Ковчег. Исчезновения — 1.
Шрифт:
— А ты, папаша, Ленина с Троцким из себя не строй. Сказали же тебе русским языком — покуда к духам своим веди.
— Что ж, ребятки, вам видней, — сник окончательно комендант. — К духам — так к духам… Не пойму только, на хрена они вам.
— Там разберемся, — сказал Картошкин. — Ты давай-ка веди.
— Ну пошли, — вздохнул старик и, повернувшись, двинулся в конец коридора.
Остальные, как паломники, потянулись за светом его лампады.
— Только вы ж, милые, все равно к ним, к духам-то, не проникните, — по дороге проговорил старик.
— Это почему это? — спросил Картошкин.
— Да там, на ихнем секторе, запоры больно хитрые, так не откроешь.
— А ключей у тебя случаем нет? Ты же комендант этажа как-никак.
— Так-то оно так, — вздохнул старик, — да кто ж с этим-то считается? Помню, когда я в сорок осьмом годе в Калымлаге служил, так и то у меня ключи от всех БУРов [БУР — барак усиленного режима, внутрилагерная тюрьма]были, несмотря что всего старший сержант. К сержанту — и то, вишь, имелось уважение! А тут… — и он сплюнул в сердцах.
— Со стажем гнида, — процедил сквозь зубы Гоня Беспалов.
А Картошкин произнес, его не поймешь, то ли всерьез, то ли все же насмехаясь внутренне:
— Да, опытных кадров у вас тут подбирают, как я погляжу.
— А ты как, милок, думал! — не без гордости отозвался бывший вертухай. Затем вздохнул: — Но уважение, вишь, все равно не то. Правда твоя: что за комендант без ключей? Недоразумение! Да только какие могут быть ключи, когда там, на дверях, в блоке, где духов держат, и замков никаких нет?
— Открыто, что ли? — удивился Картошкин.
Старик взглянул на него, как на недоумка:
— Открыто, жди! Самый режимный объект!
— А как же тогда?
— Да эта… — сказал комендант, — как бишь?.. Елехтроника, мать ее! Понабрались, видать, у каких-нибудь мериканцев!.. Нет, ребятушки, вы уж им там накостыляйте как следует!
— Американцам? — не понял Картошкин. — Так далековато они вроде.
— Да не, — пояснил старик, — мериканцы — они вправду далеко, пущай себе живут. Вы этим, дерьмократам хреновым накостыляйте. Так, чтоб уж у меня — ни-ни! — Он сжал костлявый кулак.
— Ей-Богу, придушу гада!.. — не смог удержаться Беспалов.
Но в эту самую секунду старик отвлекся от разговоров на общие темы и перед тем, как они свернули в загиб коридора, предупредил:
— Щас тут, ребятушки, поосторожнее, не споткнитесь.
Действительно, после поворота шли ступеньки, которых без предупреждения старика никто не заметил бы. Все подтянулись к нему, поскольку Картошкин уже погасил свой бумажный факел и теперь стариковская керосиновая чадилка была единственным источником света. Еще несколько раз им пришлось сворачивать по темным коридорам, подниматься и спускаться по лестницам, пока наконец не очутились в огромной зале, посреди которой располагалось сооружение, отдаленно похожее на самолетный ангар, но со стенами куда более внушительными.
Дед Пришмандюк, указав пальцем на загадочную конструкцию, изрек:
— Вот тут они, стало быть, и содержатся, эти ваши недоделанные. Согласно штатному расписанию, духи то есть.
Картошкин взял у него из рук лампаду и, оставив всех в темноте, обошел сооружение. Путь отнял у него не меньше десяти минут.
— М-да, серьезная коробочка, — заключил он, вернувшись. — Только что-то, папаша, никак не пойму — а двери-то где?
— Непонятливый! — буркнул комендант. — Сказано тебе, кажись, русским языком — завместо дверей у их теперь тут елехтроника сплошная!
— Ты кончай вешать лапшу на уши! — встрял наконец Гоня. — В электронике мы тоже что-нибудь кумекаем. Электроника электроникой — а все равно не бывает так, чтобы вовсе без дверей!
Комендант лишь окинул его довольно презрительным взором, — вид у Гони в его плаще поверх исподнего был вправду весьма непрезентабельный, — и в своем высокомерии даже ответствовать ему не пожелал. Слава Богу, Картошкин снова влез:
— Ну а проникнуть-то как через эту твою, растуды ее, елехтронику?
Ему комендант ответил охотно — блюл старец субординацию.
— Э, милый, быстрый ты какой! Тут петушиное слово знать надо, — произнес он с некоторой даже гордостью за эту "растуды ее".
— Пароль, что ли?
— Навроде того.
— Ну и что за слово такое?
Старикан произнес сокрушенно:
— Да кабы знал… По-твоему, для чего на этой должности и держат только полных глухарей, навроде меня? Для того самого — для всецелого соблюдения. Прежде, чем слово петушиное произнесть, слухалку мне велят отключать, и отвернуться я должен, чтобы по губам не прочитал, по системе шлепнутого в тридцать осьмом годе товарища Бурчай-Рабиновича.
Картошкин обвел взглядом окружающих.
— И как теперь будем-то? — спросил он.
Еремеев вспомнил то, что недавно слышал благодаря Нининому "жучку", и, повернувшись в сторону стены, как можно отчетливее выговорил:
— Я иду с мечом, судия.
Тут же внутри стены что-то щелкнуло. Именно такой щелчок он слышал тогда, перед тем, как разъехались скрытые в стене двери.
— Ого! — с уважением проговорил комендант. — Никак, выходит, знаешь его, петушиное? Допуск по форме "один", что ли, имеешь?
Картошкин тоже смотрел вопросительно — ожидал объяснений.
— Подслушал случайно, — сказал Еремеев, не желая вдаваться в подробности. И, хорошенько припомнив, добавил твердо: — Три тысячи двести семнадцать.
Вопреки его ожиданиям, дверь, однако, не открылась. Механизм лишь кашлянул как-то презрительно, тем дело и кончилось.
— Может, перепутал цифры, а? — спросил Картошкин. — Ты вспомни получше-то.
Еремеев напряг память.
— Да нет, помню точно — цифры были те самые, — сказал он.