Красная пустыня
Шрифт:
– Да, ему подходит, – пробормотал я, обдумывая только что пришедшую мысль. Карлос вопросительно на меня посмотрел. – Похоже, нас покинул самый настоящий ангел, – горько улыбнулся я.
К вечеру мы снова разожгли в лагере костер и дружно сидели вокруг него, словно брошенные всеми сиротки.
– Теперь мы предоставлены лишь сами себе? – грустно заметил кто-то из ребят.
– Как в самом начале, – так же грустно отозвалась Марси.
Крепыш по обыкновению сидел, скрестив пальцы в замок, и задумчиво смотрел на огонь, притворяясь каменным утесом, недоступным никаким невзгодам и ненастьям судьбы.
– Настрой хуже некуда, – проворчал Панк. – Сейчас бы глотнуть того эликсира жизни, что заваривал нам старикан, он хоть как-то придавал сил жить дальше.
– Ты про этот божественный чай? –
– Как хорошо, что Ивва оставил тебе эту бутылочку, – заметил Карлос.
– Он мне ничего не оставлял, я сам сварил его, – вежливо поправил Чан. – Я многому научился у него, в том числе, какие травы собирать и как заваривать этот особый чай. Так что мы не пропадем, – он поднял в воздух чашку с чаем в честь вышесказанных слов. У всех заметно поднялось настроение, к щекам прильнул румянец, в наши сердца вернулись давно покинувшие его надежда и умиротворение. Как мне давно не хватало этого чувства. После чаепития, когда я пожелал всем спокойной ночи, я спросил Чана:
– Как думаешь, Чан, он еще вернется?
– Мы нужны ему, – просто ответил тот.
Благодаря волшебному напитку, я крепко заснул ночью, но я даже представить себе не мог, что меня ждало утром. Как только солнце взошло на небо, меня разбудил чей-то леденящий кровь дикий вопль. Выскочив, как ужаленный, наружу, я увидел уже несущегося Крепыша к палатке, что стояла справа от моей. На том же месте уже очутился Чан и в панике метался туда-сюда, пытаясь что-то сделать. Я подбежал к ним и увидел скорчившееся на земле тело Карлоса, его дрожащие руки беспомощно лежали, а с пальцев тоненькими струйками стекала кровь. Крепыш пытался что-то донести до Чана, а тот только стоял как вкопанный, уставив свои выпученные глаза на дрожащего Карлоса. Из криков несчастного невозможно было ничего разобрать, поэтому, только присев поближе я смог заметить, что со всех пальцев были полностью содраны ногти.
После того как мы смогли оказать нашему другу помощь, и все немного успокоились, я задумался, все еще держа перед глазами окровавленные пальцы друга. Холодок пробежал по моей коже.
«Кто-то содрал у Карлоса все ногти. Как это вообще возможно? – я машинально оглянулся по сторонам. – Тогда кровь текла совсем свежая, она не запеклась на пальцах бордовой корочкой, значит кто-то совершил это безумие только что».
Я посмотрел на бледного друга, сидящего неподалеку. Он уставил взгляд в одну точку и почти не моргал. Мы с ребятами решили пока что не покидать нашего пристанища и остаться здесь еще на пару дней. Карлос все так же продолжал молчать все эти дни. Наконец в день, когда мы снова отправились в путь, он внезапно заговорил со мной.
– Я так и не нашел свои ногти, – усмехнулся он. От этого горького смешка мне стало не по себе, я даже не нашел, что сказать. Ногти отнюдь не та вещь, от которой можно легко избавиться и забыть об этом, так что ответ типа «ты и без них хорошо проживешь» не подходил.
– Я знаю, что это за место, и не жду от нее милости или пощады. Слабины я давать не собираюсь, – сказал он хмуро, сжав кулаки. – Но меня все же беспокоит один вопрос. Почему я?
В его голосе звучало досада и недоумение. Я не знал, что ему ответить.
А в это время караван жизни Красной пустыни все так же продолжал свой ход. Мысль об этом не давала нам задерживаться на одном месте надолго. И вот мы снова шагаем по горячему песку без какой-то определенной цели, просто вперед. Да, все прямо, как в наш самый первый день. Мы так же молча идем сами не знаем куда, бежим от неведомого врага. Тут я подумал об Ивве и о том, как его сейчас не хватает.
«Интересно, где он сейчас и почему он все-таки нас покинул».
Я продолжал шагать, рассматривая собственные башмаки. Ивва был, пожалуй, единственным положительным моментом в этом чертовом месте. Я принялся копаться в памяти, чтобы составить счет благоприятных исходов и неприятностей, произошедших со мной в пустыне.
