Крестный сын

Алесько С.

— Зачем? — резко спросил Филип.

— Через несколько дней приезжает король КЭмдена для обсуждения ряда щекотливых вопросов в отношениях между нашими странами. Он изъявил желание посмотреть на вас, ибо вся эта история с судом… и прочим… стала широко известна.

Услышав это, девушка приуныла, но Филип не сдавался:

— Посмотреть на нас? Мы что, ярмарочные уродцы?

— До определенной степени да: вы знаменитости, — ответил Правитель, глядя на крестника, как показалось Ив, с некоторым сочувствием.

— Ну и что? Теперь каждый, кому не лень, будет приезжать на нас смотреть? А вы билеты продавать не пробовали?

— Филип, ты за год, который вы провели незнамо где, но понятно, за какими

занятиями, забыл все, чему я тебя учил?

Крестник Правителя собирался ответить в том же духе, но Ив его опередила.

— Фил, придется остаться. Иначе спровоцируешь войну.

Молодой человек посмотрел на жену и тестя как на ненормальных.

— О том, что мир с Кэмденом висит на волоске, не первый год знают все интересующиеся завсегдатаи столичных кабаков. И мне сей факт был известен задолго до появления во дворце, — ответил он. — Но почему вы думаете, что война непременно начнется, если Арман Шестой не будет иметь счастья лицезреть наши скромные особы?

— Я знакома с этим уродом из Кэмдена лично, — вздохнула Ив. — Его любимое занятие — унижать людей и издеваться над ними, плюс он обладает невероятными геополитическими амбициями…

Услышав подобные речи из уст дочери, Правитель не мог поверить своим ушам. Филип, заметив написанное на лице тестя изумление, сказал с недоброй иронией:

— Вот кого вам нужно было готовить себе в преемники, крестный.

Ив, не обращая внимания ни на того, ни на другого, продолжала:

— …Арман Шестой знает: Алтон не готов к войне с таким противником и пойдет на все, лишь бы оттянуть ее начало. Мы не первый год улещиваем Кэмден, сдавая позиции на Южном море. Незадолго до твоего ареста отец подписал передачу протектората над Алгасарром, а это жирный кусок. — Слушая Евангелину, Правитель чуть за голову не хватался и мысленно благодарил небеса, что дочь больше интересуется постелью, чем политикой. При такой осведомленности… — И теперь король приедет сюда и будет изгаляться над нами, играть, как кот с мышью… Не знаю, что там ему обещано, — Ив глянула на отца, — но кэмденцу этого, видно, мало. Он хочет получить довесок нашим унижением.

— Ты в свое время отказала ему? — ехидно поинтересовался ее муж.

— Какое там! — невесело рассмеялась девушка. — Он мужелюб.

Филип выругался.

— Да-а, если он из этих, да еще таков, как ты говоришь, мало нам не покажется…

— Я не хочу приказывать, если есть желание — уезжайте, — проговорил Правитель. — Ваше присутствие в лучшем случае оттянет войну на год-другой… И то лишь в самом лучшем случае.

Филип удивленно взглянул на него.

— Думаете, нам так достанется от этого злобного извращенца, крестный?

— Да. Особенно тебе.

— А ты что скажешь, Энджи?

— Фил, я бы очень хотела уехать, но если начнется война, мы не сможем прятаться… Может, если сцепим зубы, отделаемся горой публичных оскорблений в наш адрес… Переживем, суд же пережили…

— Вам придется очень крепко сцепить зубы, ибо любая попытка защитить себя, даже словесная, будет воспринята королем как агрессия, — сказал Правитель. — Вызывать его на поединок бессмысленно. Во-первых, он великолепно владеет мечом, и я бы не поручился за исход сражения с ним ни одного из вас. Во-вторых, убить или ранить Армана на территории нашего государства значит объявить Кэмдену войну. Его наследник, сын сестры, вполне вменяемый, рассудительный молодой человек, чурающийся мужелюбства, будет вынужден подчиниться традициям и отомстить за родственника, погибшего во время дипломатического визита.

