Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем
Шрифт:
С учётом всего этого вопрос о первом выстреле 25 июня 1950 года становится бессмысленным. Война не могла не начаться – не сегодня, так завтра. Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН Юрий Ванин: «Север и Юг не скрывали намерений силой объединить под своей эгидой всю Корею, и их приготовления к этому ни для кого не были секретом». Фрукт переспел и должен был вот-вот лопнуть.
Согласно официальным заявлениям КНДР, 23 июня южнокорейские войска начали артиллерийский обстрел позиций Корейской народной армии (КНА), а в ночь на 25 июня вторглись на территорию КНДР. Корейская народная армия, вытеснив противника, перешла в контрнаступление – на Сеул, находящийся куда ближе к линии границы, нежели Пхеньян, всего в полусотне километров. «На рассвете 25 июня 1950 года лисынмановские марионеточные войска по американскому сценарию разожгли пожар Корейской войны», – пишут северокорейские авторы Вон Мен Ук и Ким Хак Чхор.
По версии Сеула и Вашингтона, 25 июня ровно в четыре часа северокорейские войска начали вторжение. Использовали авиацию, артиллерию, бронетанковые части, высадили морской десант у Каннына, что говорит о хорошо спланированной операции,
Есть и более сложные версии: что войну инициировали США или же СССР, что её породила конфронтация двух мировых систем, сошедшихся вплотную на параллели преткновения.
Ким Ир Сен, готовясь к неизбежному столкновению, хотел получить поддержку Сталина, но тот отнюдь не горел желанием ввязаться в новую войну, опасаясь непредсказуемых последствий, тем более что весной 1949 года появился военный блок НАТО. КНДР выступала буфером между СССР и капиталистическим миром. Анатолий Торкунов пишет: Сталин «не только не собирался применять силу на Корейском полуострове, но, напротив, испытывал возрастающее беспокойство по поводу того, что противная сторона нарушит мир и нападёт на Север. Делалось всё, чтобы не спровоцировать Вашингтон и Сеул». О том же пишут зарубежные исследователи. Американский историк Уильям Стьюк в работе «Корейская война» говорит: поначалу Сталин считал идею Кима о вторжении на Юг «преждевременной» и не давал согласия. (А может, хотел переложить принятие решения на китайцев и самих корейцев?) В итоге, однако, «дядя Джо» дал добро – весной 1950 года. В августе предыдущего, 1949 года в Казахстане испытали штуку посильнее, чем «Фау-2», – первую советскую атомную бомбу. В марте 1950-го маршал Ворошилов официально заявил о наличии у Союза ядерного оружия, Штаты монополию потеряли. Ещё одно важнейшее обстоятельство: осенью 1949 года гражданская война в Китае завершилась победой коммунистов Мао. Другими словами, позиции Москвы укреплялись, 1949 год был почти как новый 1945-й. Блэр: «Победа коммунистов в Китае поставила под угрозу американскую военную стратегию на Дальнем Востоке». Сталин предполагал, что СССР сможет уклониться от прямого участия в войне, но будет снабжать корейцев и китайцев оружием. Увеличились поставки в КНДР военной техники, включая самолёты (правда, поршневые – устаревшие морально), боеприпасов, медикаментов, топлива. Советские штабисты разрабатывали наступательные планы.
Готовились к войне и на Юге. Ли Сын Ман терял популярность, ширилось партизанское движение. Осенью 1948 года в южнокорейской армии начались восстания. Через год на Север перешли два батальона, два боевых корабля и одно грузовое судно, перелетел военный самолёт. Было выгодно спровоцировать Север на удар и отразить его – тогда укрепились бы позиции как самого Ли Сын Мана, так и Штатов. Вот что писал английский, а впоследствии советский разведчик Джордж Блейк [38] : «Чем ближе я наблюдал режим Ли Сын Мана, тем большее отвращение к нему испытывал. Этот старый диктатор не терпел никакой оппозиции. Едва корейское Национальное собрание проявило малейшие признаки собственного мнения, его распустили, а результаты новых выборов тщательно подтасовали. Лидеров оппозиции запугивали или арестовывали за подозрение в коммунистических симпатиях. Всякий, кто исповедовал взгляды не левее тех, что ежедневно распространяли в Англии Herald или The Daily Mirror, объявлялся опасным красным и привлекал к себе малоприятное внимание совершенно безжалостной службы внутренней безопасности. Всё это было так отвратительно, что я не мог не симпатизировать любому, кто противостоял режиму. Трудно было сдержать восхищение группами партизан, которые поднялись в горы и оттуда нападали на правительственные войска, или подпольным коммунистическим движением, существовавшим в очень опасных условиях, вдохновлённым теми же честными побуждениями, что и бойцы Сопротивления в Европе во время войны. Такая параллель тем более уместна, что режим Ли Сын Мана перенял многие фашистские черты, а министр образования, например, открыто восхищался нацистами и даже повесил в своем кабинете портрет Гитлера. А что до методов полиции – они были очень похожи на гестаповские».
