Краткий философский словарь
Шрифт:
Именно в точке пересечения и взаимодополнения этих «символических» искусств «Человек Познающий и Постигающий предстает в той роли, которая характерна для всей его позднейшей истории: он теперь не просто уныло борется за существование, хватая и собирая, изготовляя орудия и охотясь, но уже отчасти отстраняется от этих животных потребностей – танцует, играет, рисует, лепит, жестикулирует, гримасничает, подражает, разговаривает… и возможно, впервые смеется. Именно смеху, а не орудиям предстоит отличать человека и утверждать его господство».
Окультуривание человеком себя, природы и животного мира «вызвало пробуждение жизненных сил, сопровождавшееся чувством благополучия и безопасности», что нашло выражение в образе жизни человека неолита. Неолитический способ существования (кроме использования каменных орудий) напоминает проживание в деревне до наступления периода современной урбанизации.
Так появляется, по М., «миф машины» как «тотального механизма», унифицирующего всех людей, превращающего их в «вещи», которые можно использовать для выполнения заданий и поручений как «покорное стадо». Все становятся винтиками «мегамашины». Мегамашина – это «архетипическая форма», которая получает у М. различные названия в зависимости от условий ее функционирования. Одновременно в этих различных наименованиях выявляется сущность этого сложного понятия. Если речь идет о взаимодействии социального целого независимо от возможностей непосредственных физических контактов, М. называет ее «незримой машиной»; если речь идет о коллективной организации труда – «рабочей машиной». Если же речь идет о механизмах принуждения и уничтожения, то мегамашина именуется «военной машиной». М. считает эту мегамашину самой ранней моделью из всех позднейших машин, хотя постепенно акцент смещался с «человеческих рабочих звеньев на более надежные механические элементы».
В основе этой коллективной машины лежали богословско-магические представления. Посредством мегамашины царская власть стремилась сделать «силу и славу Небес достоянием человека». Мегамашина навязывала людям способы принуждения, наказания и награждения, заставляя человека выполнять одно-единственное задание в течение всей жизни; она расчленяла человека, стандартизовала все сферы жизни. Мегамашина как осуществление стремления к невозможному призвана была создать картину «вечной жизни». Для нее невозможного не было (об этом свидетельствуют грандиозные сооружения древних египтян, вавилонян, народов Индии, Греции, Рима). Благодаря участию в «машине» человек ощутил свои возможности. Именно это, по мнению М., явилось важной составляющей так называемой «городской революции».
Главное достоинство мегамашины – принудительная коллективная форма порядка – в итоге привела к патологии власти. Как альтернатива и соперник мегамашине появляются города. В отличие от мегамашины, мощь города заключается не в механизации производства, а в осмысленном накоплении навыков, возможностей, интересов. Город не «выравнивает человеческие различия, а их подчеркивает». Город – это диалог цитадели (зримого воплощения власти мегамашины) и качества жизни, не входящего в изначальный замысел власти. Протест против мегамашины ярче всего был выражен, по мнению М., в трех религиях – иудаизме, христианстве и исламе. Но этот протест имел узкое значение временного освобождения от бремени принуждения (суббота – день отдыха и свободы). В целом же устройство мегамашины не подверглось радикальной модернизации, она лишь «довела» себя до более высоких степеней автоматизации. Проклятие труда рождает в качестве компенсации мечту о «золотом веке» беззаботной жизни и идею механического автомата, который будет делать работу за человека.
