Красавица и генералы
Шрифт:
Свекровь Наталия Осиповна не одобряла эмансипированного поведения снохи. После того, как кучер Илья доложил о визитах в народный дом этого героя-авиатора, она насторожилась и сказала Нине, что та совершает ошибку, не заботясь о своем здоровье.
– Я вынуждена в твоих интересах прекратить твои отлучки, - объявила Наталия Осиповна. - Будешь гулять по саду. Если захочешь кого-то пригласить, мы рады оказать гостеприимство. Ты ведь умная девочка, правда?
В ее голосе звучали твердость и заботливость.
Нине показалось, что эта женщина с красивым благообразным
– А к папеньке я могу ездить? - спросила она.
– К папеньке можешь, - согласилась свекровь. - Этого я не запрещаю. Но я велю Илье никуда, кроме родителей, не возить. Петр на фронте, будет очень печально, если до него дойдут разные сплетни.
– Какие сплетни? - удивилась Нина. - Я повода не давала.
– Разве не знаешь? - покачала головой Наталия Осиповна. - Ты одна встречаешься с молодыми людьми... В твоем положении, согласись, это невозможно. Ты теперь дворянка, замужняя женщина.
– Ах, маман! - засмеялась Нина, догадавшись, что свекровь руководствуется сословными предрассудками. - Я чувствую себя прекрасно. Хотите подпрыгну? - Она подбоченилась и подпрыгнула. - Видите? А то, что я хожу на репетиции драмкружка, это...
– Это должно быть в прошлом! - сказала свекровь. - Скоро уезжаем. Какие репетиции?! Забудь, что ты играла. Будешь ходить в настоящие театры... И в конце концов там к вам стали захаживать отпускники-офицеры, это просто некрасиво.
– Никаких офицеров, что вы! - легко возразила Нина. - Только один Макарий Игнатенков, они с Петром приятели, я его давным-давно знаю.
– Именно Макарий Игнатенков - сказала свекровь. - Это хорошо, что ты не отпираешься. Что, он видный мужчина?
Она подошла к маленькому столу, поправила темно-красные розы, наклонилась и с удовольствием их понюхала.
Нина не ответила на ее вопрос, она не знала, видный ли Макарий мужчина.
– Задумайся, Ниночка - призвала свекровь. - Хочешь, станем шить приданое малышу?
– Разве я делаю что-то плохое? - спросила Нина. - В чем вы меня подозреваете? - Она говорила еще довольно спокойно, но вспомнив, что муж прислал всего четыре письма: первое из них состояло из описания кавалерийской атаки на какой-то прусский городок, а остальные - короткие приветы и просьбы о денежных переводах, Нина выпалила: - Думаете, я не вижу? Не вижу? Да? Он даже не пишет! Я вам чужая!
Нина подбежала к столику, свекровь отшатнулась к окну, и Нина сбросила вазу с розами на пол.
– Вот! - сказала она. - Меня тошнит от их запаха.
Пока Наталия Осиповна приходила в себя, соображая, как ответить на дерзость беременной снохи, чтобы не причинить ущерба ее здоровью, Нина вышла из комнаты и помчалась к выходу. Она бежала домой, к отцу и матери, жаждая вернуть недавнее прошлое.
В парке было сыро, дул ветер. У нее мелькнуло, что она совсем не одета; если неодетой добираться до поселка, то это навредит маленькому.
Свекровь догнала ее и, накинув ей на плечи плед, извиняющимся заботливым голосом сказала, что больше не будут ставить цветов, коль от них дурнота.
Нина
– Маман, вы не мучайте меня, хорошо? - попросила она. - Если будете меня мучить, я уйду от вас.
– Никуда ты не уйдешь, доченька, - мягко возразила свекровь.
– Ну как себя чувствуем? - спросил у нее отец с чуть застенчивой улыбкой.
Почему-то он испытывал неловкость или жалость, когда Нина приходила к ним.
На этот раз ее отпустили с Ильей, наказав кучеру никуда больше не заезжать и следить, чтобы молодая барыня... впрочем, Нина не знала, как свекровь научила Илью.
– На следующей неделе, наверное, уедем, - сказала Нина.
Ей тоже было почему-то неловко перед родителями.
Отец был в халате, со стетоскопом на груди - пришел из больницы. Халат собирался по бокам складками, подчеркивая его худобу.
– Значит, там и рожать будешь, - сказал отец. - Родишь и сюда приедешь к нам. Правда?
– Правда, - ответила Нина. - Приеду к вам. Может, война уже кончится.
– Конечно, кончится! - уверенно произнесла мать. - Поезжай, Нина, в Москву, там веселее, чем у нас. А мы тебя ждать будем.
От нее, как всегда, исходила горячая вера в лучшее, и теперь, даже накануне прощания, она гордилась, что дочь так удачно вышла замуж. Ей представлялось, что жизнеустройство у Григоровых подобно их собственному, только в больших размерах; и такая же варка варенья, солка огурцов, помидоров, арбузов, и такой же присмотр за прислугой, и думки о будущем, чтобы понадежнее защитить детей. Теперь мать представляла Нину устроенной, и поэтому кисляйство мужа, с которым он принял новость, вызывало в ней протест.
– Не хочется ехать, - призналась Нина. - Будут держать меня взаперти... Никого я там не знаю, буду ходить с пузом...
– Какие глупости! - бодро произнесла мать. - В Москве одних магазинов десять тысяч. Пока все обойдешь - три года пройдет. А у нас что? Твой драмкружок? Пьяные шахтеры? Будь я на твоем месте, я бы пела от счастья.
– А то тебе плохо! - упрекнул ее отец. - Дочь родная уезжает, как тут не загрустишь?
– Иди-ка, доктор, лечи своих больных, - добродушно посоветовала мать. Скажи им, чтобы всегда надеялись на лучшее... - Она поправила ему воротник халата и улыбнулась: - А нам надо посекретничать.
Нина рассказала ей о подозрениях свекрови насчет Макария и вообще народного дома и, неизвестно зачем, призналась, что пыталась убежать.
– Сватья абсолютно права, - заявила мать. - Тебе надо беречь твое честное имя. Петр от тебя отторгнут надолго, он не успел даже привыкнуть к тебе, а нынче вокруг него и смерть, и разные случайности, он же мужчина, ты знаешь, как ведут они себя, когда без жен, надо быть благоразумной, теперь ты не девица, и жить надо у них, мало ли что тебе там не по нраву, смирись, пусть сперва колется, зато потом будешь хозяйкой. И нечего на меня так смотреть. Не люблю!