Крики в ночи
Шрифт:
— Дети Сульта ведь не потерялись, месье. Их нашли.
— Мертвыми.
— Пожалуйста, успокойтесь. — Он поморщился от боли в желудке. — Вы делаете поспешные выводы…
— Да? Правда? Почему все это случилось в одном и том же месте? С детьми того же возраста? Скажите мне!
Это ужасное, проклятое, роковое место, которое мы с Эммой выбрали… через местное агентство, офис которого находился как раз в этом городе. Аренда была оформлена в Лондоне, и я подписал контракт. Почему они остановились на нас, семье с двумя детьми десяти и двенадцати лет? Кому принадлежит дом сейчас?
Клеррар смотрел на меня с совершенно определенным выражением: ему больше нечего мне сказать. Может быть, он ничего и не знает, только то, что Ле Брев выставил охрану около особняка Сультов. Я подумал, остаются ли они на посту ночью, и пришел к выводу, что да. Клеррар явно хотел, чтобы я раскланялся.
— Хорошо, — произнес я. — Я сам проведу расследование.
Проделать это оказалось на удивление легко. Нужное мне агентство находилось в туристическом центре, современном офисе с магазином, в котором продавались плакаты, открытки и разнообразные туристические карты, сувениры из музеев и галерей. Тоненькая девушка нервно улыбнулась мне, соски ее грудей выступали под свитером.
Может, она слышала обо мне? Я арендовал дом, и мои дети исчезли. В центре толпились другие люди, покупавшие всякую всячину, но, когда они прислушались к нашему разговору, стало очень тихо.
— Вы помните? В Шеноне.
— Да. — Она знает о трагедии и приносит свои сожаления.
— Мне надо узнать кое-что.
— Слушаю вас.
— Кому принадлежит дом?
Тишина установилась такая, что можно было слышать, как пролетает муха. Все притворялись, что заняты своим делом, увлеченные просмотром брошюр, когда она сказала:
— Извините, пожалуйста, я сейчас проверю.
У нее имелась картотека, которую она быстро просмотрела.
— Некоей мадам Сульт, — сообщила она.
Я мог бы догадаться и раньше, но почувствовал прилив уверенности.
Я улыбнулся ей:
— А сколько домов предложили в аренду в районе вокруг Шенона?
Она ответила мне сразу:
— Нисколько, месье. Ваш был единственным. — Она покраснела. — Это не очень… популярный район.
— То есть вы не могли предложить большой выбор?
— Да, месье. Большинство домов забронировали к концу мая. За исключением сельской местности, вдали от городов.
Я помню, как говорил Эмме, когда забронировал дом, что было еще два места поближе к Альби, но этот казался тем, что нам нужно.
Я посмотрел на картотеку и спросил:
— Были какие-нибудь требования, условия, которые выдвигал владелец дома?
Она еще раз посмотрела на карточку и произнесла с трудом на английском:
— Желательно наличие двоих детей.
Желательно! И моя семья, естественно, подходила по всем статьям.
— Что-нибудь еще?
Она нахмурилась:
— Очень странно, месье. Там упомянут возраст детей. Это необычно.
— И что же там написано?
— Возраст от десяти до двенадцати, — прочитала она. — Но мы не просим указывать возраст в наших анкетах.
— В каких анкетах?
— Которые мы посылаем владельцам домов, чтобы уточнить детали.
Позже вечером мне позвонила Эмма, ее голос слышался очень четко и ясно. В нем чувствовалась новая сила, когда она спросила:
— Есть ли новости?
— Пока нет.
Я решил не расстраивать ее рассказом о поездке в Гурдон-сюр-Луп.
— И не будет.
— Ты не должна так говорить. Пока еще.
— Что делает полиция?
— Все еще ищет.
— Да?
Я подумал, не прослушивается ли телефон.
— Я не доверяю им. Поезжай домой, Джим. Обещай мне, что ты скоро вернешься.
— Где ты, дорогая? Твой отец вроде не знает.
— Я приеду в Рингвуд через день или два.
— Вот здорово!
— А ты? Ты еще встречаешься с этой женщиной?
В ее голосе слышалось волнение.
— Эстель? Нет, не встречаюсь.
— Зачем ты разговаривал с ней?
Похоже, она все знает.
— Она репортер.
— У нее что, других дел нет?
— Мне было нужно, чтобы она переводила мне.
— Возможно. — И затем: — О, Джим, будь осторожен.
— Осторожен?
— Ради нас обоих. Я умираю от тревоги. Они погибли, Джим, и не стоит притворяться. Или искать утешения. Ужасно то, что мы никогда не узнаем как. Или кто.
— Не отчаивайся, дорогая.
Не было никакой зацепки, кроме интуиции.
— Я люблю тебя, Эм.
— Спокойной ночи, Джим.
Разговор прошел почти как воссоединение, после всего того, что мы прошли. Если бы я только знал, что нам еще предстоит пережить.
— 24 —
Той ночью гроза снова вернулась, правда, не такая сильная, как предыдущие. Она вовсю громыхала над Сен-Максимом. Мои мысли возвращались к пустому дому и к коровам на вымокших полях. Я лежал в постели, покрываясь потом, прислушиваясь к барабанной дроби, которую дождь высекал на гостиничных окнах, стекая по желобам во двор. Гроза продолжалась полчаса, со злым сильным ливнем, прорезающими небо молниями, а затем прекратилась так же внезапно, как и началась. В тишине казалось, что я слышу голоса Мартина и Сюзи. И Эммы, произносившей, что они погибли: утверждение такое же окончательное, как свидетельство о смерти. Я боролся с отчаянием, как алкоголик, отказывающийся от вина.
Читая мою книгу, вы не плачете. Но я плакал тогда: я стучал кулаками по стене и кричал:
— Почему? Почему я? Почему это должен быть я?
Я повернулся на бок в душной комнате, отбросил тонкое покрывало и попытался взять себя в руки. Где, черт возьми, находится Эмма? Почему она так неуловима, где-то там между Макомберами и Рингвудом? Она уехала в Англию, когда едва могла заставить себя говорить со мной, в состоянии отчаяния, но сейчас ее жуткое настроение, наверное, прошло. Что они скрывают от меня, она и Джеральд? Такое ощущение, будто и она тоже исчезла. Завтра я все выясню, скажу ей, что еду домой, или попрошу ее приехать ко мне. Нам нужно встретиться, как только я завершу дело.