Первая серьезная попытка уделить внимание «подражающим человеку механизмам, а не машинной перемолке человеческих частей» произошла в христианской церкви». М. считает, что именно христианство привнесло в мегамашину «преданность нравственным ценностям и целям, выходившим за рамки установленных норм цивилизации». Не принуждение людей, но действенное управление машинами – главное достижение бенедиктинских монастырей. Труд в течение пяти часов, эстетика труда (просторные помещения, ухоженные сады, организация производства, перемена труда), интеллектуальные занятия сделали монастырь первой моделью «государства всеобщего благосостояния». Здесь же, по мнению М., были заложены основания и для капиталистического устройства, и для дальнейшей механизации, и для
Но христианская церковь «в критический момент XIV века обратила всё свое могущество на поддержание сил, специализировавшихся на власти, – абсолютизма, милитаризма и капитализма – оторванных от общественных интересов монастырей, гильдии и свободного города». То, что произошло, пишет М., не удивило бы Маркса, «однако это остается одним из наиболее противоречивых поворотных моментов истории». Франциск Ассизский, пытаясь возродить ранние идеи христианства, оказался раздавленным капиталистической машиной и был обречен на неудачливость бедняка. Фоме Аквинскому оставалось лишь констатировать, что страсть к деньгам не знает ныне границ. По М., в условиях капитализма была даже искажена первоначальная «теория накопления капитала, сформулированная в Средние века: накапливая земные заслуги путем воздержания и самопожертвования, мы тем самым приуготовляем себе награду на Небесах». Уже в XIII веке богословы убеждают трудиться ради накопления, которое приведет к возрастанию богатства. Капитализм, удовлетворяя страсть к материальному богатству, способствует техническим новшествам, но теперь инициатива переходит к машине. Мегамашина, которая была изначально делом и приметой «божественной царской власти», становится окончательно бездушной и безликой. Ее высшие ценности – «Власть, Прибыль, Престиж… все они, практически не меняя личин, явились из эпохи пирамид», то есть из третьего тысячелетия до н. э.
МАНДЕВИЛЬ Бернард де (1670–1733) – английский философ-деист, моралист, испытал влияние идей Гоббса и Локка. Автор «Басни о пчелах», одной из самых нашумевших книг своего времени.
М. свое представление о состоянии современного общества воплотил в образе пчелиного улья. В этом обществе-улье все сословия стремятся к удовлетворению своих эгоистических, зачастую порочных влечений. Тем не менее общество процветает: порочные устремления стимулируют активность его членов, действующих «хитростью» – обманом, лицемерием – чтобы добиться достижения своих целей. Зевс, уступая многочисленным просьбам, сделал всех добродетельными. Возникшая в улье тяга к честности привела к деградации общества, ибо пчелы перестали стремиться к новшествам, утратили эгоистические амбиции. Никто не воровал, не обманывал, все платили долги. Полиция бездействовала, конкуренция во всех сферах жизни исчезла.
М. в наглядной форме сформулировал проблему несовместимости общественного и личного, справедливости и стремления к обогащению, предприимчивости и добродетели. Невозможно развитие общества без частного интереса, без эгоистической устремленности его членов. Трезвый взгляд М. на общество и человека был своего рода прозрением, развенчивающим социальные утопии будущего.
МАНИХЕЙСТВО – религиозно-философское учение, возникшее в III в. на Ближнем Востоке и просуществовавшее около тысячи лет. Было распространено среди народов, подчиненных Римской империи, в Китае, Индии, Северной Африке, Средней Азии. М. одно время было государственной религией в Средней Азии. Повлияло оно и на ряд религиозных движений в Европе. Основатель М. – перс, прозванный Мани. М. испытало влияние иудаизма, христианства, гностицизма, зороастризма, целого ряда других восточных религиозных учений.
М. – дуалистическая концепция, признающая существование в мире двух равноправных, самостоятельных субстанциональных начал: зла (или тьмы), материи и добра (или света). Вся история мира и человека рассматривается в М. как история борьбы двух космических начал, которая подчиняется определенным циклам. Первый цикл, «первое время» – это время обособленного существования добра и зла (материи). Место концентрации зла в мире – юг. «Второе время» – это время смешения доброго и злого начал. Весь окружающий нас видимый мир и есть лестница смешанных в определенных пропорциях добра и зла, света и тьмы, божественного и дьявольского. «Третье время» – это время окончательного отделения добра от зла и гибели зла (материи) во вселенском пожаре. Борьба добра и зла происходит и в человеке, разделенном на плоть и душу. Душа человека также разделена на две части, которые борются между собой. Путь преодоления зла в человеке доступен лишь избранным. Они должны отказаться от семьи, от всех материальных забот, вести аскетический образ жизни.