Красные нити
Шрифт:
— Но, я вынужден задавать людям неприятные вопросы, пусть даже они и приносят боль, — проговорил Стас с чувством.
Елизаров фыркнул.
— Чего ты ещё хочешь узнать?
— Она поддерживала с ним отношение?
— С кем? С этим сопливым голодранцем? Я тебя прошу… Люда, хоть и строптивая идиотка, и вообще ещё та подстилка, но… она отлично знает себе цену. И не будет якшаться со всяким отребьем.
Стас вопросительно приподнял брови.
Елизаров раздраженно вздохнул.
— А
Елизаров замолчал, отвёл взор. К удивлению Стаса, на его лице промелькнуло что-то похожее на стыд.
— Вас гнетёт мысль о том, что дочь мстила матери за то, что та была не верна вам, — проговорил Стас.
Он не спрашивал.
— Людмила жаждала отомстить матери за то, что та оскорбила и унизила вас, предала ваше доверие…
— Это не повод, ***хаться со всяким отребьем, лезть в отношения взрослых людей, и потом ещё сбегать из дому…
— Вам совестно Георгий? — спросил Стас.
Но ответить Елизаров не успел. Потому, что за спиной Стас прозвучал легкий цокот женских каблуков по полу.
Корнилов оглянулся, и замер.
В дверях кухни стояла женщина в расстегнутом клетчатом пальто, с красной сумкой на плече.
— Добрый день… — осторожно произнесла она, растерянно глядя на Стаса, а затем на мужа. — Я не знала, что у тебя гости…
— Это не у меня, — проворчал в ответ Георгий Елизаров, — это у нас.
Женщина с удивлением, вопросительно взглянула на Стаса.
А Корнилов не сразу смог заставить себя говорить. Потому что женщину, стоявшую сейчас перед ним он не так давно уже видел.
На фотоснимке в бумажнике Артёма Солонкина. Артём тогда называл её женой, а девочек рядом с ней — дочерями.
Кажется, Стас знал, кто был любовником Аделаиды Елизаровой, и кто мог писать настойчивые письма сбежавшей из Мурома Людмиле Елизаровой.
Эпизод девятый. Новая нить
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Среда, 20 января
— Смотри не на нас! Смотри на нити!
— Смотри не на нас! Смотри на нити!
— Смотри! На нити! Смотри! Смотри!
— Смотри!..
— Следи за нитями! Иди за нитями! Иди!
— Иди за нитями!..
— Следи за ними!..
— Следи… следи…
Шепчущие голоса детей сливались в беспорядочный шорох, доносящийся из мглы среди которой я блуждала в своем сне.
Красные линии нитей окружали меня со всех сторон. Они пересекали и расчерчивали тьму кровавыми длинными, идеально ровными кровавыми порезами. Они стягивались вокруг меня.
Я в смятении и ужасе пятилась от них. Я развернулась, и побежала.
Шепот мертвых голосов преследовал меня. Красные нити сжимались вокруг меня. Одна из них опутала мою ногу.
Я упала. Мои руки до локтей тут же туго обвили красные нити.
Они стремительно опутали мое тело, и туго, до боли сжали меня. Нити впивались в мою плоть, вдавливались в кожу.
Я внезапно оказалась абсолютно обнаженной. Во власти тьмы и кровавых красных нитей.
Шепот голосов девочек в моей голове походил на громкий шорох сухой бумаги.
— Хватит! — взмолилась я слёзно. — Перестаньте! Хватит! Не-ет! Нет!.. Не надо!
Красные нити внезапно подхватили меня, и потянули вверх. Я висела вниз головой. Голая, связанная по рукам и ногам. В слезах и ужасе, я умоляла отпустить меня.
Но голоса стали громче. И теперь я не только слышала жертв Портного, я видела их. Они были рядом. Висели на красных нитях рядом со мной. И говорили со мной.
Настаивали. Требовали. Просили…
Я зажмурилась, и закричала.
— … Ты меня слышишь?! Роджеровна! Хватит орать! Успокойся!.. Эй!.. Ну, чего ты?!..
Я открыла глаза. Лерка сидела рядом на кровати, и трясла меня за плечи.
— Проснулась? Всё? — лицо Логиновой в полумраке комнаты склонилось надо мной. — Всё в порядке, Роджеровна. Ты в безопасности… Я рядом… Ты у меня дома… Всё норм? Поняла?
Логинова включила ночник. Я поморщилась, отвернулась от света.
— Ого, — услышала я голос Лерки, — ты что опять плакала?
Я коснулась своих глаз. Ресницы, веки и щеки были влажными.
— Ну ты чего… Роджеровна…
Я плаксиво шмыгнула носом, и спрятала лицо в ладонях.
Лерка утешающе погладила меня по волосам.
— Я уже начинаю ненавидеть твои эти… воспоминания, — проворчала Логинова.
— Этим воспоминания больше не к кому приходить… — проговорила я, снова всхлипнув.
— Очень жаль, — вздохнула Логинова. — Лучше бы кто-то другой мучился, а не моя лучшая подруга…
Мне хотелось сказать в слух, что я не раз думала о том же. Но я… я почему-то не смогла произнести это.
Спать после вновь увиденного, невероятно реалистичного кошмара абсолютно не хотелось.
Я умылась в ванной, а Лерка тем временем заварила чай. Себе зеленый с лаймом, а мне мятный. Затем она достала коробку конфет и распаковала её.
— Лер… — проговорила я смущенно. — Не надо было…
— Да ниче, — отмахнулась та. — Маме в больнице пациенты ещё гору надарят, как всегда. А тебе сейчас нужнее. Только сильно не на лягай, смотри. Сладкое полезно, как лекарство только в ограниченных количествах. Хотя, учитывая, что ты носишься каждое утро, как угорелая и занимаешься упражняешься на площадках, и скачешь на льду, набор массы тебе не особо грозит.