Криминальные кланы
Шрифт:
Наконец, в конце года Гавирия опубликовал Указ 3030, который отменял действия всех предыдущих документов. В нем говорилось, что для отмены экстрадиции требуется только явка с повинной, но это возможно лишь для тех, кто совершил преступления не позднее 5 сентября 1990 года. В результате данным Указом оказались недовольны все — и Подлежащие Экстрадиции, и сторонники президента. Первых, и Эскобара в частности, не устраивал ускоренный обмен уликами с Америкой, что облегчало процесс экстрадиции, а вторые высказывались, что второй Указ гораздо хуже первого и теперь потребуется третий. Эскобар, все еще удерживающий у себя заложников, находился в двух шагах от того, чтобы заставить Гавирию отменить экстрадицию вообще и сделать объявление о всеобщей амнистии.
И все же,
«Мы сдались, чтобы спасти свою шкуру», однако без сомнения, на него оказали давление женщины его семьи, уставшие от постоянных проверок полиции. Таким образом Очоа хотели выказать правительству доверие несмотря на то, что именно в тот момент у него были все возможности, чтобы выдать Америке известных наркоторговцев, а там им грозило бы пожизненное заключение.
Что же касается Эскобара, то его настроение выразилось в угрозе разбросать перед президентским дворцом мешки с трупами, если в ближайшее время в Указе не появятся требуемые им поправки. Но Гавирия не желал уступать, поскольку считал жесткость сроков краеугольным камнем собственной политики правосудия. А уж об амнистии боссам наркомафии и речи быть не может!
Таким образом, полиция продолжала репрессивные акции в Медельине, и в результате одной из стычек с полицией погибли братья Приско, Давид Рикардо и Армандо Альберто. Фотографии убитых появились в газетах, и освобожденная Асусена узнала в них тех людей, которые особенно опекали ее в плену и были к ней чрезвычайно добры. Они были близкими друзьями Эскобара, и теперь уже не оставалось сомнения, что Подлежащие Экстрадиции не простят правительству этой утраты. Едва получив это известие, Вильямисар позвонил Гавирии и с бешенством крикнул: «Немедленно остановите полицейские операции!». — «Никогда», — ответил Гавирия.
А на следующее утро произошла трагедия. Едва Диана Турбай, все еще находившаяся в руках Эскобара вместе с оператором Ричардом, сделала последнюю запись в своем дневнике: «Как хочется вернуться домой живой и невредимой», как над хижиной послышался рокот вертолетов. Полиция начинала очередную операцию против Эскобара. Охранники одели заложников и вытолкнули их из дома, предварительно надев на них белые шляпы и черные пончо, которые обычно носят местные индейцы. Сами они бежали сзади, подняв кверху автоматы, чтобы отстреливаться от приближающихся вертолетов. Когда Диана и Ричард, нагруженный аппаратурой, с трудом карабкались вверх по склону, вертолеты закружились прямо над ними. «Ложись!» — крикнула Диана Ричарду и вдруг, вскрикнув упала. Рядом ударила автоматная очередь. Ричард бросился на землю рядом с Дианой. «Что случилось?» — спросил он. — «Меня ранили, — ответила Диана шепотом. — Я совершенно не чувствую ног. Посмотри, что у меня там…» Ричард отдернул футболку на спине Дианы и увидел около крестца крохотное аккуратное отверстие, совсем без крови. Боли она тоже пока не чувствовала.
Вскоре перед ними появились несколько офицеров Элитного корпуса. Ричард, стоя на коленях перед Дианой, поднял вверх руки и закричал: «Не надо стрелять! Мы — заложники. Мое имя — Ричард Бесерра, а это Диана Турбай. Вы ранили ее». — «Документы», — коротко бросил полицейский. Удостоверившись, что перед ними действительно находятся похищенные журналисты, Ричарду приказали сесть в вертолет, а Диану, которая теперь страдала от страшной боли, изнутри раздирающей все тело, уложили на простыни и тоже перенесли в вертолет. Она еще некоторое время находилась в сознании и понимала, что умирает. В это же время военные сообщали по рации: «В результате спецоперации Элитного корпуса, проведенного в Медельине, нами освобождены два заложника: Диана Турбай и Ричард Бесерра».
