Красавчик Саша
Шрифт:
История красивая, чрезвычайно эффектная, вполне в духе развратно-безумного Парижа того времени, но, как я полагаю, не очень надежная в плане своей реальности. Более того, я почти убежден, что весьма и весьма многие детали якобы происшедшего тогда в клубе «Империал» точно уж были присочинены полицейскими информаторами — известными лгунишками — ежели даже не все детали. И все же, что слышал (а вернее, что читал), то и передаю сейчас, хотя сам не очень верю этой истинно парижской гнусно-эротической сказке.
Но хотя бы половина процента, содержащего реальный отзвук реального события, тут все же должна быть. Надеюсь на это, во всяком случае. Хорошо бы, конечно, выяснить, что за полпроцента. Что ж, может быть это когда-нибудь мне и удастся.
Итак, вот как ВРОДЕ БЫ принимал Саша Стависский госпожу прокуроршу в клубе «Империал».
Но что совершенно бесспорно и не «ВРОДЕ БЫ» — так это то, что генеральный прокурор Прессар вкупе со своею дрожайшей супругою в Александре Стависском просто души не чают.
Когда госпожа прокурорша вошла в зал, ее встретил сам Стависский, собственною персоною.
Волосы его были искусно завиты. Он подбежал к госпоже прокурорше, танцуя и держа в руке какой-то инструмент, подобие греческой кифары. Скинув с нее плащ, он шепнул: «Богиня моя, немедленно раздевайтесь. Немедленно».
Госпожа прокурорша послушно начала обнажаться, хотя прежде их свидания — это всегда был целый процесс, весьма ритуализированный. В общем, она прислушалась к пожеланию своего кавалера.
Как только госпожа прокурорша оказалась в одеянии прародительницы нашей Евы, Аполлон-Стависский вдруг развернулся и что-то накинул на Элен. Это была туника. Но какая? Совершенно необычная. Она была вся сшита из чековых билетов.
Госпожа прокурорша была потрясена и, кажется, счастлива как никогда.
Вскоре после этого свидания в клубе «Империал» дела Алекса необычайно резко пошли в гору.
И премьер и генеральный прокурор Третьей республики все более стали благоволить к нему, а это было более чем серьезно. Еще бы! Так решила женщина, столь много значившая для них обоих. И отныне и премьер и генеральный прокурор стали пропагандистами жулика — гениального, но все же жулика.
Теперь уже за Стависского была едва ли не вся верхушка правящей партии радикалов. В чем это выразилось? А вот в чем. Многие министры самолично стали распространять его акции. Алекс начал превращаться в респектабельную фигуру. В общем, настала вдруг пора для разительных перемен.
А прекрасная Элен Прессар, урожденная Шотан, первое время чудо-тунику оставляла нетронутой (все глядела и любовалась), но потом решилась и крайне осторожно распотрошила ее.
Чековые билеты были аккуратнейшим образом уложены в пять изящнейших шкатулок из слоновой кости. Впрочем, через некоторое время все они опустели.
Ноябрь
ПАРИЖ
ПРЕФЕКТ И ЕГО АГЕНТ
Префект Парижа Жан Кьяпп опорожнил бокал вина и спросил, резко и даже жестко:
— Ну что, Вуа? Новости есть? Как он? На девочек клюнул? Говори же быстрее. Не томи меня, идиот.
Анри Вуа принялся послушно, но неохотно рассказывать:
— Господин префект, да на девочек-то Стависский клюнул, но толку для нас с этого, правду сказать, никакого. Да и клюнул своеобразно. В постельку с ними никоим образом не укладывается, при этом платит им более чем щедро. Догадался он, что ли, что девчонки подосланы? Не знаю, право. Болтает всякие похабные историйки, да дарит цветы. Вот и все. Так что ничего лишнего он не сболтнул, увы. По делу — совершенно ничего.
— Да, Вуа, не густо. Даже, пожалуй, что и жидко, — недовольно пробурчал префект, но потом уже спокойно продолжил: — Но это еще ничего не значит. Подбрасывай Алексу новых девчонок, да строго предупреди, чтобы работали они поаккуратней. Кому-нибудь, да проболтается красавчик наш. Я уверен. Так что ты уж не оставляй его без внимания. Не подведи меня, Вуа. Понимаешь?
— Господин префект, с девчонками, конечно, проблем не будет, их-то у меня навалом. Да только сдается мне, он догадался, что красотки мои вьются вокруг него неспроста. Вот Алекс ничего и не рассказывает им, осторожничает. А посему, сколько девиц не подбрасывай мы ему — толку не будет. Что же делать нам в таком случае? — заискивающе и одновременно растеряно заговорил агент.
— И знать ничего не хочу. Вуа, ты слышишь меня?! — зарычал в конец разъяренный Кьяпп. — Оправданий твоих не принимаю. Как хочешь, голубчик, а сведения о Стависском мне добудь. И серьезные — не мелочевку какую-нибудь. И быстро! А не то шкуру спущу — и с тебя, и с твоих девчонок. Пощады вам не будет. Так и знай. Все, а теперь за дело. А покамест вы только зря жалованье получаете. Теперь иди, Вуа, и знай, что я жду тебя со страшным нетерпением.
Анри Вуа, побледнев и чуть ли не дрожа от полученного нагоняя, тут же ушел, а Кьяпп стал в ярости опрокидывать в себя бокал за бокалом. Он все никак не мог успокоиться.
— Я должен держать его на крючке, — шептал он, — иначе ускользнет, как пить дать, ускользнет этот прыткий еврейчик, а мне он очень даже нужен.
Префект отнюдь не кривил лушой. Стависский в самом деле был крайне необходим Жану Кьяппу.
Прежде всего надо напомнить, что Алекс регулярно забрасывал префекта деньгами, но это еще не все.
Кьяпп задумал широчайшим образом раздуть дело Стависского в прессе, а самого Сашу для начала спрятать где-нибудь в надежном месте. Так, чтобы тот и далее, расплачиваясь за собственную безопасность, поставлял бы денежки и освобождался от накопленного в результате хитроумнейших махинаций.
Но и это еще на самом деле совсем не все. Именно шум вокруг Александра Стависского и его афер позволит скинуть правительство радикалов, резко, жестко поднимет больной вопрос о «еврейской угрозе» и прямо проложит дорогу «правительству порядка» во главе с самим Кьяппом. Ежели надо, то ради такой благородной цели можно и путч устроить — таков был хитроумный и одновременно гадкий план префекта Парижа.
И частично этот план, надо признать, был осуществлен. Слава богу, лишь в малой степени, хотя путч, увы, все же имел место, и как раз Кьяпп являлся одним из его наиболее ревностных вдохновителей.