарик.
Крипт поклонился пажу.
– У вас, любезный Альмарик, таких проблем и не могло возникнуть, потому что ваш посох не такой как у господина Фроузена.
– Между ними есть отличия? – заинтересованно спросил тауматург.
Жрец кивнул.
– Безусловно. Посох господина Альмарика – обычный, им может пользоваться любой, поскольку он не тратит силы владельца. Именно поэтому его возможности нельзя изменить, и мощь таких посохов невелика. Но у такого оружия есть и достоинство – оно не истощает владельца. Ваш посох, господин тауматург, напротив при неумелом использовании может исчерпать силы владельца полностью и привести его к смерти. Но достоинством такого посоха является его нарастающая мощь, связанная и с развитием магических способностей владельца, и с тем, сколько жизненной энергии вкладывается в чары. Причём тратить силы нужно осторожно.
– Как? – перебил его Фроузен.
– Это сложно объяснить.
Крипт немного помолчал, собираясь с мыслями.
– Представьте себе, что ваше тело состоит из множества искр. И когда вам нужно воспользоваться посохом, пропустите через руку, в которой он зажат, одну искру. Этого будет достаточно, чтобы посох исполнил свою функцию. И ещё, нужно настроить посох под владельца. Вы позволите?
Фроузен кивнул. Крипт одной рукой взялся за посох, а другой коснулся запястья тауматурга. Глаза закрылись, губы задвигались. Фроузен ничего не почувствовал.
– Всё, господин, – сказал через несколько мгновений Крипт. – Теперь он и вы единое целое. В дальнейшем, даже если вы захотите поменять посох, новый сам подстроится под вас. И ещё, не знаю умеете ли вы читать и считать, но я на свой страх и риск открыл у вас такое знание.
Фроузен поблагодарил жреца. Крипт уверенно обогнул выступающий склон горы, ступил на тропу первым. Выжившие двинулись за ним следом.
Трава под ногами вскоре исчезла, пошла почти гладкая, присыпанная серой каменной крошкой поверхность. Склон резко пополз вверх. Лицо жреца покраснело от усердия, по щекам хлынули водопады пота, глаза-сливы полезли из орбит. Губы высохли, изо рта вырвались сипы и хрипы, даже постанывать начал как раненый, но темпа не сбавил. Остальные проявили себя с лучшей стороны: подъём был долгим, но никто не проронил ни слова, не пожаловался, понимая, чем это чревато.
Наконец тропа перестала карабкаться вверх. Фроузен оглянулся. Туман словно ожидал этого, неожиданно разошёлся. В образовавшемся окне показалась одна из башен полуразрушенной и покинутой крепости. На один из зубцов взгромоздился оставшийся житель в серой, длинною до пят одежде. Рукава скрывают кисти, из-под остроконечного капюшона, накинутого на голову, не разглядеть даже подбородок, но Фроузен почувствовал, что житель прекрасно видит сквозь ткань. К незнакомцу подлетели семь некродосов. Капюшон слегка приподнялся, словно выставляя напоказ мощный красный подбородок. Рука в повелительном жесте указала в сторону беглецов. Некродосы развернулись, голодные глаза уставились на тауматурга. Подул лёгкий ветерок, края окна сомкнулись, туман белым занавесом прикрыл башню и странную картину. До Фроузена долетел отзвук высокомерного смеха. Послышался шум крыльев приближающихся некродосов.
ГЛАВА 7
Разговор оставил в душе Орина неприятный осадок. Показалось, будто нарочно выпроваживают из города. Но он подавил в себе подозрение объяснением, что такие люди как Броган и Протагор на его стороне, всё остальное – ерунда.
Дополненная лучниками теперь конная команда застыла около ступеней дворца. Дар, судя по насупленному лицу и злобно зыркающим глазам, уже закончил напутствовать новичков. Первое, что увидел Орин – падающего с лошади Перегара. Причём поползновения к падению проводник проявил не в первый раз, потому как его сразу же подхватили стоящие рядом Олаф и Роланд. Дар всё предусмотрел. Сам он забрался на коня неумело и с явным недовольством.
– А может лучше пешком? – даже не узнав, куда пойдут и зачем спросил воин.
– Идти придётся далеко, – сказал Орин. – Наверное.
Он легко запрыгнул на коня. Чувство седла под собой показалось знакомым. Орин снова попробовал вспомнить, пробить тёмную стену беспамятства, но в чёрном монолите даже трещины не появилось.
– А куда идём-то? – поинтересовался Перегар.
Ему, наконец, удалось взгромоздиться на коня.
– В Земли Конвестория.
Руки Перегара метнулись к голове. Подхватить его удалось чудом, потому как Олаф и Роланд уже пошли к своим скакунам. Посаженный Перегар покрепче ухватился за луку седла.