Крестный сын

Алесько С.

— Поздравляю, Фил, мы сделали это, — прошептала Ив, укладываясь спать на земле рядом со своим мужчиной.

Отблески костра играли на ее несколько округлившихся и зарумянившихся щеках, а в глазах плясали язычки пламени. Филип обнял подругу.

— Да, у нас получилось. Даже не верится. Я уже который день боюсь, что это сон и меня вот-вот разбудит стук по проклятому тазу в бараке.

— Не думай об этом, милый, все позади.

Он крепче прижал ее к себе, и так они лежали, пока не заснули. Утром, как и в предыдущие дни, беглецы проснулись от холода. Костер погас, солнце еще не взошло, но предрассветные сумерки уже вступили в свои права.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказала Ив, — пойдем в пещеру налегке, оставим лошадей здесь.

Они подошли к входу, скрытому занавесом дикого винограда. Пришлось немного поработать мечами, прореживая разросшуюся за столько лет завесу. Неподалеку на каменном выступе лежала связка факелов, Ив взяла один, пошарила на каменной «полке» рукой, нашла огниво и высекла огонь. Факел задымил и зачадил, но его света хватало, чтобы двигаться вперед. Они прошли десяток метров, и девушка свернула в один из узких боковых проходов. Это оказался даже не проход, а скорее расселина в скале, по которой нетрудно было подняться наверх.

— Мы сможем попасть на вершину? — поинтересовался Филип.

— Да, мы уже почти там, — ответила Ив.

Очень скоро они выбрались на поверхность, представляющую из себя каменистую равнину, покрытую травой. Вокруг каменного острова стоял сплошной туман. Беглецы будто находились в комнате с серыми стенами без окон.

— Здесь почти всегда туман, — сказала Ив, — но я надеялась — нам повезет, и он ненадолго рассеется.

— Если посидим тут и подождем восхода, то, может, и рассеется. Я уже чувствую предрассветный ветерок, — отозвался Филип. — Ты не замерзла?

— Нет, только волосы уже стали намокать от сырости.

Они устроились неподалеку от того места, где вылезли на поверхность. Теперь уже и Ив ощущала слабое дуновение. Становилось все светлее, наконец, предрассветные сумерки сменились светом, а серые туманные стены стали молочно-белыми. Ветерок окреп, и через несколько мгновений туман начал рассеиваться, будто кто-то поднимал вверх тяжелые, набрякшие влагой занавеси. Беглецы сидели на вершине, немного возвышавшейся над остальным взгорьем. Впереди расстилался простор озера, сверкающий слюдой под первыми лучами солнца, сзади, насколько хватало глаз, пятнистой мохнатой шкурой тянулся Лес.

— Вот это вид, просто дух захватывает! — восхитился Филип.

— Я любила подниматься сюда, когда мы с мамой бывали на озере. Как-то раз случайно нашла эту расселину, играя в пещере, — задумчиво сказала Ив. — За все эти годы во дворце я и забыла, насколько здесь красиво…

Он молча кивнул, и они еще долго сидели наверху, наслаждаясь видом и ощущением невероятной, пьянящей свободы. Но вот ветер стих, медленно опустились туманные занавеси. Беглецы спустились вниз, взяли лошадей и пошли через пещеру к озеру. Выйдя на узкую полоску берега, направились вдоль скал к небольшому гроту, где была спрятана лодка. Филип вытащил ее и осмотрел. Она оказалась вполне пригодной для использования, если не считать нескольких небольших щелей в рассохшемся дереве.

— Поищу по берегу глину, — сказал Филип. — Замажем щели и спокойно переправимся.

Он пошел вдоль кромки воды, время от времени ковыряя носком сапога песок, Ив осталась с лошадьми. Филип отошел довольно далеко, прежде чем повернул назад. Вернулся он с комком белой глины и замазал все заметные щели изнутри и снаружи. Беглецы благополучно переправились на самый большой остров, причалив в уютной бухточке, по берегу которой росли раскидистые плакучие ивы, чьи полоскавшиеся в воде ветви не давали разглядеть ее с противоположного берега.

— Далеко до дома? — поинтересовался Филип.

— Не очень.

Они пошли по едва заметной тропке, держа лошадей в поводу. Густого леса на острове не было, тут и там среди по-осеннему унылых луговин стояли одинокие дубы, перемежавшиеся небольшими рощицами из тех же дубов, сосны и орешника. Вскоре тропинка нырнула в узкую логовину, которая через десяток метров внезапно расширилась и вывела на довольно обширное открытое пространство, окруженное невысокими пологими склонами, поросшими травой и молодыми сосенками. В центре стоял средних размеров одноэтажный дом, сложенный из серого камня. Крыша, покрытая каменной черепицей, заросла молодилом, окна закрывали глухие деревянные ставни. По обе стороны от двери росли два стройных остролиста, в это время года усыпанные ярко-красными ягодами. При появлении людей из их крон, громко хлопая крыльями, вспорхнули несколько горлиц. Под окнами вдоль фасада тянулись кусты сирени и роз, буйно разросшиеся за прошедшие годы. В их голых ветвях перекликалась стайка синичек, поклевывавших видневшиеся кое-где оранжево-красные плоды роз.

— Снаружи выглядит уютно, — заметил Филип, — Так и хочется войти туда и остаться жить.

— Мы за этим сюда и пришли, — ответила девушка, выуживая большой кованый ключ из глиняного кувшина с крышкой, стоявшего в траве у крыльца.

Пока она открывала дверь, молодой человек снял с лошадей поклажу и расседлал их.

— За домом есть конюшня и сарай, — сказала Ив, — но мы жили здесь только летом, поэтому лошади обычно просто паслись на воле.

— Не волнуйся, я о них позабочусь, научился за десять лет жизни без конюшен и конюхов.

Молодые люди вошли в дом. Там было темно, в воздухе пахло затхлостью. Они сразу стали открывать окна и ставни. Дом имел форму буквы П, гостиная, в которую вела парадная дверь, занимала поперечную перекладину этой буквы. К средней части дома прилегали два крыла, в одном из которых располагались кухня, кладовка и маленькая каморка с кроватью, в другой — две спальни и купальня. В просторной гостиной Филип увидел большой камин, сложенный из дикого камня, и зачехленную мебель. Отштукатуренные стены украшали оленьи рога, а каминную полку — потемневшие от времени серебряные кувшины и кубки. Ив, бродившая из комнаты в комнату, сразу поняла: придется потрудиться, приводя жилище в прежнее обитаемое состояние. Это было ей не в новинку: они с матерью каждый год, приезжая сюда после более чем полугодового отсутствия, начинали с уборки. Но тут предстояло навести порядок после десяти лет нежилого состояния.

— Н-да, работы тут непочатый край… — высказала она свои мысли вслух.

— Ерунда, — сказал Филип, высовываясь из купальни, — просто прибраться немного. Вода, я вижу, поступает из теплого источника? — Ив кивнула. — Тебе на них везет, — усмехнулся он. — Во дворце, тут тоже. А как в твоем родовом замке?

— Там источника нет.

— Ну и ладно, мы туда не собираемся, — он снова исчез за дверью, минуту спустя оттуда донеслось:

— Здесь все работает, и на кухне тоже. Сделано на совесть. — Он вышел необычайно довольный. — Устроимся ничуть не хуже, чем во дворце, с той только разницей, что будем предоставлены сами себе.