Крик в ночи

Ридигер Владимир

Онанга взял академический отпуск по причине болезни вождя племени Гдмбото («Это человек с большой душевной буквой, но Папе Всех Детей не дает покоя предстартовая железа») и вслед за Филдсом улетел на Ближний Восток.

— Я помню одного мальчишку, еще по университету, — сказал Филдс Онанге, — который за двадцать лет честной, бескорыстной работы так и не поднялся вверх по служебной лестнице — как был премьер-министром, так им и остался. Звать этого неудачника принц Аль-Абд Гамаси.

Да, дело касалось наследного принца Аль-Абд Гамаси, занимавшего в Саудовской Аравии пост премьер-министра, министров иностранных дел, обороны, культуры, а также министра по делам нефтеносных скважин. В одном из своих последних выступлений принц плюнул в душу Соединенным Штатам,

назвав вашингтонскую администрацию скопищем беспринципных профурсеток. Госдепартамент охватила настоящая паника. Обуздать принца можно было тремя способами: 1. Умаслить. (Но этот способ сразу же отпадал, поскольку принц был в состоянии сам умаслить такие страны, как США, Англия, Франция, Бельгия, не считая Тихоокеанского побережья Южной Америки с островами Святого Лаврентия в придачу.) 2. Высадить в Саудовской Аравии морских пехотинцев. (Но этот способ мог привести к обратному эффекту: принц, являясь министром обороны, ощетинился бы новейшим американским оружием, которым страна начинена, словно пороховая бочка. Конфликт получится захватывающим, но как потом прикажете смотреть в глаза другим верным друзьям?) 3. Скомпрометировать принца как мусульманина, а еще лучше — как государственного деятеля и, не в последнюю очередь, как министра культуры. Этот вариант казался наиболее перспективным и после официального утверждения доктором Уикли был принят к исполнению.

…Божественна и таинственна восточная ночь. Спят молчаливые минареты древнего Эр-Рияда. Загадочные звезды, словно изумруды, усыпали черный бархат небосвода…

Филдс, в чалме и шелковом кафтане, вышел из номера «люкс» отеля «Бедуин» и остановился у рекламного щита с броскими буквами:

СЕГОДНЯ

И все последующие вечера

В ресторане отеля «Бедуин»

Для вас поет и танцует

ДРУНДУЛА БРАНБАМБА (полуостров Кактусячий)

В программе: лирико-экзотические стриптоматические миниатюры племени Гдмбото.

Художественный руководитель Джозеф Хихиклз

До начала ночного представления остается каких-то полтора часа, а Джон Филдс не имеет ни малейшего понятия о том, каким оно вообще должно быть. Сукин сын Онанга спит в отеле как пожарная лошадь, а он здесь ломает голову и ничего не может придумать…

ЦРУ ставило перед Филдсом, как он считал, наисложнейшую, архитруднейшую задачу: разжечь интерес к Драндуле Брамбамбе у видавшей виды саудовской элиты. Иными словами, подобрать такой репертуар, найти такие хиты в ритме диско, которые способны расшевелитъ зажравшихся эмиров и шейхов. Но это еще полдела. Главное состояло в том, чтобы заинтересовавшиеся миниатюрами благочестивые мусульмане, открыв их антисаудовскую направленность, обратили негодующие взоры на принца Аль-Абд Гамаси, который, будучи министром культуры, позволил привнести в культурную жизнь королевства элемент… красной пропаганды. Эта задача казалась Филдсу просто невыполнимой. Шутка ли, подбить такой репертуар, чтобы поначалу никто не понял, в чем суть, а потом вдруг всех осенило, что принц — агент Советов! За эту операцию ЦРУ отваливало Филдсу (как бывшему соученику Аль-Абд Гамаси) астрономическую сумму. Ну, а в случае неудачи… Об этом он боялся даже подумать.

— О, всемогущий Аллах! — упав на колени, стуча лбом о пластик пола номера «люкс» отеля «Бедуин», взывал к Всевышнему Филдс, он же Хихиклз. — Надоумь своего нерадивого отрока, как подбить репертуар для остолопа Онанги Мананги! Сверши же, черт тебя подери, чудо!

И вот, когда до начала представления оставалось семнадцать минут, Аллах внял мольбам нерадивого отрока.

— Эй, Драндула, вставай! — теребил Филдс храпящего Онангу. — Теперь я знаю, что нам делать!

