Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
умыслом, старики и старухи старались бросить в них камень или опрокинуть на
головы горшок с расплавленной смолой или с кипятком, не говоря о подростках
с женщинами, которые отжимали от себя по мунгальски налучья и поражали врага
с близкого расстояния. Большая половина всадников была перебита в моменты, ордынцы падали с седел под ноги лошадям, те метались в узком пространстве
осатаневшими скотами, готовыми порвать зубами и забить копытами все живое, встававщее на пути. Так продолжалось до поры, пока один из кипчакских
джагунов не опомнился и не схватился за лук, не уставая кричать что-то
задним рядам, первые стрелы полетели и в защитников, принудив их попрятаться
за зубцами. На стены полетели крюки с привязанными к ним лестницами и
арканами, по ним завиляли ящерицами воины в окровавленной одежде, осознавшие, что терять им нечего и стремившиеся теперь не вырваться из
западни, откуда выхода не было, а проникнуть в урусутский днешний град, где
простора было больше. Им казалось, что там их никто не достанет ни стрелой, ни копьем. За воротами тоже наконец сообразили, что соплеменники попали в
ловушку, полки кипчаков попятились назад, обстреливая ратников на стенах и
не давая воротным закрывать створки.
Защитникам держать оборону на две стороны стало труднее, тем более, что
главная преграда, ворота, штурму больше не препятствовала, мунгалам
оставалось перегруппироваться и устремиться на осаду стен детинца, которые
были ниже городских. Вятка понимал, что дать нехристям опомниться означало
самим впустить их в родной дом, он поднялся на смотровую площадку на
проездной башне и обернулся к пролому за двумя вежами, увидел Званка, стоявшего во весь рост. Мунгалы там отхлынули от пробоины и пустились по
направлению к главным воротам в надежде завладеть козельскими богатствами, эта оплошность позволяла засадному полку напасть на них сзади. Воевода вынул
из ножен меч, клинок прочертил в предвечернем воздухе сверкающую полосу и
упал вниз, давая сотскому добро на охоту. Званок что-то крикнул дружинникам, ожидавшим его слова у основания стены, те споро взялись за дело, растаскивая
доски и бревна от пролома. Когда дыра была расширена, сотня с приданными ей
дружинниками из отряда Мытеры вышла из крепости и побежала к проездной башне
со скопившмся возле нее неприятельским войском. Мунгалы топтались на месте, не зная, с чего начинать новый штурм, внимание приковали к себе ратники, снующие по стенам и пускающие стрелу за стрелой в их товарищей, не могущих
вырваться из ловушки. Они так увлеклись возможностью ворваться в город для
его разграбления, что не замечали ничего вокруг,стремясь не прозевать
момета, когда передние ряды снова хлынут в ворота. Засадный полк вскинул
луки и не добегая сажен двадцати, сходу пустил стрелы нехристям в спины, не
прикрытые доспехами, затем встряхнул колчаны и опять натянул тетивы, прокашивая задние ряды будто косой. Плотно сбитая масса воинов орды
продолжала напирать в открытые створки, не сдвигаясь на деле с места, сквозь
сплошной вой не слышно было хрипов убитых и криков раненных, падавших с
коней на землю где-то позади них, кроме того, со стен в мунгал летели стрелы
и копья, заставляя прикрываться щитами, мешавшими им осмотреться. Вятка
приник к бойнице в забороле на верху башни и мысленно уговаривал Званка не
увлекаться охотой, как сделали это близкие друзья, навсегда оставшиеся на
равнине. Скоро он не выдержал, подозвал к себе крепкого воя и приказал ему
бежать по пряслу к первой веже, оказавшейся, если провести незримую черту, между ордынцами и охотниками, чтобы в случае опасности подать с нее
дружинникам сигнал, и вдруг увидел, что опоздал. С правого берега Жиздры в
воду хлынули новые сотни нехристей, спешащие отрезать отряду путь к
отступлению, конная лава перед воротами наконец-то дрогнула и развернулась
мордами назад. Званок тоже заметил, что охотников намереваются обложить
спереди и сзади, и как только очередной рой стрел полетел в цель, он дал
команду на отход. Козляне устремились к пробоине, теперь прорваться к
пролому предстояло из-за того, что наперерез мчались узкоглазые всадники, кто в чапанах и чалмах, а кто в шубах с драными малахаями на головах.
Сотский заставил охотников прибиться к стене, по которой сновали дружинники, и ускорил движение, слышно было, как взвыли сорвавшиеся в погоню нехристи
возле проездной башни, им вдогонку посылали стрелы и болты ратники, оборонявшие подходы к воротам. Расстояние между противниками, что спереди, что сзади, сокращалось быстрее, чем пропадали на равнине летучие вечерние
тени. Наступил момент, когда до кипчаков, мчавшихся наперерез, можно было
добросить копье, дальше медлить с отражением атаки было нельзя, поэтому
ратники задержали движение и спустили тетивы луков. В первых рядах атакующих
произошло замешательство, позволившее отряду продвинуться к пролому еще на
десяток сажен, Званок, не замедляя хода, обернулся к Мытере, и указал на
мунгал:
– Отсекай поганых, иначе мы не успеем все забежать в пролом. Дюжий дружинник махнул рукой, его маленький отряд в три десятка воев
отвернул от сотни и побежал навстречу всадникам Батыги, мокрым от речной
воды, на суровых лицах не проявилось никаких чувств, будто вои решили