Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем
Шрифт:
Как выразился американский полковник Чарльз Дж. Тэшнер, Америке выпал «крупный урок географии»: американцам, до того знавшим Корею «только по названию», предстояло усвоить много нового.
То же самое можно сказать о советских гражданах.
СССР помог Китаю развернуть оборонную промышленность, обучал китайских военных, направил в Китай советников в генеральских чинах. На северо-востоке Китая разместили авиационные части для защиты от возможных налётов американцев. Из-за войны пришлось отложить передачу Китаю советской военно-морской базы Порт-Артур на Ляодунском полуострове (по договору о дружбе, союзе и взаимной помощи от 14 февраля 1950 года СССР обязывался оставить Порт-Артур
Порядка полутора сотен советников и военных инструкторов из СССР находились в Корее и Маньчжурии на всём протяжении войны – работали в армейских штабах, учебных заведениях. На передовой им бывать запрещалось во избежание попадания в плен – присутствие советских военных держалось в секрете. Так, когда главный военный советник при штабе КНА генерал-лейтенант Николай Васильев хотел поехать в только что взятый северянами Сеул, Москва ему этого не разрешила.
С началом войны многие советские корейцы заявили о желании идти на войну добровольцами, но им отказали.
И не только корейцы. Людмила Павличенко, Герой Советского Союза, лучшая в истории женщина-снайпер (309 уничтоженных гитлеровцев; в западной прессе получила прозвище «Леди Смерть»), в сентябре 1952 года писала секретарю ЦК Георгию Маленкову: «Очень прошу Вас… разрешить мне на несколько месяцев отправиться в Корейскую народную армию. Позиционная война создаёт все возможности для хорошей работы снайперов. Обещаю в плен живой не попадать. Мне думается, что весь интерес ко мне всяких разведок за десять лет потерян. Кроме того, как гражданка Советского Союза я имею право менять фамилии». В Корею Павличенко не пустили. Да и вообще прямого участия советских войск поначалу не предполагалось – чтобы не обострять. Забегая вперёд, скажу, что эти меры принесли результат: за всё время войны ни один советский боец не был пленён.
Было это контрнаступление или просто наступление, ответный удар или опережающий, но Корейская народная армия двинулась на юг.
Историки ограничивают первый этап войны 25 июня и 14 сентября 1950 года.
Буквально через трое суток после начала войны северяне заняли Сеул. Правительство Ли Сын Мана бежало на юг. Наступление продолжалось. Планы операций разрабатывали советники из СССР: подполковник Обухов, полковник Рассадин, генерал Постников. Обухов так описывал ход Тэджонской наступательной операции 3–25 июля: «Дивизия противника (24-я американская. – В. А.) была окружена, расчленена на две части, командир генерал-майор Дин взят в плен (освобождён при обмене пленными в 1953 году. – В. А.), противник потерял 32 тысячи солдат и офицеров, более 220 орудий и миномётов, 20 танков, 540 пулемётов, 1300 автомашин и др. …Американский журналист Джон Дилли в книге “Суррогат победы” писал: “Американские генералы были уверены, что корейцы разбегутся при одном виде американских солдат. Однако противник (КНА) оказался таким искусным и опытным, какого не встречали американцы”».
10 июля произошел первый бой между корейскими танками советского производства Т-34 и американскими М24 «Чаффи». Два «Чаффи» были подбиты, «тридцатьчетвёрки» потерь не понесли.
С 26 июля по 20 августа Корейская народная армия наступала в направлении Пусана и Тэгу – на юго-восток Кореи (Нактонганская операция). Вскоре под контролем северян оказалось 90 % территории страны – вся Корея, за исключением «пусанского пятачка». Юрий Ванин
В августе-сентябре шла борьба за Пусанский плацдарм, но наступление захлебнулось. В воздухе и на море господствовали американцы, северяне несли большие потери. Американцы признавали, что остановить противника удалось с величайшим трудом.
Контрнаступление сил ООН 15 сентября – 24 октября 1950 года считается вторым этапом войны. Начав наступление от Пусана, американцы одновременно высадили десант в Инчхоне, в районе Сеула (операция «Хромит»). В планах было проведение ещё одной десантной операции – Вонсанской, на противоположном, восточном берегу Кореи. Но она сорвалась из-за наличия мощных минных заграждений и нехватки у американцев тральщиков.
27 сентября инчхонская и пусанская группировки соединились, на следующий день силы ООН вошли в Сеул. Северяне отступали, попадали в окружения, почти полностью лишились танков и артиллерии.
Американские генералы задумались, что делать дальше: ограничиться вытеснением северян за 38-ю параллель или идти вперёд. Одно дело – отразить агрессию, другое – перейти границы в обоих смыслах этого слова и вторгнуться в зону интересов Москвы. К тому же Британия проявляла осторожность, боясь, что вторжение в КНДР вызовет вмешательство Пекина, а оно, в свою очередь, может привести к потере английской колонии – Гонконга…
Блэр: «Ситуация предоставляла администрации уникальную возможность нанести коммунизму и Сталину сильный удар. Впервые за всё время “холодной войны” государство-сателлит было бы освобождено из-под влияния Москвы. Освобождение значительно бы снизило влияние СССР на Дальнем Востоке и во всём мире… Однако среди администрации нашлись и несогласные с этим мнением… Эти эксперты утверждали, что… Сталин не будет спокойно сидеть, глядя на это. Скорее всего, в войну немедленно вступили бы советские войска или войска Китая под руководством Москвы. Поэтому они настаивали на том, что американские войска следовало остановить на 38-й параллели».
И всё-таки Трумэн решился, да и Ли Сын Ман рвался вперёд. В США решили, что Москва не рискнёт начать глобальную войну, а Мао, меньше года правивший объединённым Китаем, слишком загружен внутренними проблемами. 7 октября по линии ООН было принято решение одобрить расширение военных действий за пределы 38-й параллели. Речь шла не только о военном разгроме северян, но и о демонтаже политического режима КНДР.
Южнокорейцы перешли 38-ю параллель ещё за неделю до этого решения. «Этот выдающийся бросок сделал все дебаты о переходе параллели бессмысленными. Однако Вашингтон и Токио продолжали вести дипломатические игры», – пишет Блэр.
Фактически ключевые решения принимались Штатами, причём было два центра силы – политический в лице Трумэна и военный в лице не в меру самостоятельного Макартура. Уже потом эти решения оформлялись через ООН как позиция мирового сообщества, хотя едва ли в данном случае можно было считать ООН субъектом.
На вторжение в КНДР резко отреагировал китайский премьер Чжоу Эньлай, заявив, что, если любые силы ООН, кроме армии Республики Корея, перейдут 38-ю параллель, к войне подключится Китай, не связанный членством в ООН. Это потом в анекдоты войдёт «последнее китайское предупреждение». В данном случае была уместнее другая формулировка: «пацан сказал – пацан сделал». Но Вашингтон тогда ещё сомневался: не блеф, не шантаж ли это?