Кроссворд для нелегала
Шрифт:
– Вот она! – произнес Кроуфорд, неотрывно наблюдая в бинокль за стоящей на крыльце женщиной. – Остальные, видимо, еще дрыхнут.
– Опять коньяком будем поить? – позволил себе иронию Кларенс. У него за спиной была уже не одна боевая заварушка под началом Кроуфорда, и он мог позволить себе некоторую фамильярность.
– Поить будем кое-чем другим, – ответил Эсэсовец.
– Зачем тогда бутылки тащили?
Кроуфорд и сам не мог сказать, зачем. Поэтому осадил шутника хмурым взглядом и переменил тему.
– Вот что, парни, – Эсэсовец мог не напрягать голос, все трое стояли
Им пока везло – незамеченными пробрались в деревню, сразу же наткнулись на коричневый «фолькс», выбрали удачный наблюдательный пункт, а теперь неопределенность вообще сведена к нулю – группа Телегина обнаружена. Нет, все-таки они блестящие профи. Пришли, увидели. Теперь осталось победить.
– Ловим момент, когда все трое соберутся в одном месте. Рой, готовь гранатомет. Работаешь по моей команде. Остальные на добивании. Мужчина – мой, толстяк – Кларенсу, женщина – тебе, Дитер.
Народу во дворе прибавилось. Маленькая смуглая женщина накрывала на стол. Ей помогала совсем юная девушка с длинными волосами, перехваченными разноцветной лентой, – судя по всему, это были жены сыновей хозяина. Стол покрыли темно-синей клеенкой, расставили высокие глиняные кринки, тарелки, посреди стола положили два мобильника.
Открыв деревянную дверь туалета, Наташа увидела Телегина, сидящего на маленькой скамеечке у куста сирени.
– Охрана докладывает – происшествий не было! Готов вас сменить, мадам, – галантно произнес он, поднимаясь.
– Очень мило с твоей стороны. Мерси, – Наталья взяла протянутый ей Телегиным «браунинг».
В туалете человек, как правило, беззащитен, и такие моменты стараются не упускать знатоки своего дела, мастера различного рода необъявленных войн.
– Русский президент предлагал мочить врагов государства в сортире, – напомнил Рой, который из всей троицы как раз и был самым большим знатоком по части замачивания, к тому же политически развитым. Кроуфорд промолчал – соблазн был велик, но лучше выждать и всех троих – с одного раза.
Наташа сидела на скамеечке у кустов сирени, издали наблюдая за людьми, которые разделили с ней крышу, а сейчас готовились разделить трапезу. Обычные крестьяне, хотя, конечно, в этой деревне обычных крестьян нет. Все в той или иной степени – подданные Черного Эмира, который для каждого здесь царь, бог, воинский начальник и к тому же единственный работодатель, строгий, но щедрый и справедливый – других не бывает.
– Какая замечательная погода!
Перед Натальей нарисовался выспавшийся Вилли.
– И какие замечательные, гостеприимные люди! – добавил он.
Наташа с улыбкой кивнула, но промолчала.
Кроуфорд бросил быстрый взгляд на часы. Это только в кино какой-нибудь Дольф Лундгрен или Ван Дамм за секунды в клочки разносит превосходящие силы противника. У него сейчас целых три Лундгрена, да и сам он еще не одряхлел,
Наташу просто зачаровал светлый покой этого утра – тишина, прохлада, солнце еще скрыто за кронами яблонь, женщины неторопливо делают свое привычное, повседневное дело… В какой-то момент ее кольнуло ощущение, что в этой жизни ну просто не может быть так благостно и покойно, какой-то здесь обман, что-то не так. Но она тут же себя одернула – прекрати психоз, дорогая, расслабься, в вотчине Эмира всегда все под контролем… Вон тот молчун с ружьем знает каждый листик в кустах, считает каждую стрекозу…
А эта пара детишек – ну разве не прелесть? Девочка лет шести, видимо, внучка старика, и черный как уголь толстолапый щенок с высунутым алым языком. Они, видно, давнишние приятели. Каждый из них одинаково любит поозорничать, одинаково тяготится строгостью взрослых, одинаково переживает взаимные обиды и легко их забывает. Щенок, двухмесячный ньюфаундленд, прыгал вокруг девочки, стараясь отнять изгрызенную деревянную чурку, она дразнила его, уворачиваясь, наконец ему удалось ухватить ценный трофей, девочка с ним расстаться не пожелала, и борьба перешла в партер, с яростным рычанием и возмущенными воплями, но с соблюдением джентльменских правил – больно не кусаться и сильно не дергать за хвост.
Наташа не заметила, как сзади образовался Телегин, сел рядом, обнял за плечи. Вот всегда так – подкрадется незаметно, обнимет неожиданно. Отстраняться она не стала, а Телегин на этот раз не посягнул на самое заветное – любимую шляпу. Ну ясно, руки другим заняты, подумала она.
– Знаешь, Слав, я как-то прочла в одном журнале стихотворение, – проговорила Наташка, глядя на девочку со щенком. – Не помню, чье. И рифмы не помню, в общем, женщина гуляет со щенком, в небе летит ворона… Все, весь стих. А в конце две строчки:
Почаще б это замечали,
Поменьше было бы печали.
Ее серые глаза казались синими.
– Вот! Вот о чем надо писать стихи.
Телегин промолчал.
– Ну ты-то хоть что-то замечаешь? – вдруг спросила Наташа. – Ведь все замечаешь… Я знаю!
Он хотел ответить, что замечает. Конечно, замечает, и уже не первый год. Попробуй не заметь это милое округлое лицо, короткую мальчишечью прическу, мягкие губы, тоскующие серые (нет, синие!) глаза… Но он снова промолчал.
– Что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь…
– Нельзя нам это, Натах. Ведь только приоткрой эту дверь – и ее уже не захлопнешь, сорвет с петель, и все пойдет кувырком… Нельзя об этом. Совсем нельзя, даже думать, – отозвался Телегин.
– Знаю… Не будем думать. Вот, возьми свою пушку и отойди, я же не деревянная…
Кроуфорд заскрипел зубами. Ты идиот, Джимми, ну чего ты тянул? Какой момент упущен! Что, двоих тебе было мало?
Ни Рой, ни Кларенс больше не шутили. Ну сколько можно держать палец на курке, каждую секунду ожидая сигнала… Чертовы русские, чертова девчонка и ее псина, чертов командир – чего ему надо, чего тянет? Ведь можно было снять этих двоих, да можно ведь и всех троих перебить порознь, каждый своего…