Красные камзолы
Шрифт:
Ждем дальше. Можно даже и присесть на травку, в ногах правды нет.
— Сигнал! — вдруг как-то растерянно пробормотал Сашка и посмотрел на меня.
Где сигнал? Это вон тот стук дятла — сигнал? А как же крик птицы?
— Точно? — спросил Никита почему-то осипшим голосом.
— Он. Дятел, три по три стука.
Сердце вдруг резко забилось как собачий хвост, кровь ударила в голову. Мгновенно вспотели ладони. Сигнал! А ребята тупят как бычки обоссаные и на меня уставились. Вот тебе и муштра, вот тебе и палки. Ой! А я-то чего сижу? Я же над ними командир!
Резко вскакиваю на ноги. Командую отрывисто, невольно подражая ундер-офицеру Фомину:
— К оружию! Примкнуть
Вскакиваем на ноги, хватаем мушкеты из пирамиды. Левая рука уже сама тянется к поясу, вынимает штык из ножен и отточенным движением сует втулку штыка в паз на стволе. Бросаю мушкет на сгиб локтя левой руки, достаю из лядунки надорванный загодя патрон, который нужен для досыпания пороха на полку. Блин, надо все же завести себе натруску. И карман нашить под это дело.
Так, надо еще ремень снять, чтобы не мешался и в сумку его. Вроде все, готов.
Ну, с Богом!
— Становись!
Ребята встают как договаривались, в две шеренги по три человека. Мы еще загодя договаривались, что палить будем тройками. Цели заявляет старший тройки — я для первого ряда, то есть для Степана и Никиты. Сашка — для второго ряда из Еремы и молчуна Алешки. Но лучше, конечно, слушать меня. Ага. Осталось теперь мне самому разобраться, куда стрелять и все такое. После залпа старший тройки начинает отсчет перезарядки. На счет "семь" — это которое на армейском "ларме гоше", в смысле что "оружие налево", как раз середина цикла заряжания на двенадцать счетов — дает залп вторая тройка. И так далее.
Идем быстро. Барабанщиков нет, потому задаю ритм вслух, стараясь выдержать темп в сто двадцать бит.
— Раз! Раз! Раз, два, три! — бросаю быстрый взгляд через плечо. Ребята молодцы, держат строй.
Наша коротенькая красная стенка заняла собой всю колею узкой лесной дорожки. Капрал назначил нам позицию буквально в полусотне метров от места предполагаемой засады. Там очень удобная елка росла и дорога делала небольшую петлю чтобы эту самую разлапистую ель обогнуть. То есть можно за лапами этой елки укрыться от прямого взгляда со стороны брода. Так что сейчас еще несколько шагов — и мы все увидим. А там, соответственно, все увидят нас.
Вот еще особенность моего организма. Как случается какой-нибудь критический момент, когда адреналин зашкаливает — так мозг начинает всякую ерунду в сознание вбрасывать. Помню, когда играли в четвертьфинале кубка города против Василеостровской "Звезды", я перехватил мяч у самой штрафной, который неаккуратно вынес их защитник прямо мне на ногу, сместился вправо, и уже когда замахивался чтобы пробить в дальний угол — в голове крутилась глупая песенка из интернетовского мультика — "я веселый таракан, я бегу, бегу, бегу". Вот и сейчас… Елки-палки, да что такое! Соберись, Жора! У нас тут сейчас немножко война будет, если ты забыл!
Вот и елка. Я чуть-чуть прибавил шаг, а Никита, соответственно, слегка шаг сбавил, чтобы не сломать строй в этом небольшом поворотике. Ну здравствуйте, а вот и мы! Картина Репина "Не ждали".
На что я рассчитывал? В основном — на визуальный эффект. Все-таки после первого залпа особо не разберешь, сколько нас там. А мы даже вшестером на узкой лесной дорожке можем создать впечатление плотной стены. Да и вообще. В синхронно двигающихся солдатах есть что-то завораживающее. Некий элемент психической атаки.
Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Со стороны брода раздались выстрелы. Сначала два, затем одиночный. Что там? Очень хочется побежать со всех ног, но нельзя. Держим строй. Раз-два, раз-два. Вывернули из-за елки. Быстро оглядываю всю картину, которая была до поры скрыта от моего взора низкими густыми еловыми лапами. Мозг вышел на режим мышления образами. То, что наш тренер называл "думать спинным мозгом". Слишком быстро происходят события, никак не успеть осмыслить их словами. Тем более та часть сознания, в которой происходит озвучка собственных мыслей сейчас забита ерундой. Внутренний голос вовсю горланит "нифига ты не попал, все равно я убежал, я веселый таракан, снова снова убежал". Ну и еще образ на краю сознания висит — мой первый тренер, у которого я в подготовишках занимался и его вечный крик "голову подними! Ты должен знать куда отдашь пас еще до приема мяча! Голову подними!".
У меня это хорошо получается. В смысле вот это вот "голову подними". Я вижу всю картинку целиком. Четверка лошадей, карета, спиной ко мне двое в синих кафтанах и треуголках, один справа чуть выше, на кочке, спиной к дереву. С кремневым пистолетом в руках. Что-то в нем цепляет глаз, что-то с ним не так. Карета стоит. Одна дверца открыта. Та, которая справа. На козлах кучер, выражение лица типа "меня здесь нет". Будто он здесь не при делах и никакого отношения не имеет к разговору, который там ведется. Дальше, за каретой, видна еще одна повозка. Пара лошадей. Открытая, без крыши. Бричка, мы такой тип повозок уже сегодня видели. В ней мужик с внешностью Пьера Безухова из фильма Бондарчука, пухлая бабища под центрнер и мелкий шкет. У открытой двери ближней к нам кареты стоит высокий мужчина с обнаженной шпагой. В сером парике с буклями, черный бант на хвостике. Белая сорочка с кружевами выбивается из-под короткого черного камзола без рукавов. Высокие сапоги. Огнестрела у него не вижу. Красных камзолов Ефима сотоварищи тоже не вижу. Видать, на замене сидят, где-то за деревьями разминаются. Итого. Заявляем переменные. Кучера объявляем нейтралом, левую часть дороги бровкой, карету с открытой дверью — своими воротами. Мужик со шпагой — он, похоже, единственный защитник этой группы гражданских. Двое спиной ко мне в синем — враги. Тот, что у дерева — враг. Там чуть дальше в кустах еще двое. Итого пятеро. Где остальные? Нет ответа. Да и не нужен мне ответ, если что не так — или судья свиснет, или тренер заменит. Все эти образы вспыхивают у меня в голове в один миг, внутренний голос успел проорать только два слога из "веселого таракана", а мои губы уже шевелятся, руки двигают мушкет.
— Право верх одиночка у дерева целься! — вот тоже баг. Мы же не отрабатывали целеуказания! И я не знаю как правильно указывать цель, и ребята о том не думали. Поймут ли они, что я сейчас ляпнул?
Прижимаю приклад к плечу. На краю сознания вспыхивает образ Фомина и его фраза про то, что пулю сильно вверх задирает. Совмещаю пластину прицела с ногами типа у дерева. Расстояние — метров двадцать. Краем глаза замечаю, как синхронно со мной поворачиваются ружья Степана и Никиты. Напрочь свихнувшийся внутренний голос радостно горланит "Мы башня линкора Бисмарк, пыщь-пыщь!" И какая-то щенячья радость от того, что ребята меня поняли. Двигаемся как один человек, размноженный мастером спецэффектов!
— Пали!
Спускаю курок, отворачиваю лицо. Чик-пшш-быдыщь!
Бросаю мушкет на сгиб локтя левой руки, тяну правую к лядунке, веду отсчет перезарядки.
— Полку! Вынь патрон!
Слышу краем уха крик Сашки.
— Право дальний куст двое целься! — ого! Это он мне подражает? Нет, надо обязательно потом отработать пометку цели. Должны же быть какие-то уставные команды на это дело?
Продолжаю считать:
— Скуси! Аморче!
Яростный крик на каком-то гортанном языке вроде того немецкого, на котором в кино злодеи разговаривают. Звон шпаги. Странно тихий звук одиночного выстрела.