Краем глаза
Шрифт:
Внезапно многие из постулатов Зедда вдруг начали конфликтовать друг с другом, тогда как раньше они составляли стройную систему, вели от успеха к успеху.
Хлопнула дверь, и, после короткой внутренней борьбы на предмет действовать или выбирать приоритеты, Младший оставил Долговязого на пороге, чтобы разобраться с Целестиной до того, как та успеет позвонить по телефону. Затащить тело в квартиру он мог и потом.
Целестина захлопнула дверь, повернула защелку встроенного в ручку замка, заблокировала дверь комодом, изумляясь собственной силе, услышала, как Ангел говорит в трубку:
— Мамик двигает мебель.
Выхватила трубку у Ангел, сообщила Беллини:
— Он здесь. — Бросила трубку на кровать, шепнула Ангел:
— Держись ближе ко мне. — Подбежала к окну, распахнула портьеры.
Ставь перед собой цель и добивайся своего. Не имеет значения, благоразумен выбранный тобой путь или опрометчив, неважно, как оценивает твои действия общество, правильно ты поступаешь с его точки зрения или неправильно. Если ты безоговорочно отдаешь себя поставленной цели, ты обязательно ее достигнешь, потому что так мало людей готовы полностью, без остатка, посвятить себя чему-либо, хорошему или плохому, мудрому или глупому, но тем, кто на это решается, успех гарантирован, даже если их действия абсурдны, а цель идиотская.
Но целью Младшего были выживание и спасение, идиотизмом тут и не пахло, и отдавал он себя целиком, стремился к ней всеми фибрами души, разумом и сердцем.
Три двери в темном коридоре. Одна справа, приоткрыта. Две слева, закрыты.
Сначала правая. Пинок в дверь и одновременно два выстрела, возможно, это ее спальня, где она держит пистолет.
Зазвенело разбитое стекло, осколки зеркала посыпались на пол и на фаянс, наделав куда больше шума, чем сами выстрелы.
Младший понял, что расстрелял пустую ванную.
Шум привлекает внимание. На романтику времени не оставалось. Он уже понял, что вторую сестру в список романтических побед занести не удастся. «Убить Целестину, — наметил он план действий, — убить Бартоломью, и ходу, ходу».
Первая дверь налево. Действуй. Пинок в дверь. Ощущение, что комната за ней больше и темнее. Два быстрых выстрела. Никакого шума.
Выключатель слева от двери. Младший моргнул от яркого света.
Детская. Комната Бартоломью. Мебель веселой расцветки. На стенах постеры с Пухом.
Куклы, вот сюрприз. Много кукол. Вероятно, этот паршивец — женоподобная неженка, эти качества он точно не унаследовал от отца.
Никого нет.
Может, он под кроватью? В стенном шкафу? Поиски — пустая трата времени. Значит, женщина и мальчишка в последней комнате.
Шустрая и желтая, Ангел подлетела к матери и схватилась за портьеру, словно хотела спрятаться за ней.
Узкие створки французского окна не позволяли Целестине просто разбить стекло и выбраться на улицу.
Крепкая рама. Два шпингалета с правой стороны. Один высоко, второй — низко. Съемная ручка, лежащая в специальном углублении в подоконнике. Гнездо привода поворотного механизма.
Целестина разобралась со шпингалетами, попыталась вставить стержень ручки в гнездо. Ничего не вышло. Руки тряслись. Стальные ребра стержня не желали входить в соответствующие пазы гнезда. Она все тыкала и тыкала стержнем.
Господи, пожалуйста, помоги мне в этом.
Маньяк пнул дверь.
Несколькими мгновениями раньше он ворвался в комнату Ангел, но этот пинок прозвучал громче, гораздо громче, оглушающе громко. Этот пинок должен был перебудить весь дом.
Стержень удалось вставить. Поворачивайся, поворачивайся.
Где патрульная машина? Почему не слышно сирены?
Заскрипел поворотный механизм, створки окна начали расходиться, открываясь наружу, но до чего медленно. В щель ворвался холодный ночной воздух.
Маньяк вновь пнул дверь, но она даже не шевельнулась, подпертая тяжелым комодом, он пнул опять, сильнее, — с тем же результатом.
— Скорее, — прошептала Ангел.
Младший отступил на шаг и дважды выстрелил, целясь в замок. Одна пуля вырвала кусок дерева из дверного косяка, но вторая попала в цель, едва не вышибив латунную ручку.
Он толкнул дверь, но она по-прежнему не подавалась, и он удивил себя, раздраженно взвыв. Последнее указывало на потерю самоконтроля, пусть у того, кто мог его услышать, и не возникло бы ни малейших сомнений в том, что он, Младший, нацелен исключительно на результат.
Опять он выстрелил в замок, еще раз нажал на спусковой крючок и обнаружил, что патронов в обойме не осталось. Зато их хватало в карманах.
Но он не мог перезаряжать пистолет в этот критический момент, когда секунды решали, добьется он успеха или потерпит поражение. То был бы выбор человека, который сначала думает, а потом делает, — поведение прирожденного неудачника.
Пули вышибли часть двери размером с тарелку. В падающем из второй спальни свете Младший видел, что от замка ничего не осталось. Он всмотрелся в дыру и понял, что дверь подперта чем-то из мебели. Все стало ясно.
Прижав левую руку к боку, он с размаху ткнулся плечом в дверь. Должно быть, ее подперли чем-то тяжелым, но на дюйм она подалась. «Если подалась на дюйм — подастся на два, — торжествующе подумал Младший. — Ее можно открыть, а значит, я уже там».
Целестина не слышала выстрелов, но прекрасно поняла, что дверь пробили пули.
Комод, благодаря установленному на нем зеркалу, мог служить и туалетным столиком. Одна пуля, пробив заднюю деревянную стенку, оставила на посеребренном стекле паутину трещин, ткнулась в стену над кроватью и вместе с кусочками штукатурки упала на одеяло.