Кривой дом (сборник)
Шрифт:
— Она назызала Жозефину подкидышем..
— А ребенок страдал от этого?
— Не думаю.
— Кто там еще? Роджер?
— Роджер не убивал отца, в этом я уверен.
— Ладно, оставим Роджера. Ну а его жена?
— У нее были причины убить старого Леонидаса, хотя и очень странные.
Я передал отцу мой разговор с Клеменс.
— Она уговорила Роджера уехать, ничего не сказав отцу. Отец узнал о делах компании и решил помочь. Все ее надежды и планы рухнули. А она просто преклоняется перед Роджером, она обожает его.
— Ты .повторяешь слова Эдит де Хэвиленд.
— Да, я и Эдит подозреваю. Она тоже могла это сделать. Я только не знаю почему. Но я уверен, что, если она решила, будто у нее есть на то достаточные основания, она не посчиталась бы с законом. Она именно такая. И у нее хватило бы на это силы воли.
— Она тоже беспокоилась о Бренде?
— Да. Может быть, в ней заговорила совесть. Если убила Эдит, она ни за что не допустит, чтобы понесли наказание другие.
— Наверное, нет. А Жозефину она могла стукнуть?
— Нет. В это я не могу поверить. Подожди минутку, это мне что-то напомнило, что-то не сходилось. Если бы я только мог вспомнить.
— Не думай об этом. Вспомнишь. Кто-нибудь еще?
— Да, Что ты знаешь о детском параличе? Как он действует на характер?
— Юстас?
— Да. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что это Юстас. Его отрешенность, угрюмость, обида и возмущение дедушкой. Он не нормален. И потом, он единственный член семьи, который, с моей точки зрения, мог покушаться на Жозефину, если та о нем что-нибудь знает. А это вполне возможно. Этот ребенок знает все. Она вечно записывает в книжечку...— Я осекся,— Боже мой! Какой я осел!
— В чем дело?
Я вспомнил, что не сходилось. Мы с Тавернером решили, что кто-то искал в комнате Жозефины письма. Я думал, что она завладела письмами и спрятала их на чердаке, но она потом мне ясно сказала, что их там прятал Лоуренс Она их, конечно, читала, но оставила там до поры до времени.
— Ну и что?
— Ну как ты не понимаешь? Значит, в ее комнате искали не письма, а что-то другое.
— И это другое?
— ...ее черная книжечка, куда она записывает результаты своих расследований. Мне кажется, эту книжечку так и не нашли. Вероятнее всего, она у Жозефины. Но если это так...
Я привстал.
— Если это так,— продолжал отец,— она все еще в опасности. Ты это хотел сказать?
— Да. Ей перестанет грозить опасность только тогда, когда она уедет в Швейцарию.
— А она хочет ехать?
Мне кажется, нет.
— Значит, она никуда не уедет. Но ты прав насчет опасности. Тебе следует поехать туда.
— Но кого опасаться?! — вскричал я в отчаянии,— Юстаса, Клеменс?
— По-моему, факты достаточно указывают направление... Я поражаюсь, как это ты не видишь. Я
Гловер открыл дверь.
— Прошу прощения, сэр. Мистер Чарльз, звонила мисс Леонидас. Очень срочно.
Все это уже один раз было. Неужели опять с Жозефиной что-нибудь случилось?
Я взял трубку.
— Софья? Чарльз слушает.
— Чарльз, ничего еще не кончилось. Убийца еще здесь.
— Что случилось? Опять что-нибудь с Жозефиной?
— Нет, не с Жозефиной. С Нэнни.
— Нэнни?
— Жозефина не выпила свою чашку какао и оставила ее на столе. Нэнни пожалела вылить какао и выпила его.
— Бедная Нэнни! Ей очень плохо?
Голос Софьи прервался.
— О Чарльз! Она умерла. — Начался прежний кошмар..
Я думал об этом, когда мы с Тавернером выезжали из Лондона. Это было повторение нашей прошлой поездки. Кошмар подозрений продолжался.
Время от времени Тавернер произносил какое-нибудь проклятье. .Я же все время повторял: «Значит, это не Бренда, значит, это не Лоуренс». Думал ли я когда-нибудь, что они виновны? Нет, не думал, но надеялся. Я был бы счастлив избежать других, более мрачных вероятностей преступления.
Они полюбили друг друга, писали глупые, сентиментальные письма, жили надеждой, что старый муж скоро мирно заснет навеки. Но я не мог поверить, что они желали ему смерти. У меня было чувство, что романтичность несчастной любви устраивала их больше,, чем обыденность семейной жизни.
Я не думаю, что Бренда была страстной женщиной. Она была слишком анемична для этого, а Лоуренс скорее был способен наслаждаться мечтами и надеждами, чем радостями плоти.
Их поймали в ловушку, и, пораженные ужасом, они не сумели найти выход. Лоуренс проявил невероятную глупость, сохранив письма Бренды. Очевидно, его письма Бренда уничтожила, так как они не были найдены. Но это была глупость, и только. Совершенно ясно, что не Лоуренс виновник покушения в прачечной.
Мы подъехали к дому и вышли из машины. В холле человек в штатском, которого я не знал, приветствовал Тавернера. Они отошли в сторону.
Мое внимание привлек багаж. В это время в холл вошла Клеменс, одетая по-дорожному. На ,ней было твидовое пальто и красная шляпа.
— Вы пришли вовремя, чтобы попрощаться, Чарльз. Мы могли и разминуться.
— Вы уезжаете?
— Мы сейчас едем в Лондон. Наш самолет отправляется рано утром.— Она улыбалась и казалась спокойной, но глаза были настороженные.
— Но вы не можете уехать сейчас.
— Почему нет? В голосе ее прозвучали металлические нотки.
— В связи с этой смертью...
— Смерть Нэнни не имеет к нам никакого отношения.
— Может быть, и не имеет, но все-таки...
— Почему вы, говорите «может быть»... Она действительно не имеет к нам отношения: были наверху, паковали вещи и ни разу не спускались вниз, пока какао стояло на столе.
— Вы можете это доказать?
— Я отвечаю за Роджера, а Роджер может ответить за меня.