Крестный сын
Шрифт:
— Скорее, им здорово повезло: они спокойно прожили где-то целый год, — заметил Шон.
— Да, не похожи они на терпевших лишения скитальцев. Очень любопытно, что же это за убежище такое?
— Вот и Старикан, видно, полюбопытствовал, — усмехнулся Шон, услышав сдавленный крик, донесшийся из кареты. — Зуб даю, это Евангелина папашу достала. Как она теперь владеет мечом! Видел?
— Видел, — ответил Кайл, потом, помолчав, сказал: — Если бы не мы, они, может быть, и ушли бы…
— Да… Все-таки Старикан иногда перегибает палку, — ответил Шон, вспомнив, как ловко Правитель взял их с Кайлом за жабры, заодно принудив беглецов сдаться.
— Суд его не оправдает, они оба должны это понимать. Почему же она так спокойна? А уж как Филип со Стариканом разговаривал… Никогда б не подумал, что наш Правитель может стерпеть от кого-то подобный тон.
— У этой парочки что-то на уме.
— Поживем-увидим. Нам, кстати, тоже придется отвечать, — сказал Кайл. — Еще попрут из Тайной службы…
— Ответим. Попрут — уйдем. Ни виселица, ни каторга нам не грозят. А Филип и Евангелина сегодня спасли нам жизнь. Я был готов рискнуть ради них.
— Я тоже, дружище, я тоже…
Правитель радовался неожиданной поимке беглецов. Наказывать Филипа он раздумал, а суд, которого требовал крестник, Правителя не беспокоил, ибо он возлагал большие надежды на лучшего столичного адвоката, брата его портного. Искусному законнику неоднократно удавалось выигрывать совсем безнадежные дела. «Пусть парень ответит по закону, на собственной шкуре прочувствует, каково это. Адвокат его наверняка отмажет, и он будет чист, его прошлое быстро станет всем безразлично», — размышлял Правитель. — «Неприятно, конечно, что все узнают, чем он занимался, а, впрочем, это немногим хуже сплетен, распускаемых о нем и моей разлюбезной дочери. Но если его все же приговорят… Да и приговорят, так не сразу на виселицу потащат. Придумаю что-нибудь. С его талантами он любую грязную работу для Тайной службы выполнит и вину свою искупит. Можно было бы и сейчас еще все замять, без всякого суда, но тогда они с Евангелиной опять улизнут и смогут мне условия диктовать, раз я парня покрываю. А мне он нужен под рукой и в полной моей власти. Оправдают — ему придется выполнять вассальный долг и повиноваться мне, не оправдают — от меня будет зависеть его жизнь.»
В отношения молодых людей Правитель решил не вмешиваться и разлучать дочь и крестника больше не собирался. На его взгляд, полутора лет вместе было вполне достаточно, чтобы доказать прочность привязанности друг к другу. У главы государства никогда не имелось планов на блестящую или политически выгодную партию для дочери, но уже давно хотелось сбыть ее с рук. Крестник ему нравился, а раз тому так нужна Евангелина, пусть забирает это сомнительное сокровище. Правитель подозревал, что его дочь способна испортить жизнь любому, несмотря на в высшей степени притягательную внешность, но и Филип с его строптивым характером тоже далеко на подарок. Со стороны казалось: эти двое прямо-таки созданы друг для друга, а уж как там на самом деле — пусть сами разбираются.
Ив ненадолго задремала в объятиях Филипа, а проснувшись, чувствовала себя гораздо лучше. Правитель, заметив это, оживился: ему хотелось поговорить.
— Полегчало? — спросил он дочь.
— Да, спасибо.
— Ты потрясающе владеешь мечом.
— Еще раз спасибо. Это, в основном, заслуга Филипа.
— Не скромничай, Ив, — сказал тот.
— Почему ты сдался? — задал очень интересовавший его вопрос Правитель. — У вас был шанс сбежать, даже и без помощи друзей.
Он действительно так полагал и хотел проверить, не замыслил ли чего крестник.
— Кстати, о друзьях, — проговорил Филип. — Я очень прошу вас, крестный, не применять к ним никаких санкций. Просто забудьте.
Правитель внимательно посмотрел на него.
— Они помогли Евангелине сбежать?
— Я все сделала одна.
— При всем моем теперешнем уважении к твоим способностям, что-то не верится.
— Ваше право, — она пожала плечами.
— Так что с Шоном и Кайлом? — не отставал Филип.
— Сам-то как бы поступил на моем месте? Молодчики готовы были предать меня, ты это прекрасно видел. Странно, что не воспользовался.
— Я б воспользовался, если бы Ив этого хотела. Но она, к счастью, лишена вашей неразборчивости в средствах, — усмехнулся молодой человек.
— Правитель из тебя не получится: тобой слишком легко управлять, — сказал глава государства с изрядной долей презрения.
— С чего вы взяли, что я хочу занять ваше место? — рассмеялся Филип. — Мне это не нужно. А управлять мной может только ваша дочь, и то не всегда (при этих словах Правитель с нарочитым удивлением поднял брови), все остальные, кто пытался, где сели, там и слезли: что мой отец, что вы.
— И почему же я должен простить твоих дружков? — решил вернуться на менее скользкую почву Правитель.
— Они случайно оказались втянутыми в ваши семейные дела. Шон и Кайл не виноваты, что вы не можете найти общего языка со своими близкими. Мне они пытались помочь, зная: я никогда не причиню вреда ни вам, ни Евангелине. Ваше же обращение с ней и со мной их несколько удивило. А мы с Ив всего лишь хотели и хотим спокойно жить подальше от всех. Нам удалось хорошо спрятаться: никто о нас целый год не слышал, и дальше все шло бы также, потрудись вы путешествовать с нормальным сопровождением.
— Ладно, уговорил, — проворчал Правитель, — твоим друзьям ничего не грозит.
— Спасибо.
— И все же, почему ты сдался?
— Не хотел подставлять Шона и Кайла.
— Как трогательно! А почему ты, Ив, так спокойно к этому относишься?
— Надеюсь вытащить его законным путем.
— Это как же?
— Поговорю с адвокатом, узнАю. У меня прекрасные отношения с братом лучшего адвоката в столице.
— Ладно, удачи, — хмыкнул Правитель.
Такой расклад его вполне устраивал: не нужно самому проявлять излишней заинтересованности в деле знаменитого разбойника. А Евангелина выжмет из адвоката все, что можно и даже больше: веревки вить из мужчин она умеет, и ради Филипа на все готова. Видимо, потому, что только ему удается вить веревки из нее. Правитель с неудовольствием вспомнил, как легко крестнику удавалось успокаивать девчонку, когда та выходила из себя или была расстроена. Да и сейчас, глядя на сидящую напротив парочку, он никак не мог решить, кто из них больше жмется к другому: он к ней или она к нему. Некоторое время ехали молча, потом Правитель спросил дочь:
— Как тебе удалось вызволить его с каторги?
— Элементарно: за деньги, — с присущим ей цинизмом ответила Ив, дерзко глядя на отца.
— И во сколько же его оценили? — в голосе Правителя звучала неприкрытая издевка.
— Я сама назначила цену, чтобы не торговаться и не тратить время.
— Сколько?
— Полторы тысячи.
Глава государства присвистнул точно также как Филип, когда узнал сумму выкупа.
— И как, не жалеешь? — с интересом спросил он.
— Вы же видите: не жалею, — усмехнулась дочь, давая понять, что его недовольство их близостью не осталось незамеченным.