Крещатик № 95 (2022)
Шрифт:
– Дед меня любил, позволял раскрашивать петушков, рассказывал разные истории. Иногда даже брал на колени и пел мне песни по-русски. Это были счастливые минуты.
Айна замолчала, Давид остановился, приобнял ее за плечи. Она постояла, прижавшись носом к его плащу, потом повернулась, и они пошли дальше.
– Знаешь, – сказала она, – каждому ребенку надо, чтоб его иногда сажали на колени.
– Знаю, – ответил Давид, – и чтобы обнимали, и по головке гладили.
Давид вдруг нагнулся и поцеловал Айну в лоб. Так делала когда-то сестра Чештин. Айна обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке, и они стояли так, пока прохожие их не затолкали.
В воскресенье на Юргордене всегда много гуляющих. В хорошую погоду по центральной улице идут целые толпы: семьи
– Куда ты хочешь пойти? – спросил Давид.
– Туда, где потише и меньше народа.
Они свернули в какой-то закоулок, прошли вдоль длинного забора и попали на крохотную улочку с грязными деревянными домами в два, а то и один этаж. Здесь Айна сама еще не бывала. Несмотря на светлое время, улочка казалась темной. Вечером здесь, наверное, страшно ходить. Они свернули еще раз и оказались в грязном дворе. Это было совсем глухое место даже не с домами, а пристройками, похожими на скворечни. В них жили люди. На лесенке, ведущей к одной такой пристройке, увлеченно играли дети. Малыш, закутанный в платок, сидел в луже талого снега. Пахло бедностью, болезнью, бедой. Айна и предположить не могла, что на Королевском Юргордене есть такие места. Они прошли вперед, мимо ряда нужников, которые, вероятно, давно не чистили. Женщина вешала белье на веревку, натянутую между домами. Айна с Давидом протиснулись сквозь узкую калитку, свернули ещё раз мимо каких-то глухих стен, бочек с чем-то густым и вышли вдруг к воде. Сразу стало легче дышать, хотя и ощущался густой смоляной запах. Но это был запах работы, а не нищеты. На набережной стояли сараи, валялись большие катушки с канатами, высился механический кран для подъема грузов. За узким заливом темнел остров Бекхольмен.
– Там уже верфи, – показал Давид, – а на Бекхольмене доки для ремонта кораблей.
– Тоже в книжке прочитал? – спросила Айна. Она пыталась отогнать неприятные мысли, вызванные увиденным.
– Нет, мне мой моряк рассказывал, у которого я угол снимаю. С нашей горы много можно увидеть.
Они обогнули большой кирпичный дом, прошли мимо длинного барака и оказались на широком проспекте возле ресторана – красивого двухэтажного дома с террасой и балконом. Здесь ничто не напоминало про нищету задних улиц. Напротив был парк-музей Скансен, дальше здание цирка и большой дорогой ресторан. А ещё дальше огромные роскошные виллы, которыми, как раньше думала Айна, застроен весь Юргорден.
– Что-то ты грустишь опять, – Давид погладил Айну по руке.
– Просто… Я не знала, что тут есть такая… бедность. Я тоже жила в доме, где не было воды и нужник во дворе. Но это было в деревне, вокруг был… простор, свет, лес. А здесь…
– Я сам так живу. У моего моряка такой же домишко на одну комнату и кухню. В вашем дворе разве нет таких пристроек?
– Есть, но они не такие страшные, не развалюхи, как здесь. Они выглядят даже лучше, чем дома снаружи на той улочке. Я всегда думала, что в городе люди живут иначе. Те квартиры, что я видела, в Гетеборге и здесь – всюду были вода и ватерклозет. Знаешь, я рада, что живу в доме с ванной. И вообще я пока не сталкивалась с большими проблемами в быту. Даже когда были талоны. Сначала все проблемы решала сестра Чештин, а потом я стала жить в доме, где все устроено: газ, вода, электричество.
– Повезло тебе, – сказал Давид. – Ты теперь не захочешь переезжать в дом без удобств.
– Не знаю, если придется… У нас в классе есть девушки, которые снимают такие комнаты. Они сами должны доставать дрова, носить воду.
