Крестный сын

Алесько С.

— Эй, ребята, вас слишком много на шестерых!

Несколько разбойников двинулись на новых противников. Пара минут — и все они лежали на земле, мертвые или раненые. Защищавшие карету, поняв, что подоспела помощь, удвоили усилия. Разбойники, оказавшись меж двух огней, попытались ретироваться, но безуспешно. Через четверь часа сражение закончилось. Филип взял Ив за локоть и уже хотел потихоньку нырнуть с ней в кусты, как вдруг столкнулся нос к носу с Кайлом. Оба застыли в удивлении, потом почти одновременно начали:

— Что ты тут…

Не успел ни один из них закончить, как дверца кареты отворилась и показался Правитель

собственной персоной. Наблюдая за сражением, он поначалу не узнал ни дочери, ни крестника: их лица трудно было разглядеть во время битвы. Владение мечами этих двоих сразу заворожило главу государства, и вдруг он вспомнил, где видел сей стремительный виртуозный стиль. «Не может быть! Неужели он так натаскал девчонку? Она ни в чем ему не уступает», — прежде всего пришло ему в голову, и лишь потом он подумал: «Ну, теперь попались, голубки!»

Филип, уставившийся на Кайла, слышал, как его подруга вскрикнула, а потом изо всех сил дернулась в Лес. Повернув голову, он увидел, что девушка, не отрываясь, смотрит на карету. Еще секунда, и молодой человек встретился взглядом с крестным, неподалеку стоял растерянный Шон. Кайл к этому времени тихонько отошел, давая Филипу возможность уйти. Но тут прозвучал приказ Правителя:

— Взять их!

Четверо людей сопровождения (это были сотрудники Тайной службы) двинулись к своим спасителям, но, увидев, что те расцепили руки и взялись за мечи, изменили тактику и остановились, окружив их.

— Филип, — тихо, но отчетливо произнес Шон, — только скажи…

Правитель от этих слов чуть не подпрыгнул.

— Вы виновны пока только в неподчинении, — обратился он к Шону и Кайлу, — я прекрасно видел: ни один из вас не двинулся с места, когда последовал приказ арестовать беглых. Но если вы что-то предпримете, это будет уже государственная измена. Сбежите с ними, — глава государства кивнул в сторону крестника и дочери, — по закону ответят ваши семьи. Насколько мне известно, у вас обоих есть братья и сестры, да и родители еще живы…

Ив взглянула на Филипа и с тревогой увидела: он не может принять решение. Ей стало страшно, похоже, ради нее он собирается послать своих друзей (или их родственников) на смерть. Шон и Кайл тоже колебались: угроза Правителя охладила их, но не заставила отказаться от идеи помочь другу. Девушка лихорадочно пыталась найти выход. После всех их прегрешений нечего рассчитывать на милость. Правитель наверняка расправится с крестным сыном, спас тот сейчас жизнь ему и его людям или нет. А ее запрет в монастырь. Да какая ей будет разница, если Фила повесят? Но получить свободу, принеся в жертву друзей или их семьи… Пожалуй, перейдя такую черту, ни Филип, ни она уже не смогут быть прежними, и их свяжет уже не симпатия (или любовь, черт бы ее побрал, раз все это так называют!), а запятнанная кровью друзей совесть. От таких уз захочется поскорее избавиться… Нет, надо искать приемлемый выход.

Филип действительно не знал, что делать. Он прекрасно помнил, каково пришлось Ив, когда Правитель отправлял его на каторгу. Не хочет он вновь заставить ее пережить подобное или худшее. Но и предать друзей он не может. Да и что толку в победе над четырьмя людьми крестного? Потом старик наверняка сам схватится за меч. Обезоружить людей сопровождения, не причинив им значительного вреда, несложно, а вот поединок с крестным достаточно непредсказуем: тот слишком хорошо владеет мечом.

Если Правитель ранит его, не страшно, шкуру штопать не впервой. А вот если он случайно заденет старика, это будет уже слишком для и без того пакостной карьеры непутевого сынка герцога Олкрофта. Ну хорошо, даже если удастся выбить у крестного меч или заставить сдаться, то что? Упрямый старикашка тут же начнет угрожать Шону, Кайлу и их родственникам. По его физиономии видно: он уже получил подарки на все грядущие дни рождения, наткнувшись на «беглых», и теперь не выпустит ни за какие коврижки. Да и Энджи не слишком рвется в бой, а она-то знает своего папашу как никто…

В этот момент девушка придвинулась к Филипу, он чуть наклонился, не сводя глаз с Правителя и его людей.

— Фил, мы не можем так поступить с Шоном и Кайлом, — прошептала она, так и не найдя другого решения.

Филип, к ее удивлению, облегченно вздохнул. Слова Ив все решили. Раз она не хотела драться, он знал, как поступить. Молодой человек взглянул на нее, и в голове у него пронеслось: «Теперь, Энджи, вытащить меня для тебя не составит труда, если ты, конечно, захочешь. Ну, а не захочешь… Тогда последней моей подружкой станет виселица.» Он расслабился, опустил меч и крикнул:

— Крестный, я сдамся, если вы пообещаете предать меня, наконец, в руки правосудия, а не начнете выдумывать очередные способы наказания и перевоспитания для собственного удовольствия!

— Договорились! — ответил довольный Правитель. — Хочешь в конце своей никчемной жизни почтить закон — пожалуйста. Отправишься на виселицу под чтение приговора и барабанную дробь.

— Очень хорошо, — весьма нагло заявил Филип, отбрасывая в сторону меч, который тут же подобрал один из агентов Тайной службы. — По крайней мере, все будет цивилизованно, без помоев, грязи и вшей. И еще попрошу без плеток и кандалов: шрамов на моей шкуре и так хватает. Я не буду пытаться бежать, даю вам слово. Да, хочу предупредить заранее: в качестве последнего желания приговоренного попрошу ночь с вашей дочерью.

Шон с Кайлом только диву давались, слушая нахальную речь друга.

— Не слишком ли много условий? — издевался Правитель, — А что же это Евангелина молчит? Или тебе удалось научить ее манерам?

— Я так растрогана нашей встречей, отец, что слов не нахожу.

Девушка была на удивление спокойна. Слова о правосудии зацепили некое воспоминание, с трудом извлеченное на поверхность, пока Филип и Правитель упражнялись в изящной словесности. Хранившиеся в глубине сознания сведения оказались чрезвычайно полезными и обнадеживающими. Глядя на дерзящего крестному Филипа, Ив заподозрила, что бывший разбойник знает кое-что из известного ей. «Замечательно. Только бы у него хватило ума не сомневаться во мне.» Правитель недобро улыбнулся на слова дочери.

— Надеюсь, по дороге тебе найдется, что сказать. Поедете со мной в карете. Если все же надумаете бежать, не забывайте: ваши друзья остаются со мной.

— Лошади! — внезапно вспомнил Филип. — Они привязаны.

— Где? Объясни, твои приятели сходят за ними, — бросил Правитель, неодобрительно глянув на гвардейцев.

— Объяснить сложно, разрешите мне.

Он не желал, чтобы крестный прознал об их передвижениях по Лесу.

— Ты меня за дурака держишь?

Филип не сразу понял, что имеет в виду Правитель, а когда сообразил, невесело усмехнулся.