Красная королева
Шрифт:
По рассказам Софи о нашей с ней юности, я давно заметила интересную вещь. Даже при наличии огромного количества вина от белого сухого до самого крепкого красного, в Сан-Меризо не существует даже коньячного производства. Там практически не варят пива, потому что простое ординарное вино стоит гроши и доступно любому крестьянину. Это хороший источник дохода для людей, да и для страны в целом. Но он же и мешает государству двигаться вперед.
Спиртзавод — дело иное. Потребуются рожь и пшеница для производства. Останется барда, которой можно заменить часть традиционных кормов для скотины. Появятся новые рабочие места. Так как на экспорт напитки пойдут в глиняных кувшинах, значит, неподалеку от завода будут гончарные мастерские.
Кроме того, стекло синтайского производства было гораздо качественнее того, что производили в Луароне. Часть самых дорогих напитков можно продавать и в стекле. Поэтому купцы, везущие товары из Шо-Син-Тая, получат небольшие торговые привилегии и мою личную королевскую просьбу: «Пригласить оттуда несколько мастеров, умеющих варить стекло.»
Приглашать будут вежливо, с семьями, обещать от имени короны оплатить дорогу, разговаривать с мастерами почтительно и обещать финансовую помощь при устройстве мастерской в Луароне, а также налоговые льготы на первые пять-семь лет.
Один из самых дорогих в мире коньяков, из тех, что доступны простым смертным, я пробовала в Париже в ресторане «Максим». «Луи XIII» стоил совершенно сумасшедших денег. Разумеется, такие коньяки здесь появятся еще нескоро. Но вот забавную деталь из того времени я запомнила: пустая бутылка для этого коньяка стоила свыше ста долларов. Это было стекло высокого качества и ручной работы. Пожалуй, эту идею я запущу в мир.
Были у меня и еще разные мысли по обогащению страны. Синтайский шелк-сырец, который шел на производство ткани в моей мастерской, являлся для торговли Шо-Син-Тая слишком незначительным фактором. До сих пор слишком незначительным. Думаю, эти переговоры следует выводить на новый уровень: государственный. Так как я собираюсь существенно расширить мастерские и сделать эту ткань одной из крупных статей торговли Луарона.
В целом, за последние несколько дней я поняла, что мне нужно срочно наращивать мощность моей канцелярии и гораздо бережнее относиться к собственному времени. Или я рискую стать для детей той самой «работающей мамой», которая в их жизни присутствует только в виде подарков.
Город, вырвавшийся из тисков карантина, радовался жизни. На рынок прибыли первые обозы, как с продовольствием из окрестных деревень, так и купеческие: с тканями, ювелирными изделиями, пряностями и различными диковинками. Трактиры работали открыто. В храмах прошли службы благодарности, одну из которых в центральном храме я посетила лично: пусть люди видят, что королева молится вместе с ними.
На площади перед центральным храмом стучали молотки плотников: обновляли и проверяли помост, где собирались казнить бунтовщиков. Событие редкое, но, безусловно, радостное. Пекари, пивовары, травники судорожно готовились к большому празднеству, собираясь торговать в толпе.
А по улицам города стайками бегали мальчишки и за мелкую медную монету пели каждому желающему:
Славный герцог де Богерт
Он и щеголь, он и ферт!
Во дворце мечтал он кушать
После завтрака десерт!
Только храбрый генерал
Хвост павлину ободрал.
В ад пожаловать Богерта
Приглашает кардинал!
*Двор чудес — в Средние века так называли парижские кварталы, заселенные нищими, монахами-расстригами, бродягами, проститутками и ворами.
Глава 13
Суд над герцогом де Богертом и группой офицеров продолжался долго. Для меня крайне важно было показать свое неучастие в этом процессе, поэтому, кроме Верховных судей королевства, точнее, в помощь им были приданы десять присяжных: по одному человеку от каждого герцогства, за исключением рода де Горзон и рода де Богерт. Герцог де Горзон был слишком стар, чтобы явиться, и еще не назначил преемника. А герцогство Богерт было исключено по вполне понятным причинам.
Я вполне понимала нежелание Великих домов осудить на смертную казнь одного из своих: они боялись создать прецедент. Ждать решения бесконечно я не собиралась, пришлось надавить на Совете и потребовать ускорить процесс. В истории уже были два случая, когда казнили сыновей Великих герцогов. Сами же их светлости пока что головы на плахи не клали.
На сами допросы, изучение и сортировку полученных при допросе офицеров документов присяжные и так потратили больше двух месяцев, дотянув почти до середины весны. В конце концов они вынуждены были вынести приговор: «Виновен!».
Что это значило для самого герцога? Лишение титула: теперь де Богерт и его дети считались простыми дворянами; лишение земель и привилегий; смертная казнь за измену и попытку мятежа непосредственному участнику…
За это время генерал Вильгельм де Кунц получил из моих рук высшую награду государства — орден Искупителя и звание генерал-фельдмаршала. На данный момент генерал де Кунц был единственным фельдмаршалом действующей армии. Разумеется, ко всем этим наградам прилагалось и очень приличное денежное вознаграждение. Тут я скупиться не стала и вытребовала у Совета нужную мне сумму. Немного позднее нужно будет посмотреть, что там с землями и добавить к личным владениям генерала столько, сколько возможно. Это, конечно, не окупит пролитую им кровь, но хотя бы будет понятно, что я умею быть благодарной.
Собственно, нежелание проливать кровь Великого герцога было понятно, но и государственную измену простить советники не могли. По крайней мере, публично простить. Тем более, что у этой измены были десятки свидетелей дворянского происхождения. Вот свидетелей-участников присяжные отправили на смерть без всяких угрызений совести: там не было никого выше барона.
Когда на очередном государственном Совете встал вопрос о присутствии на казни Александра, я не стала стеснять себя в выражениях. Единственное, с чем я справилась на отлично, это громкость: я даже не повысила голос. Но советник, предложивший это, счел за благо сказаться больным и в течение следующего месяца пропускал королевский Совет, ссылаясь на телесную слабость.
Если сына я отстояла, то меня отстаивать было некому…
Эшафот на площади Победы, аккурат напротив главного храма Сольгетто был готов. Традиционно преступников вешали, но великий герцог — товар штучный: неприлично ему болтаться на веревке, как какому-нибудь воришке. Именно поэтому в Луароне до сих пор существовала такая должность, как «городской палач».
Вместе с герцогом должны были взойти на плаху еще шесть старших офицеров. Мне предлагалось любоваться процедурой со специально возведенного подиума. На несколько ступенек ниже моего места в ряд были выставлены двенадцать кресел. Десять зарезервированы для представителей Великих домов, по одному от герцогства. В одиннадцатом будет сидеть кардинал Годрик.