Криминальные кланы
Шрифт:
Наконец, масло в огонь добавило заявление директора Криминально-следственного управления, что вскоре центр по реабилитации наркоманов будет обнесен капитальной стеной. Узнав об этом, Эскобар пришел в бешенство. Через своих адвокатов и газету «Энвигадо» он потребовал отставки из армии нескольких генералов, в том числе Масу Маркеса, своего заклятого врага, а также начальника полицейского Управления внутренних расследований.
Генерал Маса Маркес выступил в газетах с опровержением, убеждая своего оппонента, что является горячим сторонником его сдачи, а то, что именно его обвиняют в новшествах, устраиваемых в Энвигадо, и в конце концов добился своего. Эскобар в ответном послании уведомил генерала, что война между ними теперь окончена навсегда. Со своей стороны, он распускает свою организацию, сдает динамит и отказывается от покушений. Лично генералу Эскобар сообщил, где находятся его склады с запасами взрывчатки. В целом этот «подарок» оставлял почти 3 тонны динамита.
В тюремную охрану правительство назначило уроженцев всех департаментов Колумбии, исключая Антьоккию. Переговоры совершенно измотали Эскобара, и он уже практически не спорил. Он даже согласился, что тюрьму станут охранять армейские подразделения, но потребовал принять усиленные меры для того, чтобы его не отравили. Тюремный режим его вроде бы устраивал: подъем в 7 утра, отход ко сну в 8 вечера. И Эскобару, и его соратникам разрешили принимать посетителей. Для особ женского пола отводилось воскресенье, с 8 утра до двух часов пополудни, мужчины могли приходить по субботам, а дети в первое и третье воскресенье каждого месяца.
При сдаче Эскобара присутствовали, кроме Вильямисара, падре Гарсия Эррерос, генеральный прокурор республики и уполномоченный по правам человека. На вертолете «Белл-412» они подлетели прямо к вилле Эскобара, утопавшей в цветах и яркой тропической зелени. Постепенно из-за древесных крон показались огромный бассейн и бильярдный стол, футбольное поле. Казалось, эта площадка была просто создана для посадки. «Садитесь здесь», — сказал пилоту Вильямисар.
Когда машина опустилась на идеально гладкую траву, Вильямисар увидел группу людей — всего человек 15, которые плотным кольцом окружили одного, с черными длинными волосами и обветренной кожей. На нем была легкая хлопчатобумажная куртка, обычные кроссовки, а движения выглядели пугающе уверенными. Прощаясь со своими друзьями и телохранителями, он обнял их, после чего сел в вертолет, слегка пригибаясь из-за непрерывно вращающихся лопастей. Вместе с ним последовали также двое охранников.
«Здравствуйте, доктор, Вилья», — сказал Эскобар. Вильямисар пожал его руку. «Здравствуйте, Пабло». При этом рукопожатии Вильямисар почувствовал, как страх, помимо его воли, проникает в него, хотя для этого не существовало никаких оснований. Вероятно, так действовали эти пугающе спокойные движения и поразительная выдержка, казавшиеся сверхъестественными. Он был лидером, он оставался таким, даже сдаваясь властям. Замешательство Вильямисара, видимо, не укрылось от Пабло, потому что он спросил: «Доктор, у вас все в порядке?». — «Да, да, Пабло, конечно», — быстро ответил Вильямисар. Пилот, привыкший к приказаниям, обратился к Эскобару: «Взлетаем?». И только тут в голосе Пабло впервые прозвучало волнение: «Да, давайте, скорее!».
Весь полет до тюрьмы занял не более 15 минут, но затем, когда Пабло вышел, его окружила тюремная охрана. Они выглядели крайне растерянными и настороженными. Кажется, они не знали, что им делать и что делать с карабинами, которые должны быть направлены в сторону преступника. Стволы оружия покачивались, подрагивая то вверх, то вниз. «Это еще что такое, черт вас всех возьми? — закричал Эскобар, больше не пытаясь сдерживаться. — Опустить оружие!». Солдаты, отводя глаза, опустили карабины.
