Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем
Шрифт:
В мае 1942 года имевший фронтовой опыт лётчик Григорий Бахчиванджи на Урале, в эвакуации, совершил первый успешный полёт на этой деревянной бочке, наполненной керосином и азотной кислотой. Впервые прозвучала команда «От хвоста!», а не «От винта!». Из сопла вырвалось сначала слабое пламя, потом сноп огня – раскалённая газовая струя длиной около 4 метров. Раздался оглушительный рёв. Резко набирая скорость, самолёт оторвался от земли. Через несколько минут «Бахчи» благополучно вернулся на аэродром. Самолёт развил скорость порядка 800 километров в час. В марте 1943 года, выполняя очередной полёт на БИ-1, Бахчиванджи погиб: на околозвуковой скорости самолёт, спроектированный на основе старых представлений об аэродинамике, затянуло в крутое пике, сил лётчика и эффективности руля высоты для вывода в горизонтальный полёт не хватило. Машина врезалась в землю и взорвалась. Конструктор вертолётов Михаил Миль, находившийся на лётном
Всего было построено восемь машин, но на вооружение самолёт так и не приняли из-за чрезмерно малой продолжительности полёта – всего около полутора минут, после чего БИ должен был выходить из боя и идти на посадку с неработающим двигателем.
После войны развитие боевой авиации пошло по нескольким направлениям. Опыт Второй мировой показал: Советам нужен дальний бомбардировщик, способный нести атомное оружие. В августе 1945 года американцы сбросили на Японию две атомные бомбы со своих «суперкрепостей» – самолётов B-29, разработанных выходцем из Болгарии Асеном Йордановым. Так возникла авиация нового типа – стратегическая. Над созданием атомного оружия уже работали советские физики и разведчики, но машин, подобных «крепости», в СССР не было, а ТБ-3 и Пе-8 давно устарели. Поставляя в СССР по ленд-лизу самолёты, американцы, несмотря на многократные просьбы Кремля, не дали ни одного «стратега», ограничиваясь фронтовыми бомбардировщиками – «бостонами» и «митчеллами». Очевидно, не хотели давать ситуативному союзнику и будущему вероятному противнику столь веский козырь. Тогда было решено скопировать «суперкрепость», используя несколько машин, воевавших против Японии и вынужденно севших в 1944 году под Владивостоком (по условиям договора о нейтралитете между Москвой и Токио их интернировали до конца войны). Уже в 1947-м родился Ту-4 – первый советский «стратег», способный нести атомное оружие. В его ДНК – американские гены. Именно с Ту-4 в октябре 1951 года на Семипалатинский полигон сбросили первую советскую атомную авиабомбу «Мария» (а в 1965-м – и первую китайскую). Вадим Шавров: «Этот самолёт… по конструкторскому решению, новизне применённых материалов, полуфабрикатов и бортового оборудования произвёл настоящую революцию в технологии авиационной и смежных отраслей промышленности». Лётчик-испытатель Степан Микоян: «В результате освоения в производстве этого самолёта наша промышленность поднялась на новую качественную ступень». На Ту-4 обкатывались новые технологические процессы – гермоклёпка, автоматическая сварка, скоростное фрезерование… Клон «суперкрепости» имел советские моторы, пушки, аккумуляторы, аппаратуру распознавания «свой – чужой», радиостанцию. Мог дозаправляться в воздухе, чтобы долететь с атомной бомбой до недавнего союзника. Большой вопрос – считать ли «ту-четвёртый» нелицензионной копией «суперкрепости» или же аналогом. Копирование сложной технической системы – всегда творчество. Точно так же в литературе порой трудно заметна грань между переводом и пересказом. Для превращения Пиноккио в Буратино недостаточно умения читать и знания языков.
Ход прогресса неравномерен и напоминает реку, то суженную каменными щеками и несущуюся стремительным потоком, то разливающуюся широченным плёсом и надолго замедляющуюся. Сколь быстро развивалось стрелковое оружие в XIX веке, но потом всё затормозилось, и на Второй мировой основным оружием как русского, так и немецкого пехотинцев были соответственно винтовки Мосина и Маузера, принятые на вооружение ещё в конце XIX века. В авиации в 1920–1950-е годы прогресс шёл скачкообразно. Эволюция представляла собой пулемётную череду технологических революций. Потом всё замедлилось, поколения стали сменять друг друга не в пример медленнее. Каждый самолёт теперь служит десятилетиями. Бомбардировщик Ту-95, оторвавшийся от земли ещё при Сталине, впервые применили по боевому назначению только в наши дни, в XXI веке, в Сирии…
В 1940-х годах конструкторы встретились с новыми барьерами – волновым, тепловым, затягиванием машины в пике, потерей управляемости. Вместо дюраля потребовались жаростойкие стали. Авиация тащила за собой всю страну, была точкой роста для науки, техники, экономики. Как обычно, передовые решения первым делом применялись в авиации военной, а потом шли на гражданку.
