Кризис без конца? Крах западного процветания
Шрифт:
В главе IV я уделяю особое внимание устойчивости международного рыночного порядка и тому, как по-разному сказываются последствия кризиса 2008 г. в разных странах. Я утверждаю, что в первую очередь финансовый кризис 2008 г. отразился на экономиках входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) западных стран, тогда как его непосредственное воздействие на другие страны сначала было ограниченным. Многие быстрорастущие экономики продолжали расти, что подчеркивало значение великого исторического сдвига в расстановке сил между западными и новыми быстро развивающимися странами, начало которому было положено в 1990-х годах. Последствия кризиса и реакция на него в странах – участницах ОЭСР также были различными. Наиболее ощутимый удар кризис нанес по англоязычным странам, в частности США, Великобритании и Ирландии. Его первоначальное воздействие на еврозону было весьма ограниченным, но ситуация быстро изменилась, как только стало ясно, насколько зависимы европейские банки от англо-американских финансовых рынков. По мере развития событий после финансового краха экономическая нестабильность распространилась из западных стран на все регионы мира. В условиях более глубокого структурного кризиса неолиберального порядка новые быстрорастущие экономики превратились в ведущих игроков, заинтересованных в том, каким будет окончательный
В главе V я рассматриваю первую из трех головоломок, лежащих в основе структурного кризиса неолиберального порядка и угрожающих процветанию Запада: каким образом можно обеспечить порядок во все более взаимозависимом мире, где происходит смещение международного рыночного порядка в сторону многополярности, а на смену одному центру силы приходит несколько. Давнее противоречие между единым рыночным порядком и системой множества отдельных государств еще более обострилось с появлением новых быстрорастущих стран и усилением позиций неподконтрольных правительствам сетей – от сетей транснациональных корпораций, офшорных финансовых центров, Интернета, незаконного оборота наркотиков, оружия и людей до общественных движений и международных террористических организаций. Эти изменения оказали значительное воздействие на существующий неолиберальный порядок. Главную роль в становлении неолиберального, равно как и предшествовавшего ему порядка сыграли Соединенные Штаты. Теперь их вновь призывают возглавить переустройство международного рыночного порядка с учетом новых обстоятельств, сложившихся после финансового краха. Но это означает, что придется делиться властью со странами, которые до сих пор по большей части были отстранены от управления миром, и реформировать международные институты с учетом новых реалий. Возможно, США придется свыкнуться с другой, не столь доминирующей ролью, если речь идет о поддержании либерального международного рыночного порядка.
В главе VI я обсуждаю, как достичь устойчивости в ситуации, когда новая стагфляция и изменения окружающей среды ставят под вопрос воспроизводство социальных и экологических условий экономического роста. Капитализм основывается на приватизации прибыли и социализации убытков, но между ними всегда существует противоречие, которое в эпоху неолиберализма становится все более заметным. Частное накопление постоянно ведет к ухудшению общественных, политических и экологических условий, необходимых для его успеха. Наиболее наглядные признаки такого ухудшения – возвращение в западные экономики стагфляции, выражающейся в стагнации уровня жизни, а также недавние проявления дефляции, грозящей падением цен и ослаблением доверия. Перспективы возврата к устойчивому продолжительному росту омрачаются риском длительной стагнации в западных экономиках и нарастающими экологическими рисками, создающими угрозу сохранению жизни на нашей планете. Многие социальные и экологические основы роста, на которые раньше опирался рыночный порядок, такие как технологические инновации, увеличение численности населения, иммиграция и неисчерпаемые ресурсы окружающей среды, становятся все менее надежными. На данный момент западные экономики, похоже, достигли технологического потолка, собрав все легкодоступные плоды, и теперь пытаются найти новые способы увеличения производительности, которые позволили бы поддерживать стабильный рост уровня жизни и обеспечить ресурсы, необходимые для адаптации к изменению климата.
