Кремлевские звезды
Шрифт:
Он отступает, не давая, тем не менее, пройти мне внутрь. На нём шёлковый халат, из-под которого торчат тонкие волосатые ноги в тапках с восточным орнаментом.
В узкую тесную прихожую заглядывают пьяные и растрёпанные девы.
— Валя, пойдём, — киваю я на целомудренную свободу, простирающуюся за моей спиной.
— Эдуард только слайды начал показывать, — смеётся она. — Он к каждому из них ещё и сногсшибательный комментарий даёт. Давай лучше ты к нам.
— Нет! — вскрикивает Снежинский,
На это я пойтить не могу без Мыхал Мыхалыча.
— Брагин в этот дом не войдёт! Извини, Валентина.
— Пойдём отсюда, — говорю я с максимальной убедительностью, на которую способен. — Не пожалеешь.
Она вздыхает и начинает собираться. Вздыхает притворно, я вижу, что глаза у неё загораются страстью. Разъярил, растревожил и перевозбудил своих гостей сатир Снежинский. Я стою на площадке перед дверью и дожидаюсь Куренкову.
Наконец, она выходит, практически выплывает из квартиры, как воздушный шар, наполненный горячим воздухом порочных желаний. Широкозадая, как говорит Ирка…
— Ждёшь? — шепчет Валя.
Жду, конечно. Ты же видишь, вот он я стою и жду. Я приобнимаю её за плечи и увлекаю вниз по лестнице. Дверь захлопывается, и эротическая вечеринка продолжается уже без первого секретаря центрального райкома ВЛКСМ.
— Ой, — замирает Валентина.
— Здрасьте, — кивает Рыбкин.
Пухлый Хаблюк смотрит как всегда дерзко и свысока, а Суходоев думает о своём, возможно, о четвёртой звёздочке, так и не прилетевшей ему на погоны.
— Знакомься, Валентина, это наша доблестная милиция, готовая защищать твои интересы и днём и ночью. Ну что, орлы, вперёд, на врага?
Гена отлепляется от подоконника и устремляется вверх по лестнице. Остальные жандармы следуют за ним. Раздаётся громкий звонок, слышный даже здесь, а потом дверь широко распахивается, выплёскивая в подъезд звуки музыки.
— Снежинский Эдуард Фридрикович? — сурово начинает Гена. — Вот решение о проведении обыска. Посторонитесь.
— Что? — охает хозяин «плохой» квартиры. — По какому праву?
— По законному, — говорит Суходоев. — Ну-ка, в сторону, гражданин.
Валя смотрит на меня с нескрываемым ужасом.
— Ты что! — шепчет она и закрывает рот обеими руками. — А если бы я сейчас там была?
— Но ты же здесь, — пожимаю я плечами. — Так что всё будет хорошо. Сейчас приедет мой водитель и отвезёт тебя домой.
— А тебя? — спрашивает она с надеждой.
— А меня не отвезёт. Мне придётся ещё здесь побыть.
— Так ты знал? — поднимает она брови.
— Что знал, Валя? — наивно не понимаю я.
— Про это, — она неопределённо кивает в сторону, куда только что умчалась моя зондер-команда.
Знал ли я? Есть ли более глупый вопрос.
— Нет, Валя,
— Да-а-а?
— Сейчас ты мне Женю Лукашина напоминаешь сразу после встречи с Ипполитом.
Мы стоим некоторое время в полной тишине. За окном раздаётся звук подъезжающей машины. Это чёрная Волга. Вот и Пашка подъехал… Только это не он. Из машины выходят трое мужчин в чёрных костюмах и идут в наш подъезд. Мен ин блек, буквально.
— Кто это? — с тревогой спрашивает Валя.
— А что это за шаги на лестнице? — цитирую я из «Мастера и Маргариты». — А это нас арестовывать идут.
— Егор!
— Не бойся, ты же дочь фээсбэшника. Ой, то есть кагэбэшника. Это от папки твоего людишки.
Действительно, появляется Михал Михайлович, только не киношный, а настоящий, тот самый, что пытал меня в казематах конторы. А с ним ещё двое практически близнецов с квадратными челюстями.
— Менты что ли здесь? — хмуро спрашивает Михалыч.
— Ну да, а как вы думали. Вы их не изгоняйте, потрудитесь в кооперации. Вшестером обыск быстрее проведёте. И вот ещё, Михал Михалыч, надо бы Валентину домой отправить. Можете водителя послать?
— Водитель здесь, — кивает он на одного из своих молодцев из ларца.
Это значит, нет. Ну ладно, не беда, Пашка сейчас подъедет.
— Что это такое? — шепчет Валя, когда безопасники уходят вслед за ментами.
Действительно, что бы это могло значить? В общем-то всё довольно просто. Это значит, что получив информацию от своего невольного агента-осведомителя Галины, я тут же позвонил Роману Куренкову и предложил арестовать Снежинского за распространение порнографии, взяв буквально с поличным.
— Ты что? С ума сошёл? Какая порнография? Кто он такой?
— Он работник обкома ВЛКСМ, а порнография у него не только в журналах и на фотоплёнке, она у него в крови и в сердце. В лживом, лицемерном и вероломном сердце. Проблема вот какая. Этот порнограф написал два доноса на Новицкую и отправил их через голову первого, прямиком в ЦК. Видать, у него там есть кто-то. Доносы лживые и голословные. Они, разумеется, никакой проверки не выдержат, да только что толку, на место, которое претендует Ирина, возьмут другую девушку.
— Так, — хмуро вставляет Куренков.
— Ну и, сами понимаете, её место не освободится, и Валя его занять не сможет.
— Точно не освободится? — задумчиво произносит Роман. — Ирину могут от греха уволить и тогда Валька…
— Не уволят, извините, что перебиваю, но не уволят, это исключено.
— И когда ты хочешь его накрыть?
— Сегодня. Он там будет девиц соблазнять и охмурять. Будет во всеоружии, во всей красе просто. Надо брать прямо горяченького, когда и крыть нечем.