Едва услышав об освобождении дочери, Турбай немедленно позвонил Нидии, радостно сообщив, что Диана проходит обследование в госпитале, но неожиданно Нидия отчаянно разрыдалась. «Диану убили!» — уверенно сказала она. Немедленно позвонив Гавирии, Нидия произнесла: «Только вы виноваты в гибели моей дочери, господин президент. У вас сердце из камня». Гавирия
Эскобар немедленно выступил по этому поводу и заявил, что произошедшее лишний раз подтверждает, что в Медельине население страдает от полицейского произвола. Накануне обстрела стражи порядка схватили двух боевиков и под пытками выбили из них информацию о месте, где находятся журналисты. Когда началась акция, охранники освободили заложников, чтобы те успели укрыться от перестрелки, но Диане не повезло. Кроме нее, в том же бою погибли трое ни в чем не повинных местных крестьян.
Через несколько дней Гавирия выпустил новый Указ, 303, который снимал все препоны, которые до сих пор тормозили явку с повинной боссов наркомафии. Эскобар ответил, что в качестве ответного шага освободит еще одного из заложников. Ею стала Беатрис, сестру Вильямисара. Ей дали 10 минут на сборы, заклеили липкой лентой глаза и усадили в машину. По дороге ей сунули в карман свернутые купюры, а голос над ухом произнес: «Здесь 5000 песо на такси». Беатрис высадили в дальнем районе Боготы, после чего машины немедленно сорвались с места. Тогда женщина сорвала с глаз липкую ленту, а рядом с ней немедленно остановилось новенькое такси, за рулем которого сидел молодой симпатичный водитель. У нее тогда даже не было времени подумать, что все это произошло не случайно. Через полчаса она уже была дома, где ее с восторгом встретили родственники. Единственное, что их удивляло: почему Беатрис все время разговаривает шепотом. От этой привычки она еще долго не могла избавиться — привыкла в плену говорить только так.
Теперь Вильямисара больше всего волновало освобождение жены — Марухи. Он снова встретился с адвокатом Пабло Эскобара. Тот казался крайне напуганным и говорил, что никакие гонорары больше не заставят его работать на босса наркомафии. Он устал постоянно бояться за свою жизнь. Что же касается Марухи, — объяснил Парра, — Ее отпустят лишь после того, как прекратятся полицейские акции в Медельине, а над арестованными прекратят издеваться. После этого разговора он действительно скрылся. Кто говорил, что он решил раствориться в Венесуэле, кто — в колумбийском монастыре, где находилась одна из его сестер. Парра исчез и никто о нем ничего не слышал до апреля 1993 года, когда адвоката и его сына случайно нашли мертвыми в багажнике автомобиля.
Тем временем в Медельине шла война. Всего за два месяца 1991 года здесь погибло больше тысячи человек. Автомобили полицейских взрывали прямо на городских площадях; при этом, естественно, страдали и гражданские лица, которые не имели никакого отношения к противостоянию правительства и наркомафии. При этом жители Медельина, постоянно страдавшие то от репрессивных действий Элитного корпуса, то от ответных акций Эскобара проявили поразительную выдержку и способность терпеть. Они могли уже привыкнуть ко всему, как к плохому, так и к хорошему. От них требовалось много мужества: жить каждый день в обстановке постоянного террора, ожидая, что, возможно, вот-вот прозвучит сообщение, что взорвана еще одна школа или рухнул только что поднявшийся в воздух самолет, или взлетел на воздух многолюдный рынок.
Беспредел в стране дошел до того, что некие бандиты похитили двоюродного брата президента Гавирии, его ближайшего друга. За него не просили выкупа; его просто убили и закопали в поле. При вскрытии в легких обнаружили землю, что свидетельствовало о том, что несчастный был похоронен живым. От кого только не приходилось выслушивать жалобы президенту! Он сказал с нескрываемой горечью: «Кажется, я — единственный человек в Колумбии, который не сможет пожаловаться на свои несчастья президенту…» Однако к этому преступлению Пабло Эскобар не был причастен: он никогда не расправлялся с людьми подобным жестоким способом.