В главе VII я ставлю вопрос о легитимации рыночного порядка в условиях, когда сплоченности общества угрожают рост неравенства, снижение жизненного уровня, сокращение государственных услуг и экономический застой. В фискальной головоломке отражается постоянная напряженность, существующая в отношениях между мировыми рынками и демократическими странами в условиях неолиберального порядка, которая проявляется в усиливающейся поляризации богатых и бедных в западных обществах, росте неравенства доходов и богатства, в размывании фискальных основ государства всеобщего благосостояния. Отчасти вследствие усиления глобальной конкуренции и сужения перспектив роста культура социальных прав, возникшая в западных экономиках после 1945 г., грозит вызвать глубокий и затяжной фискальный кризис, который приведет к падению уровня жизни и создаст угрозу легитимности и социальной сплоченности. Проводимая сегодня политика жесткой экономии направлена, в частности, на получателей социальной помощи, и она становится все жестче. В условиях растущего сопротивления повышению налогов и трудностей взимания действующих налогов государствам, система социального обеспечения которых основывается на перераспределении, становится все труднее сохранять консенсус и продолжать выплату пенсионных пособий для всех, поддерживать систему всеобщего здравоохранения и образования. Однако большое государство незаменимо, когда речь заходит о здоровом накоплении частных средств, составляющем основу действующего рыночного порядка. Продолжительный фискальный кризис усугубляется и наблюдаемым в западных демократиях снижением уровня легитимности государственных институтов, а также доверия к политикам. Это делает решение первой головоломки, то есть задачи развития сотрудничества на региональном и международном уровнях, еще более затруднительным.
В главе VIII я обозначаю контуры четырех сценариев. Первый сценарий отражает точку зрения, представленную в главе I, согласно которой особых перемен не происходит или в них нет особой нужды. Это – сценарий по умолчанию, сценарий кризиса без конца. Несмотря на грядущие потрясения, неолиберальный порядок сохранит свою жизнестойкость и продолжится движение в направлении дальнейшей либерализации и глобализации. Что касается мировой системы государств, то мир остается однополярным, доминирование Соединенных Штатов сохранится, но их способность действовать в глобальном масштабе станет слабее. Новым быстрорастущим странам достичь прогресса помешают внутренние кризисы, поэтому вызов с их стороны ослабнет. Негосударственные сети продолжат расширяться и подрывать власть государств, но определенный порядок сохранится. Западным странам удастся избежать еще одного крупного кризиса, но им потребуется прилагать значительные усилия, чтобы справляться с противоречиями внутри самого неолиберального порядка. За такую жизнестойкость придется заплатить отсутствием реформ. Остальные три сценария построены на том, что произойдут существенные изменения в одном или нескольких аспектах неолиберального порядка, которые позволят в той или иной степени преодолеть кризис, сделав возможным переход к иному, правда, не обязательно более совершенному порядку. Второй сценарий предусматривает возникновение биполярного мира в результате нового геополитического соперничества между США и Китаем, усиление конкурентного противоборства за ресурсы и рынки и превращение новой гонки вооружений в главный стимул роста американской экономики. Однако это приведет к обострению фискальных проблем и в конечном
I. Новая стагфляция
Финансовый крах 2008 г. представляет собой парадоксальное явление. Если это был столь мощный катаклизм, то почему за прошедшие несколько лет произошло так мало заметных перемен? Базовые структуры политической экономии остаются на своих местах. Несмотря на определенные реформы, особенно заметные в области финансового регулирования, банки по-прежнему выплачивают бонусы, мощь корпораций остается непоколебимой, реформа основных международных институтов так и не проведена, международные переговоры по вопросам изменения климата и торговли так и не вышли из тупика, а доминирующая идеология последних 30 лет – неолиберализм в его различных проявлениях – сохраняет свое господство и по большей части остается незыблемой. Несмотря на чрезвычайные меры, предпринятые государством для спасения финансовой системы, само государство продолжает отступать, сокращая свои расходы и численность государственных служащих в соответствии с требованиями политики жесткой экономии. «Большая двадцатка», создававшаяся как важный международный форум, затмила «Большую восьмерку», но большинство стран так и не вошли в ее состав. Партии, принадлежащие к основным политическим течениям и следующие ортодоксальному политическому курсу последних 30 лет, остаются правящими во всех центрах власти Запада. Неолиберальный порядок представляется устойчивым и защищенным. О каком кризисе может идти речь? Может быть, события 2008 г. были всего лишь импульсом, аналогичным краху на фондовой бирже в 1987 г., мимолетным нарушением беспрерывного поступательного движения по пути, определенному неолиберальной эпохой?
