Крестный сын

Алесько С.

— Ну и что это должно означать? — поинтересовался Правитель.

— Принимаю ванну, разве не видно? — взгляд крестника не отрывался от потолка.

— Она к тебе так и не пришла?

— Кто?

— Твоя жена! — Правитель начинал терять терпение.

— А-а, ваша драгоценная доченька! Нет, не появлялась. По крайней мере, я ее не видел, — Филип сделал еще один глоток. — Может, поплакала надо мной, пока я спал.

— Ну-ка прекрати надираться!

— Что хочу, то и делаю. Вы мне теперь не указ, папуля, — Филип оторвался от разглядывания потолка и с презрением глянул на тестя.

— Да что с тобой такое, черт возьми?! — заорал тот.

— Идите, расспросите вашу дочь, а от меня отстаньте, — со смешком ответил крестник, потом последовал очередной глоток, а взгляд снова уперся в потолок.

Правитель, поняв, что от мальчишки сейчас ничего не добиться, повернулся и вышел. Как назло, Евангелины в Южной башне он не застал. Разозленный Правитель уже собрался идти вытаскивать крестника («Или зятя?») из ванны, но тут в конце коридора показалась дочь. Судя по мужской одежде, девчонка возвращалась из Тренировочного зала. Выглядела она неплохо и казалась спокойной.

— Добрый день, меня ждете? — осведомилась с необычной вежливостью.

— Да, нужно поговорить.

Она открыла дверь и пригласила отца войти.

— Я вас слушаю, — сказала Ив, снимая с пояса меч.

— Что у вас произошло с Филипом?

— Ничего, мы друг другу надоели.

Правитель пристально смотрел на нее, она не отводила взгляда, лицо оставалось бесстрастным. Он уже научился ненавидеть это отсутствие всякого выражения, так любимое своенравной парочкой. Наконец девушка беззаботно улыбнулась.

— У вас такое взволнованное лицо, будто Филип заболел и лежит при смерти. А ведь все сложилось лучше некуда: он вышел сухим из воды, а у меня с ним все кончено, так что забирайте крестника себе и владейте безраздельно. Должна признать вашу правоту: по части чувств я действительно пошла в мать. К счастью, вы — мой отец, и трезвости рассудка мне хватает. Я осознала свои ошибки и постараюсь их больше не повторять. Считайте это извинением за то, что столь долго портила вам кровь.

Правитель, огорошенный подобными речами, не сразу нашелся с ответом.

— Когда это ты успела такое надумать своим трезвым рассудком?

— Ночью.

— Так ты к нему не ходила?

— К кому?

— Да вы что, сговорились что ли? К мужу твоему!

— А-а, к вашему драгоценному крестнику! Нет, конечно, не ходила.

— Между прочим, он продолжает пить и сегодня.

— Ну и что? Я должна составить ему компанию?

— Да что такое у вас произошло?

— Неужели он вам не пожаловался? Странно.

— Он отказался говорить, порекомендовал спросить у тебя.

— Ну, понятно, это же я во всем виновата.

— Евангелина, прекрати морочить мне голову и объясни толком!

— Он разобиделся, потому что я не рассказала об условиях освобождения. Видно, рассчитывал стать моим мужем и увезти на белом коне в свой замок…

Правителю на секунду показалось, что в глазах дочери блеснули слезы, но она быстро отвернулась.

— Н-да, при его неуемной гордости рассчитывать на другую реакцию было бы глупо. Не расстраивайся. Ты все сделала правильно. Парень через пару дней остынет и сообразит, что у тебя самой не было выбора.

Ив удивленно взглянула на отца.

— Принимаете мою сторону?

— Нет, в вашу ссору я встревать не собираюсь, просто хотел понять ее причину. Потерпи, дай ему время, придет в себя и заживете по-старому.

— Спасибо за утешение, отец. Признаться, не ожидала, — Ив улыбнулась несколько растерянно, Правитель напустил на себя благодушный вид, довольно усмехаясь в душе. — Я уже сказала: ваш крестник меня больше не интересует. И у меня нет желания доставлять вам проблемы в будущем. Я хочу хорошенько осмыслить последние полтора года моей жизни. Возможно, чуть позже мне понадобится ваш совет для выбора дальнейшего пути. А пока, пожалуйста, оставьте меня в покое.

— Ты так убивалась по нему, когда я отправил парня на каторгу, и недавно, по дороге в столицу, вы так и льнули друг к другу, а теперь все? Он тебе не нужен?

— Да. Как отрезало. Не зря же говорят, что брак убивает чувства.

Правитель покачал головой.

— Если б я знал, как легко излечить вас от этой дури, с самого начала поженил бы вас.

— Возможно, это было бы лучшим вариантом, — невесело усмехнулась Ив. — Отец, я устала после тренировки и хочу отдохнуть.

Вечером Правитель опять заглянул к крестнику, но тот снова храпел на кровати с бутылкой в руке. Пришлось главе государства распорядиться убрать из Западной башни оставшееся спиртное и строго-настрого запретить гвардейцам снабжать друга выпивкой. Промучившись целый день диким похмельем, Филип, опасаясь, что крестный не оставит его в покое, решил перебраться в казармы. Поздно вечером он выглянул из-за двери, проверяя, нет ли кого в коридоре, и наткнулся на двух гвардейцев.

— А вы что тут делаете? — спросил он с удивлением.

— Тебя охраняем, — ухмыльнулись те. — Медовый месяц, похоже, не слишком сладок?

— А не пошли бы вы на… со своим медовым месяцем! — зло сказал Филип, гвардейцы в ответ заржали.

— Кошечка, наконец, показала коготки? Тебя предупреждали! — веселились они.

Филип только рукой махнул: глупо обижаться на дружеские подколы.

— Ладно, не огорчайся, ты и так долго продержался, наверное, удовольствия получил немеряно.

— Да, вот здесь уже стоит, — он провел ребром ладони по горлу. — Ребята, я хочу перебраться жить в казармы. Отведите меня туда, а?

— От жены прячешься?

— Нет, от ее папаши.

— Ну, Старикан тебя там без труда достанет.

— Посмотрим.

Филип стал жить в казармах. Правитель пару раз вызывал его к себе, но упрямец отказывался приходить, а навещать крестника на глазах у гвардейцев глава государства считал ниже своего достоинства. Филип продолжал пить, правда, в меньших количествах: надираться каждый день до скотского состояния при свидетелях ему не хотелось. Шон с Кайлом ни о чем не спрашивали, видя, что друг не расположен откровенничать. Они знали о его бесправном положении, но не понимали причины ссоры с Ив. Случай разговорить приятеля представился через пару недель после суда. В тот день в столице проходили традиционные военные игрища, в которых неизменно участвовала личная гвардия Правителя. На это время посты во дворце занимали солдаты замкового гарнизона, только в казармах оставались дежурить двое гвардейцев. Шон и Кайл с радостью ухватились за эту возможность, дабы попытаться вытрясти из друга всю правду. Филип, видя, что казармы опустели, выбрался из тесной, донельзя опротивевшей ему комнаты, где проводил большую часть времени, валяясь на кровати. Он уселся за стол, придвинул к себе кубок и всерьез взялся за бутылку.