Если в бомбардировочной авиации ещё допускалось использование поршневых моторов, то новый истребитель должен был родиться реактивным.
Ракетные двигатели оставили космосу, самолёты было решено комплектовать воздушно-реактивными. Они работали на керосине, а кислород брали из атмосферы.
От идеи копировать немецкие реактивные самолёты Ме-262 и Ме-163, участвовавшие в боях на последнем этапе войны, отказались, но без трофейных немецких двигателей JUMO-004 и BMW-003 не обошлось (они в СССР получили наименования РД-10 и РД-20).
Естественный технический отбор оставил две модели: МиГ-9 и Як-15. Они впервые поднялись в воздух в один день – 24 апреля 1946 года, с разницей в три часа, и стали первыми реактивными истребителями, поступившими на вооружение Советской армии.
МиГ-9, который научил летать Алексей Гринчик, имел два реактивных двигателя BMW-003, установленных рядом в нижней части фюзеляжа, и напоминал головастика. Уже в июле 1946 года Гринчик погиб, показывая МиГ-9 начальству. В 1963 году он стал прототипом главного героя фильма Татьяны Лиозновой «Им покоряется небо».
«Як» поднял лётчик Михаил Иванов. Машина была создана на основе самолёта Як-3 с двигателем JUMO-004. «Мы задались целью создать самолёт, у которого новым был бы только двигатель, всё же остальное по возможности оставить таким, как у поршневого самолёта. Тогда лётчик, садясь в кабину, попадал бы в хорошо знакомую привычную обстановку», – объяснял Яковлев свою идею. Такой аппарат было несложно запустить в серию, Як-15 оказался удобным для переучивания. В 1947 году испытатель Стефановский выполнил на этой машине фигуры высшего пилотажа, в 1948-м пятёрка Савицкого демонстрировала групповой пилотаж (маршал Савицкий даже в служебные командировки предпочитал отправляться на боевом самолёте).
Лавочкин, несколько отстав, построил Ла-150, вслед за ним Ла-160 – первый в СССР реактивный самолёт со стреловидным крылом. Ла-176 в 1948 году превысил скорость звука, открыв новую эпоху в авиации. Опережая в одном, Лавочкин отставал в другом; настоящих триумфов у него уже не будет – как у Поликарпова после И-16.
Если Як-15 решал частную задачу – помогал стереть грань между винтомоторной и реактивной авиацией, переучить лётчиков, то МиГ-9 стал родоначальником великой истребительной династии.
Это сейчас реактивные самолёты воспринимаются как данность. Так же быстро стали обиходными предметами компьютеры и мобильники. А тогда садиться в реактивную машину было непривычно. Вместо винта перед кабиной – какая-то дыра, засасывающая воздух. Свистящая серебристая сигара, «огурец», выбрасывающий реактивную струю… Одни лётчики считали, что новые машины ненадёжны, а овладеть ими сложно. Другие говорили, что на «летающих дырках» высший пилотаж невозможен и излишен. Строже стали медицинские требования. «Новая техника… многих отпугивала… Ходила, к примеру, молва, будто летать на реактивных самолётах не только трудно, но и вредно для здоровья: дескать, и скорости сумасшедшие, и перегрузки чрезмерные», – вспоминал Савицкий.
Тогда не учили летать на реактивных, а переучивали – примерно как с пишущих машинок на компьютеры. «Ощущение необычное. Кабина герметизирована, из-под низу раздаётся свист, скорость набирается быстро, обзор хороший, не видно мелькающих лопастей винта» – так вспоминал Кожедуб первые полёты на Як-15.
В это же время появилось новое задание: нужен был истребитель с околозвуковой скоростью, продолжительностью полёта не меньше часа, потолком до 14 километров и пушечным вооружением. В марте 1947 года Сталин провёл в Кремле совещание, по итогам которого соответствующее поручение получили Микоян, Лавочкин, Яковлев и Сухой.
Рождение солдата
В этом состязании вперёд вырвалась фирма Микояна и Гуревича, ещё до войны отпочковавшаяся от КБ Поликарпова.
Артём Микоян – брат Анастаса Микояна, одного из руководителей СССР, опытнейшего управленца, политического долгожителя. Это о нём говорили: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». Он много лет – от ленинских до брежневских времён включительно – занимал высокие правительственные и партийные посты. В течение нескольких лет был наркомом пищевой промышленности и запомнился как отец докторской колбасы и инициатор рыбных дней. Один из внуков Анастаса Микояна, тоже Анастас Микоян, стал музыкантом, известным под именем Стаса Намина.