Имеющиеся свидетельства противоречивы, но в этой главе я буду исходить из того, что кризис 2008 г. был не импульсом, а сигналом начала длительного противостояния по основным вопросам политической экономии на национальном и мировом уровнях. Причиной этого противостояния стал конфликт интересов государств, групп, классов и организаций, руководствовавшихся различными идеологиями, а порой – и различными культурами. Конфликты подобного рода не новы, и они неотделимы от политики. Но в период кризисов эти конфликты заметно обостряются и могут стать причиной значительных перемен – иногда преднамеренно, иногда без всякого умысла. Это открытые конфликты, их исход неясен, но те, кто в них участвуют, располагают определенными ресурсами, возможностями, знаниями и убеждениями, поэтому весьма вероятно, что результаты таких конфликтов будут вполне конкретными.
Кризису часто сопутствует рост радикальных настроений, распространяются новые идеи, происходит поляризация политических мнений вокруг четких альтернатив. Пробуждается политическое воображение. Радикалы всех мастей начинают верить, что их давние мечты могут осуществиться полностью или частично. Быть радикалом – значит смотреть в корень вещей и представлять себе нечто, отличающееся от сложившегося уклада и принятого порядка ведения дел. В период кризиса радикалы расцветают именно тогда, когда начинает казаться, что все происходит не так, как раньше, и можно убедить гораздо большее число людей, чем в обычные времена, попытаться сделать что-то совершенно отличное от прежнего.
Но у радикалов никогда не получается все так, как они хотели. Во все времена им противостоят прагматики и реалисты, которым не нравится размышлять о политике как о чем-то фундаментальном, независимо от того, идет ли речь о возврате к чему-то старому и бесспорному или о создании чего-либо нового. Скорее, они стремятся удержать на плаву то, что уже имеется, использовать существующие институты и подходы, подлатать и подправить имеющееся там, где это необходимо, экспериментировать и импровизировать, но только не менять радикально ни институты, ни политику. Именно реалисты и прагматики чаще всего находятся у власти, и именно они чаще всего приходят к власти после революций. Как заметил величайший реалист князь Танкреди в «Леопарде», «чтобы все осталось по-прежнему, все должно измениться».
Открытым остается вопрос о том, на чьей стороне – радикалов или реалистов – окажется преимущество после кризиса. Когда речь заходит о кризисе, то всегда возникают споры относительно его определения: что стало причиной кризиса, кто повинен в нем, был ли это кризис вообще и как следует на него реагировать. При постоянно меняющейся политике после финансового краха 2008 г. какое-то время казалось возможным, что радикалы сумеют перехватить инициативу и приступить к переформатированию и переделу международной политики и экономики, как они уже делали после кризиса 1929 г. в ряде стран, прежде всего в Германии и США. События 2008 г. были настолько стремительными, что поначалу казалось, будто они несут в себе катарсис, очищение и избавление системы от финансовых ядов, нанесших ей столь значительный урон, и знаменуют собой важные перемены в международной политической экономии. Какое-то время доктрины политической экономии, доминировавшие на протяжении последних 20 лет, представлялись дискредитированными, говорилось о необходимости разработать новые основы и пересмотреть положения, на которых строится экономика. Однако вскоре после того, как непосредственный кризис миновал, ощущение, что ничего уже не будет как прежде, уступило место старому консервативному припеву: почему бы не оставить все так, как было? Прежние доктрины и способы ведения дел утверждались вновь, будто ничего и не произошло. В 2010 г., а затем и в 2013 г. росла уверенность, что худшее уже позади и мир вскоре вернется к обычным способам ведения дел. Все вернется в привычное русло, надо только провести минимальные изменения в организации экономики. Шторм удалось пережить. Оказалось, что вполне можно обойтись минимальными корректировками. Было принято несколько новых мер, направленных на предотвращение финансового коллапса, но среди них не было ничего слишком обременительного, что могло бы изменить работу финансового сектора, столь важного для экономики и перспектив восстановления и роста.