Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
кольчугой с мелкими кольцами. Затем схватился за яблоко меча, выдвинул из
ножен широкое светлое лезвие и с силой вогнал его обратно: – Твоя правда, Вятка, в толкотне нам не проявить удаль богатырскую, а
без нее среди истоб с плетнями не обойтись, – он потянулся рукой к усам и
вдруг насторожился словно матерый выжлец, выследивший зверя, на переносице
прорезались две продольные складки. Сотский ужал губы в куриную гузку и
процедил сквозь зубы. – Я думал, что подмога этому Гуюке решила взять
передых, а она вота, легка на помине.
Тысяцкий обернулся к Жиздре и забыл про все, руки у него сами
потянулись к оружию, а ноги разошлись шире, он снова посмотрел на стены и
вежи по обе стороны от проездной башни, на которых дружинники готовились
отражать штурм, замечая каждую мелочь. Затем махнул ладонью сторожевому на
смотровой площадке, чтобы тот подавал сигнал тревоги, и опять воззрился на
равнину. Из леса вокруг города вырвались сразу из нескольких мест свежие
сотни ордынцев с пиками наперевес и с луками, готовыми к стрельбе, они
промчались по равнине, очищенной от потрепанных воинов Гуюк-хана, разбежавшихся на две стороны, и устремились к берегу реки с временными
переправами. Многие заранее готовили бурдюки, надутые воздухом, чтобы
одолеть реку вплавь, другие настраивались завертеть карусели из сотен
воинов, поджигавших пучки бересты и сухой соломы под наконечниками стрел, чтобы послать их через стены. К воротам крепости с обеих сторон поползли по
каткам стенобитные машины с мощными таранами на цепях, другие машины, более
легкие окситанские требюше на деревянных колесах, покатились к местам в
стене, полуразрушенным предыдущими наскоками и залатанным защитниками на
скорую руку. Они были обвешаны деревянными щитами, нацепленными на них, за
которыми прятались кроме обслуги лучники и копейщики. За визжащей тонкими
голосами ордой, вооруженной с ног до головы, бежали спешенные кипчаки в
кожаных доспехах с лестницами, укрюками и просто с арканами, закрученными в
тугие круги. Открытое пространство вокруг Козельска было все заполнено
скачущими на конях и бегущими людьми с большими головами и маленькими
глазами, невысокими и темными ликом, отражающим только одно чувство –
алчность. И если бы вятичи не обладали железным характером, вряд ли бы
удалось им так долго продержаться на стенах. Первые стрелы просвистели над
шлемами Вятки и Званка, заставив их пригнуться за дощатым барьером и
переместиться в бойницу, ощетинившуюся калеными наконечниками с зазубринами.
Ратники приготовились отражать очередной штурм, но теперь выражение лиц было
куда сумрачнее. Заметив это, Вятка ухмыльнулся и зычно скомандовал: – А ну, ратники-привратники, дружинники богатырские, не все-то вам
сидеть на шеях простолюдинов, пришла пора отрабатывать свой хлеб, – он
повернулся к Званку. – Беги одесную, там отныне будет твое место, а ты
Селята, ступай шуйцей, твоя сторона луговая до вежи с сидельцами в ней
тысяцкого Латыны. А я пойду готовить для охоты засадный полк, не ровен час, мунгальские пороки разобьют ворота или стену, их надо бы запалить.
– Запалим, тысяцкий, не сумлевайся, сколько мы их сожгли – одни
обгорелые стояки вокруг города торчат, – отозвался за спиной кто-то из
защитников. – Надо не выходить на охоту, а допустить пороки до ворот и
облить с навершия бадьями горячей смолы, а потом пустить по ним огненные
стрелы.
– Твоя правда, Мытера, так сожгли окситанскую машину с башни на
напольном конце, – согласился его товарищ, пристраивавший поудобнее колчан
на поясе. – Надо намекнуть Елянке, чтобы она, когда надо, завернула с
бадьями смолы и на наше прясло.
– Вота и славно, – встряхнулся тысяцкий. – А засадный полк все одно
нужен, если поганые разобьют ворота и прорвутся к днешнему граду, он как раз
ударит по ним с ихнего тыла.
– Не разобьют, – не согласились с ним вои. – А разобьют – тут все и
полягут.
Осада крепости ордынцами набирала силу, свежие полки будто получили
приказ – не отходить живыми от стен, и они лезли друг за другом, цепляясь за
каждый выступ, стараясь ужаться в любую щель. Не хватало людей, чтобы
поливать раскосых степняков расплавленной смолой и кипятком, забрасывать
камнями и бревнами, рубить пальцы, успевшие ухватиться за доски навершия, и
сносить головы тем, кто сумел взобраться наверх и завязать сечу на пряслах.
Некоторые из нехристей прорвались до взбегов и даже скатились по ним внутрь
крепости, стремясь достигнуть ворот и отодвинуть железные заворины, чтобы
распахнуть, но там их ждали воротные в доспехах и с длинными прямыми мечами.
Они подпускали к себе ордынцев, размахивающих перед собой саблями, и
опускали на их головы и плечи тяжкую полоску металла, заточенную с обоих
концов, иногда разваливая шуструю фигуру надвое. Но на этот раз силы
оказались неравными, то с одной стороны крепостных стен, то с другой
раздавался тревожный крик о том, что ордынцы разрушили часть укрепления и
скопом хлынули в разлом. Туда спешно направлялся засадный полк, и пока
врагов изгоняли, возникала новая напасть, требующая ее неотложного решения.
Воевода и оба тысяцких будто обросли крыльями, только Радыня был везде и