38
Джордж Блейк (1922–2020) – с 1948 года резидент британской секретной службы в Сеуле под дипломатическим прикрытием, в начале Корейской войны интернирован северокорейцами, вскоре начал работать на КГБ, причём не за деньги, а по убеждению; впоследствии в Англии был раскрыт и осуждён, в 1965-м бежал из тюрьмы, жил в СССР под именем Георгия Ивановича Бехтера. Старший научный сотрудник Центра международной безопасности, полковник госбезопасности в отставке.
Едва ли сегодня возможно дать юридически безупречный ответ на вопрос, кто именно открыл боевые действия 25 июня. Дата начала войны более или менее условна, все версии по-своему верны. «Всю неделю перед началом войны до нас постоянно доходили слухи о том, что по обе стороны границы замечено передвижение войск… Но всё это случалось не однажды и раньше… Я сам не был на границе, поэтому не могу сказать, кто начал войну. Большинство свидетелей указывают на северян. Трудно опровергнуть мнение очевидцев, даже если южане спровоцировали атаку», – пишет Блейк. Пожалуй, самая взвешенная и обтекаемая формулировка приводится в мемуарах генерала Георгия Лобова (в 1951–1952 годах он командовал 64-м авиационным корпусом, воевавшим в небе Кореи, о чём подробно расскажу дальше): «Война в Корее началась… вооружённым столкновением крупных группировок сухопутных войск КНДР и Южной Кореи. Ему предшествовали многочисленные пограничные инциденты и стычки. В это время иностранных войск, кроме небольшого числа военных советников, на Корейском полуострове не было. Оба правительства – КНДР и Южной Кореи – провозгласили себя “единственно законными” представителями всего корейского народа. Поэтому… конфликт на первом этапе
Война началась как внутрикорейская гражданская. Нельзя сказать, что Кима и Ли прямо подталкивали СССР, Китай или США, хотя у всех был свой интерес. Через считаные дни война переросла в международную: в неё оказались вовлечены мировые полюса – и тут собственно корейские интересы отодвинулись на второй план. Эту войну нельзя назвать мировой только потому, что она не выплеснулась за пределы Корейского полуострова, его ближайших сухопутных и морских окрестностей.
Начало
Итак, война началась – столь же неожиданно, сколь и долгожданно.
Наверняка и в Кремле, и в Белом доме готовили различные планы под тот или иной сценарий, но реальность вносила коррективы и подталкивала к гибкости.
США не хотели получить «второй Китай». Влиятельный американский политик Генри Киссинджер позже писал: «Ничем не сдерживаемый коммунистический контроль вызвал бы к жизни призрак маячащего на горизонте общеазиатского монолитного коммунистического монстра и подорвал бы прозападную ориентацию Японии». Госсекретарь Дин Ачесон – архитектор холодной войны, один из инициаторов создания НАТО – счёл начало войны открытым вызовом: «Мы не могли допустить захвата этого важного региона советской марионеткой прямо под нашим носом». Ачесон инициировал чрезвычайное заседание Совета безопасности ООН, которое прошло уже в первый день войны – 25 июня. США обвинили КНДР в агрессии, представитель Пхеньяна заявил, что войну начал Юг. Представитель СССР в Совбезе ООН Яков Малик ни в этом, ни в последующих заседаниях не участвовал в знак протеста. Дело в том, что «китайское» место в ООН до 1971 года занимал представитель не Китайской Народной Республики Мао Цзэдуна, а Тайваня – альтернативной Китайской республики Чан Кайши. «Не берусь судить, насколько этот бойкот способствовал восстановлению справедливости, но на события в Корее он повлиял отрицательно. СССР… не воспользовался правом вето, что позволило США добиться фактического одобрения своей интервенции в Корее, а затем и вообще прикрыть её миротворческим флагом ООН», – пишет генерал Лобов. Американцы призвали к коллективным действиям против «неспровоцированной агрессии» КНДР. Против такой формулировки выступили представители Великобритании, Франции, Египта, Норвегии и Индии, сославшись на то, что в Корее началась гражданская война, а мир долгое время нарушался обеими сторонами. В итоге, однако, предложенную резолюцию приняли девятью голосами «за». Голосов «против» не было, представитель Югославии воздержался.