— Слушаю, экселенс…

— Что такое песни племени Гдмбото? Ну, проще говоря, откуда они взялись и кто их здесь может знать?

— Понятия не имею, экселенс.

— Вот именно! Здесь их никто и не знает, потому как принадлежат они малоизвестному в Саудовской Аравии Коле Курчавому, почившему в бозе.

— Почившему в бозе? Я ничего не понимаю, экселенс!

— «Мне

бы супчик с курочкой да на печку с дурочкой!» Понимать будут другие. Ты будешь исполнять. Как говорится, возьми гитару, гитара скажет… Или я ничего не смыслю в напевах племени Гдмбото, или Драндула Брамбамба станет суперзвездой Эр-Рияда!

И Филдс заговорщицки подмигнул Онанге.

…К фешенебельному отелю «Бедуин» один за другим подкатывали роскошные лимузины, принадлежащие людям, о сказочных богатствах которых на Ближнем Востоке слагались легенды. На крышу отеля опустился вертолет с личным сералем Аль-Абд Гамаси — девяносто шесть невольниц гарема министра культуры желали слушать и лицезреть лирико-экзотические миниатюры племени Гдмбото. Шикарный зал ресторана, декорированный в стиле «неосекс-аул», заполнила саудовская знать. Королевское семейство, скрытое от любопытных взоров персидским балдахинами, в предвкушении зрелища предавалось чревоугодию. Мощные «эйр-кондишн» нагнетали прохладу альпийских лугов. Волоокие восточные гарсоны сновали между столами, разнося шампанское и фрукты.

Но вот зал постепенно погрузился во мрак, грянула невидимая стереоаппаратура и, сверкая неотразимыми улыбками, на сцену выпорхнули грациозные герлс, обнажив в разноцветии огней рампы свои откровенно неприкрытые прелести. Грандиозное шоу, состряпанное большим знатоком культурно-массовых зрелищ Джозефом Хихиклзом всего за какие-нибудь семнадцать минут, стремительно раскручивалось во всем своем блеске и великолепии. Однако саудовская публика, как и ожидалось, не очень-то спешила выказывать восхищение, — пусть все это и было зажигательно, тем не менее не являлось для нее чем-то новым. Варьете есть варьете. Филдс стал замечать зевки на лицах достопочтенных мусульман.

Ну, Драндула, не подкачай — теперь твой выход!

— Уважаемые гости! — гаркнул Филдс в микрофон. — Дамы и господа! Вас приветствует мисс Драндула Брамбамба — самая лиричная, поэтичная, экзотичная и мелодичная вокалистка племени Гдмбото!!

На сцену, спотыкаясь, выкатилось нечто, представляющее немыслимую смесь тряпья, перьев, кухонной утвари, хвостов диких животных, бутылок, листьев кокоса с вкраплениями (чтоб все видели!) фотографий жен министра культуры Саудовской Аравии. Лицо скрывала маска, имитирующая звериный оскал противников справедливого урегулирования ближневосточной проблемы. Единственное, что в этом хвостатом существе напоминало о его профессиональной принадлежности, — семиструнная гитара, болтавшаяся чуть пониже поясочка миниатюрно-амбалистской вокалистки.

Филдс объявил:

— Одна из наиболее популярных песен племени Гдмбото «В тебе что-то есть, милашка Драндула!»

Онанга Мананга, изгаляясь, силясь взять мало-мальски пристойный аккорд, безжалостно коверкая воровской сленг почившего в бозе Коли Курчавого, заблеял в микрофон:

Ночь пикантна, луна романтна, Лопухи цветут, петухи поют, Фонтан шпринцает, Луна лунает, Собака лает… Милочка, я вас люблю! Любите меня обратно!..

В зале стояла гробовая тишина. Эмиры и шейхи, которых, казалось, уже невозможно ничем удивить, как загипнотизированные, внимали Драндуле Брамбамбе. Когда вокалистка стала отбивать ногой такт, зал последовал ее примеру. Кружась в диком вихре, раскидывая по сторонам кухонную утварь, Онанга Мананга входил в раж:

…вам это, хлюпики, не Тула, не Саратов! А если вам в Одессе выбьют глаз, То этот глаз уставит вам Филатов!

В зале творилось нечто невообразимое! Куда девалась мусульманская добропорядочность?! Даже королевское семейство, напрочь забыв о врожденном этикете, высунулось из-под персидских балдахинов, не в силах оторваться от захватывающего стриптоматического зрелища.