Вместе с охранниками и группой соратников, также пришедших сдаться вместе со своим хозяином, Эскобар прошел к тюрьме, где у ворот его встретил директор, бледный от постоянного недосыпания: после того, как его назначили на этот пост, бедняга не мог спать ночами. Заметно волнуясь, он протянул руку Эскобару: «Сеньор, мое имя Луис Хорхе Патакива». Пабло пожал протянутую ему вялую руку, потом наклонился и, приподняв левую штанину, отстегнул пистолет вместе с кобурой. Это была вещь невероятно дорогая: отделанный золотом «Зиг-Зауэр-9» с монограммой. Не вынимая обоймы, Пабло вынул патроны один за другим и швырнул их на землю.
На прощанье Эскобар отозвал в сторону Вильямисара, чтобы сказать ему несколько слов: «Конечно, друзьями мы с вами быть не сможем никогда, — сказал Пабло, — то, что произошло с вашей супругой явилось результатом давления на меня властей. Я просто хотел, чтобы меня услышали. Но теперь вы можете спать совершенно спокойно: никому из членов вашей семьи никогда не причинят зла. Если же вдруг возникнут какие-то трудности (мало ли что в жизни бывает), вы можете смело обращаться ко мне. Я помогу вам. Слово чести».
Вслед за этим был подписан акт о добровольной сдаче. Поскольку удостоверения личности Эскобар не имел, то он оставил на этом документе отпечаток большого пальца. Далее следовала приписка: «Сразу после подписания акта сеньор Пабло Эмилио Эскобар пожелал, чтобы документ был также подписан присутствующим здесь доктором Альберто Вильямисаром Карденасом, подпись которого следует ниже». Надо сказать, что сам Вильямисар был весьма озадачен подобной просьбой: он вообще не понимал, в каком качестве он здесь присутствует.
Это была последняя формальность, а потом Эскобар скрылся за дверью своей камеры, вероятно для того, чтобы обдумывать все свои прежние дела, только теперь уже находясь под защитой государства. Думал он так хорошо, что на второй день его пребывания в тюрьме, место заключения преобразилось, как по волшебству, и теперь было больше похоже на пятизвездочный отель. Все необходимое кокаиновому королю привезли в громадном фургоне с двойным дном. Едва ли не через год власти узнали об этом, хотя подобные заявления звучат крайне неправдоподобно, как и все последующие события, последовавшие за добровольной сдачей Пабло Эскобара.
Итак, внезапно узнав о том, что заключенный без ведома правительства и тюремного начальства, было решено в наказание перевести его в другую тюрьму. Далее было еще смешнее. Было объявлено, что Эскобар подкупил тюремного сержанта тарелкой супа и так напугал двух солдат-охранников, что те бросили заключенного и без оглядки убежали в лес. В результате Пабло Эскобар бежал прямо из-под носа у многочисленной тюремной охраны.
Так выглядело заявление правительственных органов. Не исключено, что они сами спровоцировали этот нелепый побег, которым кокаиновый король подписал себе смертный приговор. Его вынудили сбежать целым рядом странных, ничем не мотивированных действий. Создавалось впечатление, что Пабло хотят если и не убить, то уж во всяком случае выдать Америке, а вовсе не перевести в другое место заключения. Как и прежде, Эскобар никому не верил. Кроме того, теперь ему было гораздо сложнее, чем в первый раз. Мир для него изменился, и людей, способных поддержать его, больше не осталось. Падре Гарсия Эррерос скончался от почечной недостаточности, Альберто Вильямисар, назначенный послом в Голландию, находился чересчур далеко. Эскобар писал ему письма, но пришли они уже слишком поздно.
В Колумбии снова началось противостояние между правительством и бывшим кокаиновым королем. Снова в городах страны загремели взрывы, а в ответ на них последовал невиданный ранее полицейский террор.
К тому же впервые в жизни у Эскобара возникли денежные затруднения. Если к тому времени, когда он в первый раз оказался в тюрьме, его состояние по приблизительным подсчетам составляло не менее трех миллионов долларов, то теперь все деньги поглотила бесконечная война, и он уже не сознавал, с кем вообще воют, где находится верх, а где низ. Он превратился в объект охоты, и ни его семья, ни он сам не знали ни одной ночи без кошмаров. Пабло бежал по Колумбии, как подстреленный зверь. Ни в одном месте он не смог бы оставаться долее шести часов. Это был какой-то безумный непрерывный бег, с тянущимся за беглецом огромным кровавым следом, потому что в сумасшедшей гонке пропадали навсегда бывшие друзья и соратники: погибали или предпочитали смешаться с вражеским лагерем.