«Первая неприятность, – начал я, – я оказался в этой пустыне. Хорошее, что произошло – я встретил Ивву и других ребят».
Как только я произнес в голове эту фразу, меня грубо задел локтем Панк, пытаясь спихнуть с дороги.
«То есть я хотел сказать, не все встреченные мной люди столь замечательны. Так, – продолжил я, – следующей неприятностью был каннибал, которого я обнаружил у своей палатки».
Пока я пытался вспомнить положительный противовес к людоеду, наш отряд проходил под каменным мостом, таким по которым проезжают электрички и поезда. Кирпичи моста были темные, обгоревшие. Сверху над нашими головами задрожали рельсы, через секунду промчалась электричка и с огромной скоростью сбила птицу, которой не повезло пролетать мимо в этот миг. Я слегка поежился, труп дохлой птицы унес поезд, но после этого загадочно начали проступать на земле и кирпичах моста темные пятна, отливающие радугой. По запаху можно было догадаться, что это был бензин. Оставив позади таинственный мост, я позабыл о несчастной птице и глубоко задумался над приятными сюрпризами, что даровала мне пустыня.
– Хм, дар. Вспомнил! – я хлопнул себя по лбу и взглянул на золотой кинжал, привязанный к моему левому бедру. – Как я мог забыть о такой чудесной и полезной вещице. Пока что счет равный два, два, – я грустно вздохнул. – Как бы то ни было, к неприятным приключениям я могу приписать встречу с доппельгангерами, а также смерть бедного Германа на играх Темного демона. Кстати, его существование уже само по себе огромный минус, и такой же большой минус – появление сестер-убийц, прибавим к этому внезапную отлучку Иввы, и получится невеселая картина. А да, я упоминал про таинственное исчезновение ногтей Карлоса? Что ж, в итоге получается…два против целой кучи дерьма. Кто знает, может, одна из сестер сейчас вынюхивает нас, или, может, демон хочет отыграться, или, может, кто-то из других монстров поджидают наступления ночи…
Мне надоело думать об этом одному, я хотел найти кого-то, с кем можно было бы поделиться моими неприятными рассуждениями и поразмыслить вместе над нашим тяжелым положением. Я покрутил головой в попытке найти хоть одно живое лицо, что оказалось весьма затруднительно. Крепыш, как обычно, пребывал в хмуром молчании, я пытался когда-то говорить с ним, но даже будучи последним энтузиастом, побеседовать с ним не удастся, потому что весь разговор, если можно его так назвать, пришлось бы тащить самому. Дальше шли Панк и Марси, но с ними мне даже связываться было не охота. Панк ненавидел и презирал всех и вся в нашем лагере, кроме себя и Марси. Что касается ее самой, то она кажется мне довольно неглупой, мозги у нее есть, но в основном она предпочитает полностью доверять мозгам своего дружка. Из-за своей сильной преданности она похожа на безликую марионетку. А вот с кем я действительно мог отвлечься от всей этой смертоносной суеты, так это с Карлосом и Чаном, однако в этот момент они были так же не доступны для разговора, как и остальные. С Карлосом все понятно, бедняга такое пережил на днях. После этого ужаса Чан приглядывал за ним и помогал, чем мог. Может, он корил себя за то, что не совладал с паникой в такой критический момент, но кто бы не испугался. Я его не виню, совсем нет. Он был хорошим парнем, хоть и надоедал иногда мне, когда рассказывал о травах и других прочих вещах. Из-за того, что он дольше нас знал Ивву и многому у него научился, на него порой находила волна самодовольства. Он всем своим видом показывал, что мы, бедняги, еще столько всего не знаем об этом мире. Мы прощали ему эту слабость, в конце концов, никто из нас не был без изъяна.
Глава 8. Красная пустыня
Последние несколько дней, как ни странно, прошли спокойно, без происшествий. Мы набирались сил и отдыхали во время привалов. К нашему удивлению, никакая живая душа нас не потревожила, как будто кто-то на время отключил режим внезапной опасности. Как бы то ни было, меня никогда не покидала мысль о возвращении домой.
– Но куда бежать? – спрашивал я сам себя. – Оглянись, вокруг тебя одна пустыня. Бежать некуда.
Я уже сильно устал от всего этого. Меня даже злило это затишье. Нет, я не был благодарен пустыне за то, что временно находился в безопасности и покое. Как будто она давала нам время на передышку, будто лошадкам, которым дают малость отдохнуть, чтобы они не сдохли слишком быстро.