Крестный сын
Шрифт:
— Какого дьявола ты опять пьешь? — спросил его Шон. — Лучше бы побрился!
— Давай обойдемся без дурацких вопросов и непрошенных советов. Присоединяйся, мне уже надоело один на один с бутылкой общаться, — проворчал Филип, рассеянно потирая заросший щетиной подбородок.
— Я на дежурстве, — недовольно буркнул Шон.
— И я тоже, — на всякий случай сказал Кайл.
— Да ладно, все ушли, кто вас проверять станет. Не напивайтесь как я, просто составьте компанию.
Гвардейцы
— Слушай, объясни, что ты тут делаешь? — спросил Кайл.
— Пью с вами.
— Да я не о том, что ты забыл в казармах?
— Я здесь живу. Надо же где-то обретаться, раз одна не в меру заинтересованная особа вытащила меня из петли. В башне Старикан достанет, а здесь безопасно, спокойно и никто не пристает с вопросами… вернее, не приставал, — Филип ехидно взглянул на Кайла.
— Почему не ходишь в Тренировочный зал? Евангелина там бывает каждый день…
— Потому и не хожу.
— Да что у тебя с ней произошло, объясни толком, — не выдержал Шон.
Расчет гвардейцев оказался верен: Филип дошел до нужной кондиции и захотел поговорить.
— Она меня обманула! С самого начала решила, что может вертеть мной, как хочет. По первости я позволял: уж больно она хороша… во всех отношениях… К тому же надеялся, дурак, что тоже ей небезразличен, но теперь знаю точно: я ей нужен для самоутверждения.
— Обманула? Она тебя спасла! — горячился Кайл. — Евангелина не виновата, что закон так написан. И выхода другого у нее не было!
— Какое самоутверждение? — вставил Шон. — Девица влюблена в тебя по макушку, это, по-моему, теперь уже всем видно, кроме одного слабенького на голову.
— Знали б вы, как она умеет притворяться!
— Знаем-знаем, несколько месяцев наблюдали, опыта набирались, пока Старикан вас не раскусил, — усмехнулся Кайл. — Ты, кстати, тоже не промах по этой части.
— До папиной дочки мне далеко, — хмыкнул Филип.
— Она на себя стала непохожа, когда Старикан тебя в копи отправил. Это тоже притворство? — проговорил Шон. — Ты, небось, не сразу ее и узнал.
— Ну, не сразу. Тощая была как щепка, сказала, мол, пила какую-то дрянь, чтобы старик поверил в ее болезнь и в покое оставил.
— Дрянь она пила перед самым побегом, а выглядеть как собственный призрак стала на следующий день после твоего ареста, — Кайл в запале осушил кубок.
— И что?
— Филип, не прикидывайся недоумком! Неужели не чувствуешь, как она к тебе относится?
— Нет, не чувствую! В том-то и дело, что не чувствую. И потом, она с самого начала твердит, дескать, любви между мужчиной и женщиной не существует.
— Да мало ли, что они
Филип невольно улыбнулся, вспомнив приятный момент.
— Ну, точно, вон, физиономия стала как у сытого кота!
— Кстати, Филип, — Кайл хватил лишнего, и его понесло, — не сочти за наглость, но уж очень хочется спросить…
— Ну, спрашивай.
— У тебя действительно такой большой?
— О-о-о, и ты об этом! Показывать не буду.
— Да мы и сами смотреть не хотим, ты так скажи.
Филип развел руки на приличное расстояние.
— Не врешь?
— Спросите у вашей подруги, раз каждый день с ней видитесь!
— И что, все твои женщины могли?..
— Да нет, конечно. Я потому и перетрахал полстраны: все искал, какой смогу целиком засунуть.
— Ну и?..
— Ну и не нашел, пока во дворец не попал.
— Хочешь сказать: только Евангелина может…
— Да, да, только эта маленькая извращенка может принять его целиком! Причем иногда мне кажется, что ей этого мало… Ну вот, опять встал.
Гвардейцы невольно дернулись, чтобы посмотреть, Филип ухмыльнулся.
— Да пошутил я, какое там встал после такой дозы спиртного.
— Слушай, но если только с ней у тебя все нормально происходит, она имеет полное право задирать нос и вертеть тобой как хочет! — заметил Кайл.
— Но врать мне она не имеет права!
— Да в чем она тебе соврала?
— Она не сказала, чего мне будет стоить женитьба на ней.
— Скажи еще, она обманом тебя на себе женила! — покатились со смеху гвардейцы. — Филип, да ты зажрался: жена — первая красавица Алтона, богачка родовитая, на все ради тебя готова и в постели хороша как никто, чего не хватает? Ну, не нравится ей болтать о любви, так ведь дела слов важнее. Или тебе подавай женушку, которая по сотне раз на дню станет твердить, что любит, и при этом десяток любовников ублажать, как только ты отвернешься?
— Она должна была рассказать про эти чертовы условия.
— Да видя, как ты реагируешь, не удивительно, что не рассказала. Ты б уперся и отправился на виселицу, гордый и непобежденный!
— Все меня жизни учат: сначала Старикан, теперь еще вы взялись! И нечего принцесску защищать. Нравится она вам, вот и трахайтесь с ней, а мне надоело.
— Да что нам там делать после тебя? — заржали гвардейцы. — И ты-то, горемыка, куда денешься?
— К девкам пойду.
— Будто раньше не ходил? Подходящую так и не нашел.