Красная королева
Шрифт:
С гильдейскими старшинами я поступила гораздо вежливее. Никого из них я не принуждала приносить присягу: мне ни к чему скандалы и вспышки ярости среди горожан. Просто к ним во двор стучались и достаточно вежливо сообщали, что на завтра в тронном зале намечено мероприятие, которое им желательно бы посетить. Королева приглашает.
Дворец выглядел как муравейник, по которому мальчишка из озорства ударил палкой. В срочном порядке протапливались комнаты для тех советников, у кого не было собственных покоев во дворце. Всю эту толпу нужно было накормить, доставить им нормальную одежду и между делом ласково намекнуть на то, что шутки кончились.
Охрана дворца состояла из младших отпрысков дворянских семей. Нельзя сказать, что это были слишком уж умные или высокообразованные люди. Но и совсем безмозглых идиотов, не умеющих сложить два и два, на такую службу не брали. Все же это своего рода войсковая элита.
Затрудняюсь сказать, сколько из них «стучали» и сливали информацию за деньги налево, но лишиться кормушки не хотел никто. Есть разница: охранять дворец и короля за довольно щедрую плату золотыми монетами здесь, в столице, где полно развлечений, богатых невест и можно совсем недурно устроить свою судьбу. Или служить в той же должности в какой-нибудь пограничной занюханной деревне, где из развлечений — одна девка на весь взвод и перестрелки с контрабандистами. Потому, после небольшой познавательной лекции капитана Ханси, многие гвардейцы по собственной инициативе позаботились о том, чтобы советники приняли правильное решение.
— Зря вы так, ваша светлость. Городская стража королеве предана. Они за нее в огонь и в воду пойдут. Каждый ведь знает, случись что, она в свой Дом Инвалидов пристроит в сытость и тепло. И платит она двойную плату сейчас. Так что городская стража за королеву любого порвет. А войска… Ну, так вы сами знаете, что его светлость де Богерт с собой забрал всех, кого мог.
Днем я озаботилась подобающей случаю одеждой. К сожалению, большая часть туалетов была перевезена в Малый Шаниз. Здесь остались только те платья, которые при жизни Ангердо я надевала по каким-то особо торжественным случаям: в религиозные праздники, на королевский бал или прибытие каких-то значимых послов. Теоретически я должна была носить большой траур по мужу всю оставшуюся жизнь. Практически делать этого я не собиралась. Даже одеждой я хотела подчеркнуть, что с данного момента я отдельная личность и верховная власть в этой стране.
Я сидела в кресле и рассматривала парадные платья, уже понимая, какой скандал собираюсь вызвать. С улыбкой пробежалась взглядом по подарку Ателаниты, задвинутому в дальний угол, тому самому болотно-зеленому кошмару, в котором больше никогда не появлялась на людях. Думаю, сейчас самое время почистить мою гардеробную. С одежды нужно спороть драгоценности и золотую вышивку. Остатки можно раздать горничным. А мне потребуется новая.
К сожалению, тихие времена Малого Шаниза закончились. Жить с детьми мы будем во дворце, и милые летние туалеты из батиста станут неуместны. Одежда должна одновременно подчеркивать мой статус и при этом иметь траурные элементы.
Платье из алого шелка, сшитое мэтром Хольстером, дожидалось своего часа. Я планировала надеть его на пятилетие сына, которое Ангердо собирался отметить со всей возможной пышностью.
— Тусси, ты не знаешь: мэтр Хольстер остался во дворце?
— Остался, ваше королевское величество. Он говорил, что в городе заразиться еще проще, чем здесь.
— Пригласи его.
Не знаю, о чем там думали советники эти сутки, но утром они были на редкость единодушны, ставя свои подписи и печати на документ.
— В полдень, господа, я жду вас в тронном зале.
Глава 10
Ночью перед Королевским Советом поспать мне почти не довелось. Мне было необходимо присутствие на Совете церковных властей. В данный момент, со смертью короля и кардинала Ришона, церковь лишилась официальной верхушки. Остались в живых только вторые в иерархии лица.
— Ваше королевское величество, кардинал Годрик отказывается прибыть во дворец.
— Капитан Ханси, мне ли учить вас, как нужно действовать? Или вы считаете, что кардинал так уж сильно отличается от членов Королевского Совета?
Разумеется, я не злилась на капитана, он и так последние дни, по-моему, ни разу не спал досыта: вон какие круги под глазами, да и лицо осунулось. К тому же, в отличие от меня, капитан — дитя своего мира. И трепет перед церковью впитал с молоком матери. Но и позволить какому-то Эгберту Годрику разрушить мои планы я не могла.
— Ваше величество! Я пригрозил кардиналу взломать двери дома.
— И? Что помешало вам это сделать?
— Кардинал, ваше величество, укрылся в храме. Вы же знаете старинный обычай…
Разумеется, этот обычай я знала. Храм предоставляет защиту любому, укрывшемуся под его сенью. Другое дело, что давным-давно никто не пользовался этим законом. А если какому из преступников где-нибудь в провинции и приходило такое в голову, вытаскивали его из храма без особых церемоний. В прямом смысле этот закон законом не являлся. Скорее, очень старый обычай. Однако и смятение капитана я понимала: силком вытащить из храма кардинала совсем не то же самое, что вытащить убийцу.
Некоторое время я думала, как лучше поступить. А потом приказала:
— Велите закладывать мою карету, капитан. И обеспечьте охрану.
— Но, ваше величество, сейчас ночь и…
— Выполняйте.
Двери храма, разумеется, были заперты изнутри. Сам святой отец в храм попал не через улицу, а через примыкающий к церкви дом, где он и жил. Поэтому, решив, что ломать двери храма — дурное дело, я приказала вскрыть дом священника. Грохот стоял серьезный, и на свет факелов начали выползать любопытные. В окнах рядом стоящих домов замелькал свет, изнутри к стеклам прилипли любопытные.
Переполошенные слуги и низшие чины церкви, что встретили нас в доме, молча расступались перед процессией, сопровождавшей меня. В глубине храма, в самой апсиде, горело несколько десятков свечей, и кардинал Годрик молился со своими приспешниками. Один из них, раскинув руки, перегородил нам путь, воскликнув:
— Опомнитесь! Пределы храмов священны! Матерь Церковь не простит надругательства и насилия!
— Успокойтесь, святой отец, я вовсе не собираюсь нарушать старинные традиции. Я желаю поговорить с его преосвященством. Вы все можете при разговоре присутствовать, чтобы потом подтвердить, что это не я нарушила законы, закрыв двери для прихожан в храм Божий. И я не уведу кардинала Годрика силой. После беседы, ваше преосвященство, я спокойно уйду отсюда. И с вашей головы не упадет и волос.