Красная королева
Шрифт:
По рассказам Софи о нашей с ней юности, я давно заметила интересную вещь. Даже при наличии огромного количества вина от белого сухого до самого крепкого красного, в Сан-Меризо не существует даже коньячного производства. Там практически не варят пива, потому что простое ординарное вино стоит гроши и доступно любому крестьянину. Это хороший источник дохода для людей, да и для страны в целом. Но он же и мешает государству двигаться вперед.
Спиртзавод — дело иное. Потребуются рожь и пшеница для производства. Останется барда, которой можно заменить часть традиционных кормов для скотины. Появятся новые рабочие места. Так как на экспорт напитки
Кроме того, стекло синтайского производства было гораздо качественнее того, что производили в Луароне. Часть самых дорогих напитков можно продавать и в стекле. Поэтому купцы, везущие товары из Шо-Син-Тая, получат небольшие торговые привилегии и мою личную королевскую просьбу: «Пригласить оттуда несколько мастеров, умеющих варить стекло.»
Приглашать будут вежливо, с семьями, обещать от имени короны оплатить дорогу, разговаривать с мастерами почтительно и обещать финансовую помощь при устройстве мастерской в Луароне, а также налоговые льготы на первые пять-семь лет.
Один из самых дорогих в мире коньяков, из тех, что доступны простым смертным, я пробовала в Париже в ресторане «Максим». «Луи XIII» стоил совершенно сумасшедших денег. Разумеется, такие коньяки здесь появятся еще нескоро. Но вот забавную деталь из того времени я запомнила: пустая бутылка для этого коньяка стоила свыше ста долларов. Это было стекло высокого качества и ручной работы. Пожалуй, эту идею я запущу в мир.
Были у меня и еще разные мысли по обогащению страны. Синтайский шелк-сырец, который шел на производство ткани в моей мастерской, являлся для торговли Шо-Син-Тая слишком незначительным фактором. До сих пор слишком незначительным. Думаю, эти переговоры следует выводить на новый уровень: государственный. Так как я собираюсь существенно расширить мастерские и сделать эту ткань одной из крупных статей торговли Луарона.
В целом, за последние несколько дней я поняла, что мне нужно срочно наращивать мощность моей канцелярии и гораздо бережнее относиться к собственному времени. Или я рискую стать для детей той самой «работающей мамой», которая в их жизни присутствует только в виде подарков.
Город, вырвавшийся из тисков карантина, радовался жизни. На рынок прибыли первые обозы, как с продовольствием из окрестных деревень, так и купеческие: с тканями, ювелирными изделиями, пряностями и различными диковинками. Трактиры работали открыто. В храмах прошли службы благодарности, одну из которых в центральном храме я посетила лично: пусть люди видят, что королева молится вместе с ними.
На площади перед центральным храмом стучали молотки плотников: обновляли и проверяли помост, где собирались казнить бунтовщиков. Событие редкое, но, безусловно, радостное. Пекари, пивовары, травники судорожно готовились к большому празднеству, собираясь торговать в толпе.
А по улицам города стайками бегали мальчишки и за мелкую медную монету пели каждому желающему:
Славный герцог де Богерт
Он и щеголь, он и ферт!
Во дворце мечтал он кушать
После завтрака десерт!
Только храбрый генерал
Хвост павлину ободрал.
В ад пожаловать Богерта
Приглашает кардинал!
*Двор чудес — в Средние века так называли парижские кварталы, заселенные нищими, монахами-расстригами, бродягами, проститутками и ворами.
Глава 13
Суд
Я вполне понимала нежелание Великих домов осудить на смертную казнь одного из своих: они боялись создать прецедент. Ждать решения бесконечно я не собиралась, пришлось надавить на Совете и потребовать ускорить процесс. В истории уже были два случая, когда казнили сыновей Великих герцогов. Сами же их светлости пока что головы на плахи не клали.
На сами допросы, изучение и сортировку полученных при допросе офицеров документов присяжные и так потратили больше двух месяцев, дотянув почти до середины весны. В конце концов они вынуждены были вынести приговор: «Виновен!».
Что это значило для самого герцога? Лишение титула: теперь де Богерт и его дети считались простыми дворянами; лишение земель и привилегий; смертная казнь за измену и попытку мятежа непосредственному участнику…
За это время генерал Вильгельм де Кунц получил из моих рук высшую награду государства — орден Искупителя и звание генерал-фельдмаршала. На данный момент генерал де Кунц был единственным фельдмаршалом действующей армии. Разумеется, ко всем этим наградам прилагалось и очень приличное денежное вознаграждение. Тут я скупиться не стала и вытребовала у Совета нужную мне сумму. Немного позднее нужно будет посмотреть, что там с землями и добавить к личным владениям генерала столько, сколько возможно. Это, конечно, не окупит пролитую им кровь, но хотя бы будет понятно, что я умею быть благодарной.
Собственно, нежелание проливать кровь Великого герцога было понятно, но и государственную измену простить советники не могли. По крайней мере, публично простить. Тем более, что у этой измены были десятки свидетелей дворянского происхождения. Вот свидетелей-участников присяжные отправили на смерть без всяких угрызений совести: там не было никого выше барона.
Когда на очередном государственном Совете встал вопрос о присутствии на казни Александра, я не стала стеснять себя в выражениях. Единственное, с чем я справилась на отлично, это громкость: я даже не повысила голос. Но советник, предложивший это, счел за благо сказаться больным и в течение следующего месяца пропускал королевский Совет, ссылаясь на телесную слабость.
Если сына я отстояла, то меня отстаивать было некому…
Эшафот на площади Победы, аккурат напротив главного храма Сольгетто был готов. Традиционно преступников вешали, но великий герцог — товар штучный: неприлично ему болтаться на веревке, как какому-нибудь воришке. Именно поэтому в Луароне до сих пор существовала такая должность, как «городской палач».
Вместе с герцогом должны были взойти на плаху еще шесть старших офицеров. Мне предлагалось любоваться процедурой со специально возведенного подиума. На несколько ступенек ниже моего места в ряд были выставлены двенадцать кресел. Десять зарезервированы для представителей Великих домов, по одному от герцогства. В одиннадцатом будет сидеть кардинал Годрик.