Кривой дом (сборник)
Шрифт:
— Вы успеваете обо всем подумать, любимая.
— Кто-то должен думать обо всем теперь, когда дедушки нет с нами.
Я задумчиво посмотрел на нее. Здравый смысл старого Леонидаса не обманул его. Софья уже чувствует свою ответственность за всю семью.
После завершения следствия мы все отправились домой. Гейтсхилл пошел с нами. Собрав всю семью, он откашлялся и торжественно объявил:
— Я должен исполнить свой долг и сделать вам следующее заявление.
Так как я уже знал, о чем пойдет речь, то приготовился наблюдать за реакцией присутствующих.
Гейтсхилл говорил коротко и сухо, ничем не выдавая своего раздражения.
Сначала он прочел письмо Аристида, потом завещание.
Мне было очень интересно наблюдать за всеми — я только жалел, что не могу видеть их всех одновременно. Я не смотрел на Бренду и Лоуренса. По этому завещанию Бренда получала ту же сумму.
Больше всего меня интересовали Роджер и Филипп. У меня сложилось впечатление, что все держались очень хорошо. Губы Филиппа были плотно сжаты, красивая голова откинута на спинку кресла. Он так ничего и не сказал.
Магда же начала трещать, как только мистер Гейтсхилл выполнил свою миссию.
— Дорогая Софья, как это удивительно, как романтично! Подумать только — наш старый дедушка всех перехитрил! Он не доверял нам, он думал, мы рассердимся? Он никогда не выказывал к Софье больше любви, чем ко всем нам. Нет, это действительно очень драматично!
Магда легко вскочила на ноги, сделала пируэт и присела перед Софьей в придворном реверансе.
— Мадам Софья, ваша бедная, разоренная мамочка просит подаяния.— Она перешла на жаргон: — Подай мне грошик, дорогуша. Твоя мама хочет пойти в кино.
Ее рука жадно протянулась к Софье.
Не разжимая губ и не пошевелившись в кресле, Филипп сказал:
— Пожалуйста, Магда, успокойся. Нет нужды устраивать шутовские представления.
— О Роджер! — воскликнула Магда, поворачиваясь к нему.— Бедный, дорогой Роджер! Любимый папочка готов был прийти вам на помощь — и вдруг умер. А теперь Роджер ничего не получит. Софья, ты непременно должна что-то сделать для Роджера.
— Нег,— возразила Клеменс, делая шаг вперед,— Нам ничего не надо.
Роджер подошел к Софье и ласково взял ее за руки,
— Мне не нужно денег, дорогая девочка. Как только все выяснится, мы с Клеменс уедем в Вест-Индию и начнем новую жизнь. Если мы будем нуждаться, я, конечно, обращусь к главе семьи.— Он ободряюще улыбнулся Софье.— Но пока мне ничего не нужно. Я живу очень просто, у меня небольшие потребности.
— Все это очень хорошо,— неожиданно сказала Эдит,— но надо считаться с общественным мнением. Если тебя объявят банкротом, Роджер, а потом ты уедешь на другой конец света, будет много разговоров, задевающих Софью.
— Какое нам дело до мнения толпы! — презрительно заметила Клеменс.
— Мы знаем, что тебе до этого нет дела, но Софья живет здесь. У нее доброе сердце, и она — умница. Я не сомневаюсь, что Аристид поступил правильно, избрав ее хранительницей семейного состояния, хотя обделять сыновей, по нашим, английским понятиям, по меньшей мере странно. Но я думаю, будет неприлично, если станут говорить, что она оказалась жадной.
Роджер подошел к Эдит и обнял ее.
— Тетя Эдит, ты прелесть! Ты упрямый боец, но не хочешь понять одного: мы с Клеменс сами знаем, что нам нужно и чего не нужно.
На худом лице Клеменс выступили красные пятна.
— Никто из вас,— вызывающе сказала она,— не понимает Роджера. Вы никогда его не понимали и, наверное, никогда не поймете. Пойдем, Роджер.
Они удалились.
Мистер Гейтсхилл начал собирать бумаги. Лицо его выражало неодобрение.
Я взглянул на Софью. Она стояла у камина, очень спокойная и очень красивая. Она только что получила громадное наследство, но я думал сейчас только о том, какой одинокой вдруг стала Софья. Между нею и ее семьей вырос невидимый барьер. С этой минуты она была отделена от них, и мне показалось, что она уже поняла это. Старый Леонидас передал ей свое бремя. Он был уверен, что Софья справится, но мне было безумно ее жаль. Я уже чувствовал скрытую враждебность семьи к ней.
— Позвольте мне поздравить вас, Софья,— обратился к ней мистер Гейтсхилл.— Вы теперь очень богатая женщина. Я бы советовал вам не принимать опрометчивых решений. Если вы пожелаете обсудить со мной дальнейшее устройство дел, я буду счастлив помочь вам. Когда вы все обдумаете, позвоните мне.
— Роджер...— начала Эдит упрямо.
— Роджер,— продолжал мистер Гейтсхилл,— должен сам позаботиться о себе. Он уже взрослый — ему пятьдесят четыре года, если не ошибаюсь. Аристид был совершенно прав — у Роджера нет деловой жилки. И не будет.— Он взглянул на Софью.
— Если вы захотите поставить компанию на ноги, не думайте, ради Бога, что Роджер сможет успешно вести дела.
— Мне и в голову не придет ставить компанию на ноги,— парировала Софья.
Это были ее первые слова. Она сказала их деловым, решительным тоном.
— Это было бы идиотизмом,— добавила она.
Гейтсхилл взглянул на нее исподлобья и улыбнулся.
Затем попрощался и вышел.
Несколько мгновений все молчали.
— Я должен вернуться в библиотеку,— сказал Филипп вставая.— Я и так потерял слишком много времени.
— Папа...— умоляюще произнесла Софья.
Я увидел, как она вздрогнула и отступила, когда Филипп поднял на нее холодные, враждебные глаза.
— Извини, я не поздравил тебя, но я слишком потрясен. Никогда не думал, что мой отец так унизит меня, настолько пренебрежет моей любовью и преданностью.
Впервые он отбросил свою привычку сдерживаться и стал самим собой.
— Бог мой! — воскликнул он.— Как мог отец так поступить со мной?! Он всегда был несправедлив ко мне... всегда...