Красавица и босс
Шрифт:
Глава 7
Лиам
Через дверь просачиваются голоса счастливых сотрудников, воркующих над угрюмой кошкой, которую Джорджия устроила в маленьком гнездышке рядом со своим столом. Это продолжается уже несколько часов, и я почти дошел до того, что хочу уволить всех в здании и начать все сначала.
Моя дверь открывается, и я испытываю крайнее раздражение, обнаружив, что в комнату входит Брэдли.
— Это самая милая вещь, которую я когда-либо видел. — Он смахивает немного
Мои волосы встают дыбом.
— Не смотри на нее.
— Что? — Он садится в свое привычное место. — С каких это пор я не могу глазеть на дам в офисе?
— С этих, — почти кричу я. Он поднимает свои светлые брови. — Потому что она часть плана, — торопливо продолжаю я. — Я не хочу, чтобы ты все испортил. Мы должны прижать Дункана Лавина к стене, и если ты пойдешь и разрушишь…
— Я ничего не порчу. — Он отгоняет эту мысль тыльной стороной ладони. — Я просто хотел зайти и посмотреть на кошку, о которой все говорят. Я не могу поверить, что ты позволил ей привести эту злую, пушистую тварь на работу. Она зарычала на меня, когда я подошел. — Он смеется. — И на ней эта ужасная блестящая жилетка. Мне даже жаль беднягу.
— Я не давал ей разрешения на кота. Это тема, которую я намерен обсудить с ней за обедом.
— Ты обедаешь с ней? — Он встает и подходит к коробке с печеньем на моем столе, затем открывает крышку. — Откуда они взялись?
Я протягиваю руку и отталкиваю его руку.
— Это мои.
— Вау. — Он ухмыляется. — Она сделала их, не так ли? Она испекла эти печенья, чтобы поделиться ими, а ты, как гребаный Монстр Печенья-Гринч, которым ты являешься, сохранил их для себя. Признай это.
— Я не могу допустить, чтобы она раздавала печенье сотрудникам. — Я снова сажусь и поправляю галстук. — Могут возникнуть проблемы с департаментом здравоохранения. Она могла бы отдать их этому идиоту из почтового отделения, Джиму. — Я стискиваю зубы и испытываю сильное искушение поднять трубку и уволить его. — Он мог бы совершать обход и подавиться, и тогда, где бы мы были? Мы не можем так рисковать.
— Ты странно себя ведешь. — Он прислоняется к моему столу и смотрит на меня сверху вниз. — Страннее, чем ты когда-либо был, и ты чертовски странный. Никакого интереса к женщинам, никакого интереса к наркотикам или выпивке, никакого интереса к сладостям… — Он снова смотрит на печенье. — Не интересуешься ничем, кроме денег и власти. Но теперь, ни с того ни с сего, ты запасаешься печеньем и планируешь взять свою помощницу на благотворительный Гала-концерт?
— Я не беру ее в качестве своей помощницы. Она собирается нанести прямое оскорбление своему отцу. Потому что она все время будет со мной, иначе я ее уволю, а потом занесу в черный список.
— Она знает обо всем этом?
— Конечно, нет. — У меня всегда такое чувство, что с Брэдли я играю в шахматы, пока он писает на шахматную доску. — Она ни о чем таком понятия не имеет.
— Ты вообще просил ее пойти с тобой на Гала-концерт?
— Почему я должен спрашивать? Я скажу ей сегодня за обедом, и она сделает так, как ей скажут, или столкнется с последствиями. — Мою руку покалывает, когда я представляю, как она снова склонилась над
Брэд смеется и отступает.
— С таким выигрышным предложением, как она может сказать «нет»?
— Вот именно. — Я не знаю, почему он смеется. Конечно, она согласится. Она должна. Это часть ее работы.
— Позже, псих. — Он открывает дверь. — И не забудь, что в три у нас заседание совета директоров.
Я ничего не забываю. Брэдли — это тот, кто часто опаздывает с пятнами губной помады на воротнике.
Голоса становятся громче, когда Брэдли уходит, и я слышу мужской голос.
— Я бы с удовольствием погладил твою киску.
Я вскакиваю на ноги и выхожу за дверь, прежде чем успеваю сделать еще один вдох. Курт вернулся и опускается на колени, чтобы погладить волосатого монстра, когда он смотрит на мое солнышко.
— Я хотел спросить, что ты делаешь в обед. Мы могли бы пойти в новое место, где падают суши…
— Я сказал держаться своего этажа, Курт. — Мне никогда не нравился этот человек. Но он отличный вице-президент по маркетингу, и мне было бы трудно найти другого кандидата с таким количеством связей, как у его семьи с деньгами. Тем не менее, он опасно близок к тому, чтобы охрана вывела его из здания.
— Я просто хотел зайти, чтобы быть дружелюбным. — Он встает, его глаза устремлены на мое солнышко, которое, верное своему имени, тепло улыбается ему. Почему она улыбается другим людям? Это просто смешно. Платят ли ей зарплату другие люди? Нет. Я плачу. Воспитывают ли ее другие люди сильной рукой? Нет. Я. Только я.
— Тащи свою задницу обратно на четырнадцатый этаж. Если я захочу, чтобы ты был здесь, я позову. — Он свистит и поднимает руки вверх.
— Извините, босс. Я не знал, что у Вас правила насчет моих визитов.
— Теперь знаешь. — Я подхожу к нему. Недостаточно близко, чтобы напрашиваться на удар кулаком. Не то чтобы этот парень когда-нибудь поднял бы на меня руку, даже если бы захотел. Я тренируюсь каждое гребаное утро с пяти часов, чтобы отступить от вскочившей осы в перекошенном костюме. — Уходи, если только ты здесь не для того, чтобы дать мне те маркетинговые предложения, которые должны быть представлены сразу после заседания правления.
Он качает головой и поворачивается.
— Сейчас работаю над ними. — Он исчезает в коридоре.
Я жду, пока не слышу, как открывается и закрывается лифт. Обернувшись, я обнаруживаю, что Джорджия таращится на меня снизу вверх.
— Когда подадут обед, приходи в мой офис. Оставь этот ходячий комок шерсти, — я указываю на черно-серого полосатого кота со злыми глазами и в ситцевом жилете, — здесь. Нам нужно кое-что обсудить.
На ней лифчик? Должно быть да, но то, как ее соски выступают под тонким белым свитером, заставляет горячую кровь закипать во мне. Они не были видны для этого куска дерьма Курта. Они только для меня, и их нужно хорошенько укусить, чтобы она знала, что не стоит разговаривать с Куртами или Брэдли всего мира. Эти люди — пользователи, грязные ублюдки, которые хотят только одного. Не такие, как я. Я помогаю людям. Точно так же, как намерен помочь Джорджии за обедом.