Крепость
Шрифт:
— Говно! — вырывается у меня невольно.
Мне следовало бы воздержаться от этого высказывания: Водитель недоуменно смотрит на меня. Сзади в автобусе кто-то нервно всхлипывает. Бедняги! Они уже видели себя дома или, по меньшей мере, в приличном военном госпитале. А теперь? Все надежды рассыпались прахом! Почему они не послали вперед разведмашину, чтобы все разведать? Почему никто не подумал разведать улицу перед нашим конвоем? Почему никто не поинтересовался этими домами, которые прямо-таки созданы для засады? Почему не установили четырехствольную пулеметную установку с защитными щитами на средний грузовик, если уж нельзя было послать с нами танкетку? Эти гребанные носители отутюженных бриджей, это же не солдаты — а просто статисты, Жигало! В то время как мы катим дальше в западном направлении, в моей голове проносится масса беспорядочных мыслей о хвастливой болтовне о вундерваффе, об опустошительных последствиях Фау-I, о новых подводных лодках с двигателем Вальтера! А вот здесь, конкретно, у нас не было одного единственного танка! Грофац, Юпп, туша Геринг — этот вообще — наш геральдический имперский егермейстер! Они только раскрывают свои пасти, но так дело не делается… А мы вот сейчас везем — и это уже злая шутка! — гораздо больше раненых, чем было запланировано в Бресте. Они кровоточат свежими ранами и плохо перевязаны и как животные жалобно скулят постанывая. Я чувствую себя усталым и вымотанным, хотя при этом я не устал, а странно перевозбужден. Пот течет у меня из подмышек по ребрам вниз.
Все это выглядит явно не таким триумфальным, как предполагал Старик!
Когда мы проезжаем ворота флотилии, я слышу, как кто-то позади меня ревет из окна автобуса:
— Ну, вот мы снова здесь!
Другой в тон ему громко улюлюкает. Он не единственный, у кого сдали нервы. Часовой у ворот удивленно пялится на них.
Тут мое терпение лопается, и я кричу ему:
— Предупредите оберштабсарца! И быстрее!
А теперь по двору к Старику. Я громко стучу в дверь, и затем подчеркнуто молодцевато рапортую:
— Наше предприятие потерпело неудачу. На нас напали маки;. Автобус с ранеными прибыл назад. — И затем добавляю: — Полное дерьмо! Это была катастрофическая неудача, как пишут в книгах.
А чтобы еще более усугубить меру моего унижения, в кабинете Старика, во время моего доклада находится и зампотылу. И ухмыляется. Ярость вскипает во мне: Старику следовало бы еще и адъютанта вызывать, чтобы представление удалось.
Тут слышу голос Старика:
— Бедолаги! Оберштабсарц уже в курсе?
— Так точно — я вызвал его при въезде во флотилию.
И смолкаю.
Наконец, Старик приходит мне на помощь и говорит:
— Вот черт, тут ничего не поделаешь.
Зампотылу больше не ухмыляется. Вид такой, словно я пнул его коленом в живот.
Теперь мы втроем стоим перед большой настенной картой Бретани.
— Где это все произошло? — спрашивает Старик.
— Сразу перед выездом из населенного пункта Le Faou.
— Ну конечно!
В то время пока Старик скользит пристальным взглядом по карте, в моей голове мелькает: А почему, собственно, я чувствую себя этаким виноватым неудачником? Разве я потерпел неудачу?
— А как все в целом происходило? — Старик хочет знать теперь подробности.
— Они ждали нас точно на самом узком месте. Ты же их знаешь… А потом — огонь с двух сторон и ручные гранаты. Вероятно, у них там еще и миномет был.
— Это может сослужить нам хорошую службу! — говорит Старик и голос его звенит. — Во всяком случае, мы получили порядочную пилюлю…
— Умело сделано, — произносит Старик про себя. — На севере выдвигаются янки, а здесь сейчас выдвигаются эти маки;.
— Значит ли это, что вместе с этим для нас также потерян и Cheteauneuf? — изумляется зампотылу.
Так как оба молчат, я говорю:
— Там нам хватило бы одного-единственного танка…
— Черт! Где же его взять? — реагирует нервно Старик.
— А что, здесь нигде нет?
— Насколько я знаю — нет! — Старик отвечает мне возбуждено. — Забыл что ли: мы — военно-морская база. У морского флота обычно нет танков.
Старик говорит все это цинично, как только может — а затем более спокойно:
— Я почти предвидел это, я чувствовал, что не получится…
Когда зампотылу уходит, я сажусь напротив Старика и уже более свободно говорю:
— Это была полная катавасия! Чудо, что не произошло более ужасного. Если бы эти террористы расположились переменными курсами, они закрыли бы нам и отход. И тогда бы ловушка захлопнулась. Во всяком случае, растерянность была страшная. Конвой был хорош и прекрасен — но если никто не знает, что он должен делать и где находиться…
— Знаешь, сегодня утром я подумал, что вся эта колонна напоминала скорее нечто вроде колонны демонстрантов. Интересно было бы услышать, что скажут господа из Армии. Я бы возглавил одно соединение.
— А я лучше бы выпил что-нибудь.
Когда снова прихожу в кабинет, Старик уже позвонил.
— У братишек душа ушла в пятки. По дороге на Le Faou, кажется, сконцентрировались массы террористов. Сейчас вы были бы в первую очередь отрезаны.
Отрезаны? — Это продолжается секунды, пока я не сознаю, что значит это слово. Но Старик ограничил его: в первую очередь отрезаны. Было бы смешно все же, иметь лишь небольшой свободный кусок дороги.
— Это была проба французов на смелость, — говорит Старик. — Собственно говоря, я ничего другого и не ожидал. Они пока ведут себя здесь в городе довольно спокойно…
Он не заканчивает свое предложение, как начинает новое:
— Это было только первое испытание! — и позволяет этому предложению звенеть прямо-таки радостно. — У каждого есть три испытания!
Смотрю на Старика, вытаращив глаза: Если это была шутка, то она была очень неудачной.
* * *
— Думаю, в следующий раз они расстреляют нас в пух и прах! Повезло, что ни одна машина не загорелась… Возвращаться назад на карачках — это совсем не то о чем я мечтал…
Но Старик на этом не успокаивается.
— Все-таки есть в этом и кое-что хорошее, — говорит он. — Теперь нам больше не придется ломать голову из-за Ренна. Форс-мажор. Против этого, к сожалению, ничего не поделаешь.
При этом он делает кислое лицо. Старик в ударе: Новая ситуация ему нравится, вместо того, чтобы впасть в уныние. Я могу только удивляться тому, как он сидит в своем кресле и занимает меня этой болтовней, словно в настоящий момент нет никаких проблем: Раненые снова в нашей медчасти, и я больше не досягаем для людей из СД в Ренне или Париже — это уж точно! Все к лучшему.