Крестный сын

Алесько С.

— Крестный, я хотел спросить: судья знал моего отца? — чуть погодя спросил Филип.

— Знал, но очень давно. Им обоим тогда, наверное, было меньше, чем тебе сейчас.

— И что он имел в виду, говоря об отцовском остроумии?

Правитель пристально посмотрел на крестника.

— Я познакомился с Томасом много позже, ему тогда было уже за тридцать. Он, конечно, не изображал клоуна при каждом удобном случае, как ты, но за словом в карман не лез и пошутить любил. — Правитель заметил появившуюся на лице крестника растерянность. — Филип,

как бы отец к тебе ни относился, и как бы ты на него ни обижался, ты — его сын, хоть внешне вы почти не похожи. Нет смысла пытаться переделать свой характер, стремясь избавиться от сходства — не получится.

— Так много общего? — резко спросил Филип.

— Достаточно, — кивнул Правитель. — И потом, он был хорошим человеком. Тебе просто не нужно повторять его ошибки.

Филип хотел еще что-то добавить, но лишь махнул с досады рукой и промолчал. Ив сочувственно поглядывала на него. «С женой тебе повезло больше, чем ему», — подумал Правитель, заметив взгляды дочери.

— Так вы скажете, наконец, правду: помогали Евангелине гвардейцы? — глава государства никогда не отказывался от возможности получить ответы на волнующие его вопросы.

— Сначала вы, отец: как вам удалось узнать о нас? — улыбнулась Ив.

— Все получилось случайно, я ни о чем не догадывался… — и он поведал всю историю.

— Да-а, — протянул Филип. — Влипли по-глупому, как и потом в лесу. Мое везение…

— Грех тебе роптать на везение, — усмехнулся Правитель. — Кстати, а где вы прятались?

— Этого мы сказать не можем, — заявила Ив. — И с побегом мне никто не помогал.

Правитель с прищуром посмотрел на дочь. Девчонка ведет себя правильно: он бы на ее месте тоже не стал отвечать на подобные вопросы.

— Ну ладно, пытать не буду. Как дальше жить намереваетесь?

— В свое удовольствие, — ухмыльнулся Филип. — На днях устроим отвальную в казармах…

— А потом уедем в мой замок, — закончила Ив.

— Велико удовольствие! — Правитель не пытался скрыть досаду. — Всю жизнь прятаться!

— Причем тут «прятаться», отец? — возмутилась девушка. — Это вполне разумный выход из нашей ситуации.

— Оставайся я по-прежнему герцогом Олкрофтом, в столице жить бы не стал, — добавил Филип. — Я же говорил, крестный, меня не интересует общественная деятельность.

— Да знаю я, что вас обоих интересует! Неужели тебе хочется всю оставшуюся жизнь юбкой жены прикрываться?

— Отец, прекратите! — Ив разозлилась и испугалась: Правитель, вряд ли этого желая, легко мог вызвать очередную ссору между ней и Филипом.

— Нет, не хочется, — на удивление спокойно ответил молодой человек, — но выбора у меня нет. Поэтому мы и хотим уехать туда, где прятаться будет не нужно.

— Есть у тебя выбор, — проворчал Правитель.

Филип вопросительно взглянул на него.

— Можешь все вернуть, если сделаешь нечто значительное на пользу государства.

Ив с тревогой наблюдала за ними. Она прекрасно понимала: Филип никогда не смирится со своим бесправием. Девушка на все пошла бы, чтоб вернуть супругу утраченные права, но предложение отца наверняка окажется очень рискованным: за какую-нибудь мелочь не получишь назад дворянство и титул. Позволить мужу подвергнуть себя смертельной опасности ради сомнительных привилегий, при том, что они и так смогут жить в ее феоде очень неплохо… Нет, этого она не допустит. Филип взглянул на Евангелину и, казалось, понял ее мысли.

— Не беспокойся, Ив, я на это не клюну, — проговорил он, — если я устраиваю тебя такой, значит, мне этого тоже достаточно.

Тут пришла очередь Правителя закатывать глаза.

— Ладно, мне все понятно. Поступайте, как хотите. Если когда-нибудь передумаете, поговорим.

Отвальная в казармах прошла замечательно. Евангелина порадовала гвардейцев, надев знаменитое платье, в котором Правитель «знакомил» ее с крестником. Выпили немало, а поскольку Ив была единственной женщиной, кончилось все тем, что она перецеловала едва ли не всех присутствующих. Филип отнесся к этому на удивление спокойно. Зато на следующий день парочку пожелал видеть Правитель.

— Что вы устроили вчера в казармах? — приступил он к интересовавшему его вопросу, как только молодые люди сели.

— Отвальную, — ответил Филип, — мы же вас предупреждали.

— Мои источники докладывают, это больше походило на оргию.

— Что за источники? Неужели кто-то из ребят стучит?.. — возмутился Филип.

— Нет, Фил, никто из них не стучит, просто какая-то шушара из слуг подглядывала и подслушивала под окнами и дверьми, — рассеяла его сомнения Ив.

— Ты-то в этом разбираешься! — съязвил Правитель. — Почему же такое себе позволила?

— Да что «такое»? Что я могла себе позволить в присутствии Фила, даже если б захотела?

— Во-первых, пришла в казармы в непристойном наряде…

— Постойте-ка, крестный, этот наряд сшили по вашему заказу, и вы разрешили одеть его на куда более многолюдное сборище!

— …А во-вторых, тискалась со всеми присутствующими!

— Она всего лишь хотела сделать моим друзьям что-то приятное, и я не имел ничего против!

Девушка чувствовала злость Филипа, похоже, он собирается припомнить крестному историю с обнаруженными после бала синяками. После отвальной в казармах, конечно же, не осталось ни одного: гвардейцы оценили любезность друга и его жены.

— Мне наплевать, что вы там себе позволяете, но на публике извольте вести себя соответственно статусу! — потребовал Правитель с раздражением.

— Какому статусу? — голос Филипа звучал нарочито спокойно, и это очень не понравилось его жене.

— Отец, мы через два дня уезжаем и не собираемся больше показываться в столице, — попыталась разрядить ситуацию она. — Можете быть спокойны: в будущем никто вас не скомпрометирует.

— Я хотел попросить вас задержаться еще на неделю, — вздохнул Правитель.