КОСТИ
Шрифт:
– Хорошо, с трагедией в Осстое разобрались. В конце концов, она только катализатор, а люди всё прибывают на улицы с лозунгами об отмене кельгенского закона. Я знаю, что ваша академия, предварительно одобрила его, но не находите ли вы его противоречащим декларации прав народов и бесчеловечным по отношению к первичным, ведь когда вы и я умирали, никто не мог лишить нас права пробудиться?
– Отнюдь. Все так всполошились из-за этой утки из Осстои, но закон, в сущности, не принёс ничего нового. И до этого у семьи была возможность кремировать родственников, неспособных себя содержать. При оформлении тела в морг, договор заключается минимум на две недели, но вы не обязаны вносить всю сумму сразу, а можете платить ежедневно за фактически проведённое умершим время. И если платежи прекращаются до пробуждения, и ни у заказчика, ни у клиента нет средств на счетах, с которых
– Что ж, это очень занятное мнение, но если безответственные граждане так опасны для общества, может, стоило сделать их «вне закона» вместо ухищрений с кремацией, которая всё равно зависит от воли первичных родственников? – спросил диктор, уставший от столь долгого монолога эксперта.
– А вот тогда мы нарушим великую декларацию прав народов! Ведь до смерти гражданин – первичный, а после пробуждения – изменённый, и только в период между этими понятиями мы может юридически чисто затронуть закрёплённые ей права граждан…
Из внутренних помещений вышла медсестра и обратилась к Линде:
– Что, никого не было?
– Никого. Наверное, митинг на площади отпугивает, – предположила Линда.
– Да, верно он. В 14-00 по записи процедурка должна быть, может, хоть он придёт. Кельгенский закон, что ли, обсуждают? – спросила медсестра, указывая на телеэкран.
– Ага. Я вот к своему сожалению узнала, что не могу кремировать мужа, – без намёка на улыбку пошутила Линда.
– Можешь! Ты же законный представитель дочки! Кто знает, вдруг он уже затрясся от страха и пришёл на эту площадь? Их стало больше… – заметила медсестра, подойдя к окну.
Площадь была вся усеяна редкой россыпью. Плакаты «ДОЛОЙ КЕЛЬГЕНСКИЙ ЗАКОН», уставшие держать люди, повесили уже на импровизированные стенды. Те, что остались со вчерашнего дня, устроили что-то вроде лежаков и обедали из консервных банок. Вид у них был жалкий, как у бездомных. По периметру площади стояло несколько нарядов полиции. Митинг проходил тихо, мирно.
По записи никто не пришёл и к обеду почти весь коллектив Центра бездельничал в приёмной, листая каналы в телеэкране и посматривая в окно. Люди теперь плотно заполонили площадь, хором скандировали лозунги, требовали провести экстренное собрание Совета и немедленно отменить закон. Полицейские старались держать их в границах, не подпуская к парламентскому дворцу. На требование разойтись и угрозы применения оружия никто не реагировал. Напротив, народ всё прибывал, словно площадь стала резиновой, у некоторых вновь прибывших в руках были кувалды и биты. Полицейские пытались реквизировать предметы, но столкнулись с единым сопротивлением толпы. Людей были тысячи.
Под удар кувалд попала статуя председателя первого Совета АНК. Зачинщики погрома находились в самом центре площади, окружённые плотным муравейником. Попытка полицейских прорваться не увенчалась успехом, и они, не вмешиваясь, оцепляли периметр, докладывая по рации.
– Не будет у нас сегодня работы, лучше по домам разойтись от греха подальше, – заметила медсестра.
– Уйдёте домой – тогда у вас точно работы больше не будет, – возразила ей заведующая отделением.
Через полчаса подъехали военные машины. Боевая техника произвела должное впечатление, заставив людей прекратить агрессию. Но площадь никто не покинул, а через час, видимо уверовав в свою неприкосновенность, люди штурмом пошли на Дворец. Правоохранительные структуры натиск удержали и отбросили протестующих дальше. В ход пошёл слезоточивый газ. Плотным оцеплением толпу стали выдавливать с площади в переулки. Действие переносилось всё ближе к наблюдающим сотрудникам «ВегаЛайв».
Было видно, как несколько военных одновременно достали коммуникаторы. С минуту ничего не происходило. Затем раздалась стрельба. Звуки разрывных снарядов и тяжёлой дроби. Такие патроны использовались против изменённых. Вскоре стало очевидным, что стреляли не в толпу.
За считанные минуты хаос охватил площадь. Военные стреляли друг в друга, к ним присоединилась полиция. Как факелы загорались люди с офицерскими погонами, становясь мишенью для подавляющего большинства. Митинговавшая толпа с криками «Революция!» принялась громить всё подряд.
Опомнившись от увиденного, коллектив «ВегаЛайв» устремился к выходу. Но в дверях они встретили группу революционеров, вооруженных ножами и арматурами.
– Стойте, – крикнул кто-то из группы, – «врачи» из центра изменения! Позор профессии! Они хоть знают, чем должны заниматься настоящие врачи?
– И куда же вы? – сказал другой мерзким голосом. – А мы как раз к вам! Ваше время на этой земле вышло.
Заведующая отделением достала спрятанный под халатом маленький пистолет и пустила одну пулю в воздух.
– С дороги! – сказала она, направив ствол на мерзкого типа. – Не то сейчас ваше время выйдет.
Мужчины недовольно начали пятиться, как вдруг танковый снаряд влетел в центр изменения. Часть стены рухнула, подняв столб пыли. Послышались женские крики и два выстрела.
Линда вбежала обратно в коридор и добралась до холодильного отделения, предварительно включив нулевое значение кислорода. Но через пять минут свет в холодильнике погас, температура стала повышаться и, скорее всего, кислород тоже. Линда забилась в угол, задвинувшись кушетками, с которых спустила в пол простыни. Дверь отворилась, и кто-то вошел. По выверенным шагам можно было узнать походку военного. Линца услышала, как опрокинулась пластиковая канистра, и жидкость полилась на пол. Формалин, – догадалась она, – они здесь всё подожгут!
– Пожалуйста, – Линда вышла с поднятыми руками, солдат моментально наставил на неё дробовик. – Я не против умереть, но у меня маленькая дочь. Ей ещё трёх нет, и никто кроме меня о ней не позаботится. Вы же сами знаете, нашей системе не нужны дети.
– Системе конец, – ответил молодой рядовой, стараясь прикрыть нос воротом кителя, не опуская оружия. Жидкость продолжала литься на пол.
– Пусть так. Но вы возьмёте на себя заботу о моём ребёнке? Пообещайте мне это, если собираетесь меня убить.
Молодой человек кивнул на выход. Линда быстро зашагала к двери.
– Эй, мать! – окрикнул он её. Линда обернулась. – Военным не попадайся.
Линда кивнула и вышла. Она прошла по опустевшему коридору, переступая через расчленённые тела своих коллег. Под ноги то и дело попадались раздробленные частицы костей. Наконец, она пробралась к выходу из помещения и вышла в дверной проём с выбитой дверью.
Оказавшись на улице, она побежала в сторону подземки. Снаружи ещё шумели выстрелы, доносившиеся как со стороны площади, так и откуда-то издалека. Прямой проход к станции был заблокирован кордоном. Она свернула в переулок и сразу из-за угла встретила массивную фигуру в форме. Два выстрела в грудную клетку. Что-то горячее растеклось по всему телу. Зрение потеряло фокусировку, странное ощущение, похожее на ожоговую боль, в костях. Она сделала пару шагов к своему убийце и упала на колени.