– Пошли
Понедельник, 19 декабря
В этот раз они встретились на крыльце Драматена. Там можно было спрятаться от ветра, дождя и мокрого снега. Сегодня снега не было, и ветер, слава богу, не очень холодный. Давид, как обычно, пришел пораньше, он стоял в углу террасы и разглядывал скульптуры в основании колонн. Все колонны были опоясаны голенькими играющими среди листвы детьми. Часто, проезжая здесь на велосипеде, он стоял, пропуская трамваи, но видел только позолоченные скульптурные группы по сторонам от входа и никогда толком не взглянул на колонны. В Стокгольме, несомненно, много еще таких мест, которые он пропустил. Айна любит детали, она видит много больше, чем он.
– Давид!
Он обернулся. Она стояла перед ним, маленькая, сияющая и такая… родная. Не думая, что делает, Давид подхватил ее на руки и за кружил.
– Пусти! Сумасшедший! – Айна неловко и не очень энергично отбивалась.
Когда Давид, поставив ее на землю, собрался выпрямиться, она вдруг чмокнула его в щеку, и повернувшись, быстро сбежала по ступенькам.
– Куда мы идем? Или едем? – спросила она, сияя на него смеющимися голубыми глазами.
– В Гамла стан. Пойдем пешком?
– Пойдем, – Айна взяла его под руку.
Они пошли вокруг залива, мимо спящих кораблей с черными трубами на фоне слабо светящегося неба, мимо Королевской музыкальной академии, завернули, перешли через мост и оказались в старом городе. Было сумрачно, светились круги вокруг фонарей и чернели тени, отбрасываемые столбами.
Они шли молча, держась за руки, время от времени глядя друг на друга и улыбаясь.
Давиду нравилось, что можно вот так идти по темному городу, держа ее руку в своей и ничего не говорить. Прохожих почти не было. Только у самой площади им пришлось остановиться и пропустить большую группу важных мужчин в одинаковых темных пальто и шляпах – очевидно, политиков, шедших из канцелярии Риксдага. Айна с Давидом перешли площадь, купили пирожные в кондитерской и двинулись дальше по улице. Давид остановился перед высоким узким домом и показал Айне наверх: там под самой крышей было большое окно, закрытое железными ставнями. Еще выше торчал из стены длинный кронштейн, такие Айна часто видела на старых домах.
– Вот там теперь мое жилье.
– А вход? – Айна осмотрела дом. Парадная была только одна и вела в магазин.
– Идем.
Они завернули в переулок. Давид открыл тяжелую дверь, нашарил выключатель, и они пошли по закручивающейся лестнице с высокими неровными ступенями. На четвертом этаже напротив друг друга – две квартиры, а на стене между ними, прямо на площадке, кран с раковиной. Последний марш лестницы был перекрыт фанерной стенкой с фанерной же дверью, закрытой на большой висячий замок. Давид открыл его, в тусклом свете они поднялись по последним ступенькам и оказались в большой квадратной комнате. Напротив входа еле светились два маленьких окошечка. Давид включил свет. Слева было то самое, закрытое железными ставнями высокое окно, которое они видели снаружи. Под маленькими окошечками большая железная кровать, рядом пенсильванский камин – попросту печка-буржуйка с высокой трубой и горкой поленьев на железной подставке, разделочный столик с ящиками и ручной умывальник, ведра и тазы. Один угол занавешен грубой тяжелой тканью. В центре комнаты поднималась вверх узкая винтовая лесенка. Ни кухни, ни туалета, никаких дверей.
– Там кухня? – Айна показала вверх.
– Там сюрприз, – ответил Давид гордо. – Кухня вот, – он показал на печку. – Еще керогаз есть. Вода на лестнице, ты видела, только холодная, к сожалению. Нужник во дворе, но здесь туалет с ведром, – он показал на занавешенный угол. Надо только купить стол и стулья, но все необходимое есть. Сейчас печку затопим и будем чай пить. Садись на стул.
Стул в комнате был один, на спинке висел пиджак. Давид развел огонь и поставил на печь большой медный чайник.