26 июня президент США Трумэн приказал генералу Макартуру – командующему оккупационными войсками союзников в Японии и главкому всех сил США на Дальнем Востоке – направить в Корею боеприпасы и снаряжение. Днём позже Трумэн дал право Макартуру использовать боевые самолёты не только к югу, но и к северу от 38-й параллели. Начались бомбардировки военных и хозяйственных объектов КНДР, удары по войскам, дорогам, мостам. Корабли США обстреливали прибрежные районы. Малочисленный флот КНДР не мог этому противостоять, как и слабая северокорейская авиация, практически полностью уничтоженная в первые же дни.
Вечером 27 июня, когда американцы фактически приступили к боевым действиям, Совбез ООН собрался вновь и одобрил действия США. 30 июня Трумэн подписал приказ об использовании в Корее сухопутных войск, авиации и флота, о переброске из Японии в Корею двух американских дивизий и начале морской блокады КНДР.
Блокада эта со временем становилась всё более жёсткой. Малькольм Кэгл и Фрэнк Мэнсон в книге «Морская война в Корее» (вышла в 1957 году, по-русски выпущена «Воениздатом» в 1962-м) пишут: «До сентября 1950 года командование вооружёнными силами в Корее не накладывало каких-либо запретов на рыболовство. Но контр-адмирал Смит… распорядился ограничить этот жизненно важный промысел северокорейцев… В 1939 году по количеству выловленной и обработанной рыбы Корея занимала третье место в мире… Контр-адмирал Смит считал рыболовство своего рода узаконенной контрабандой и потому решил самым серьёзным образом ограничить его, чтобы сорвать снабжение коммунистов рыбой… Борьба с рыболовецкими судами противника велась как в прибрежных районах, так и в открытом море».
Одновременно Трумэн приказал флоту прикрыть Тайвань от возможного нападения Китая.
На заседании Совбеза 7 июля семью голосами (США, Великобритания, Франция, Тайвань, Куба, Эквадор, Норвегия; Югославия проголосовала «против») приняли новую резолюцию, призывавшую членов ООН оказать военную помощь Южной Корее. Почти две трети контингента ООН составили американцы, в состав многонациональных сил также вошли пехотная бригада из Турции, по батальону от Франции, Бельгии, Колумбии, Таиланда, Эфиопии, Филиппин, Голландии и Греции, дивизия из английских, канадских, австралийских и новозеландских подразделений и даже несколько солдат из Люксембурга. Компанию американским лётчикам составили коллеги из Австралии, Канады, Великобритании, ЮАР. Доля войск США и Южной Кореи доходила до 96 %.
СССР и его союзники считали решения Совбеза ООН незаконными, принятыми в нарушение устава. МИД Союза осудило политику США, вылившуюся в «прямые акты агрессии» и «вооружённую интервенцию». Уже в послесоветское время историк Юрий Ванин писал, что ООН под давлением США не выполнила возложенной на неё миротворческой миссии и фактически вмешалась во внутренний корейский конфликт.
Командующим войсками ООН стал семидесятилетний американский генерал Дуглас Макартур, прославившийся ещё на Первой мировой, а в 1945 году принимавший капитуляцию Японии. Клэй Блэр: «Он был великим и парадоксальным человеком, благородным и бесчестным, вдохновляющим и раздражающим, надменным и скромным, лучшим из людей и худшим из людей, самым многообразным, самым смешным и самым скрытным… Яркий, властный и апокалиптичный, он выступал как павлин, не признавал своих ошибок и старался прикрыть их детскими уловками. Однако он обладал огромным личным обаянием, железной волей и мощным интеллектом». Макартур вёл себя не как военный, а как политик, конфликтовал с президентом Трумэном, превышал полномочия, нарушал правила субординации, переходил на личности и не скрывал своих президентских амбиций. Трумэн по разным причинам это терпел – до поры.