— Что ж, придется в очередной раз встать к позорному столбу… — помрачнел Филип. — Но, как я понимаю, для нас не было б разницы, останься я при титуле и правах.

— Не было бы, — ответила Ив, борясь с желанием обнять мужа (ей

не хотелось делать это в присутствии отца). — Разве что у Армана оказалось бы меньше тем для «шуток». Не унывай, Фил, на сей раз ты будешь у столба не один.

— Я бы предпочел не видеть тебя ни у столба, ни среди зрителей, — пробурчал Филип.

— Спасибо, — сказал Правитель. — Поверьте, мне самому не хочется втягивать вас, но иного выбора нет. Если война начнется в ближайшее время, крови будет море, причем большей частью крови невинной.

— Ладно, крестный, проехали! — Филип махнул рукой. — На что еще я гожусь в моем положении? — Он помолчал, потом спросил: — Значит, отшучиваться тоже будет нельзя?

— Я сам постараюсь отвечать за вас, — ответил Правитель. — Если король все же пожелает послушать тебя или Евангелину, очень прошу держаться строго в рамках и говорить «да», «нет», «не знаю», «затрудняюсь ответить», не забывая добавлять «ваше величество».

— Мы так недоумками прослывем! — возмутился Филип.

— Зато не навредите общей ситуации, — отрезал Правитель.

— Крестный, а мои грядущие страдания на пользу государства не окажутся достаточными для возвращения прав и имущества? — вкрадчиво спросил его зять.

— Посещение предстоящего дипломатического приема может быть расценено как страдания разве что твоей женой и мной, так что об имуществе пока забудь, — сказал Правитель. — А сейчас я прошу вас уйти, у меня очень много дел, — быстро проговорил он, заметив, насколько его личная оценка ситуации удивила крестника и дочь.

На дипломатический прием в честь короля Кэмдена молодые люди с разрешения Правителя пришли с некоторым опозданием. Чести посещать подобные мероприятия удостаивалось лишь избранное общество, и немногочисленные гости разместились в двух небольших смежных залах. В первом из них публика беседовала, прохаживаясь или сидя на диванах, во втором был накрыт стол. У дверей несли караул два гвардейца, в которых дочь Правителя с тревогой узнала Шона и Кайла. Филип тоже заметил друзей, слегка кивнул им и прошептал Ив:

— Не нравится мне, что старик поставил ребят. Начинаю чувствовать себя как в ловушке.

Его жена хотела ответить, но промолчала, заметив приближающегося Правителя. Рядом с ним вышагивал, помахивая тросточкой, король Кэмдена Арман Шестой в сопровождении пары шкафообразных бритоголовых телохранителей с бычьими шеями. Ив видела его величество не впервые, но снова поймала себя на мысли насколько же он мерзок. На самом деле, не старый и не уродливый, король в определенном смысле был даже красив: высокий, с копной вьющихся черных волос ниже плеч, с крупными правильными чертами лица. Многие придворные дамы с придыханием восторгались его чувственным ртом с красными пухлыми губами и большими карими глазами чуть навыкате. Но дочери Правителя Арман с первой встречи внушал чувство, близкое к омерзению: в ее понимании подобная красота была слишком женственной для мужчины. Тело короля, крупное, по-мужски скроенное, казалось рыхлым, пухловатым, бабьим. Учитывая его постельные пристрастия, Ив задавалась вопросом, что же оказалось первичным: женственная красота или сексуальные предпочтения. Тем временем Правитель и его спутник подошли к застывшим посередине зала молодым людям.

— Ваше величество, — церемонно проговорил Правитель, — с моей дочерью вы знакомы (Ив присела в глубоком реверансе, король едва удостоил ее кивка и взгляда), позвольте представить ее мужа, Филипа Олкрофта.

Филип поклонился, стараясь держать голову пустой и поменьше смотреть на неприятную бабью физиономию. Король, наоборот, так и присосался к нему взглядом, сначала медленно осмотрев с головы до ног, а потом впившись в лицо. «Теперь понятно, как Ив чувствует себя на этих балах», — подумал молодой человек, — «тьфу ты, пакость какая!»