Кровь и Клятва
Шрифт:
Я моргаю.
Опустошение снежной лавиной прокатывается по моему телу, оставляя после себя лишь звон в ушах.
Вся моя жизнь — ложь. От самого зачатия и до сегодняшнего дня. Всё, что я знала, всё, что ненавидела или любила — было обманом.
Мама…
Скажи… Умоляю, объясни мне, зачем ты вынудила меня ненавидеть людей, собственного отца за насилие над тобой тогда, когда любила его всем сердцем? Или не любила? Использовала для того, чтобы на свет появилась я?..
Дочь человека и эльфийки.
Дочь короля и королевы.
— Вы мой отец, — выдыхаю я, глядя на короля. — Мой отец…
А Элар мой брат…
Тайлос!
Я смотрю на Мага, а внутри бурей ревут смешанные чувства. Они сметают всё на своём пути. Предназначение… Запреты… Слова… Обязанности… Долг…
Хоть что-то из этого когда-либо имело смысл?..
Нет, я не выдержу всего этого. Просто не могу.
— Тай…
Но лицо Тайлоса остаётся бесстрастным. Последней каплей становится взгляд его тёмных глаз. Взгляд-осознание, что я напрасно предала его любовь.
Это слишком. Ни тело, ни сознание не выдерживают обрушившихся на них знаний и чувств, и я проваливаюсь в леденящий душу мрак.
Я просыпаюсь резко, словно мне снится кошмар, но на самом деле, я не знаю, что мне снилось. Кажется, что я просто была заперта внутри своего сознания, темного и безмолвного. Одна. Без чувств, мыслей или воспоминаний.
О том, что просыпаюсь я в замке, говорит обстановка в комнате. Позолоченные подставки для свеч; огромный камин с лепниной, в котором полыхающее пламя пожирает дрова; приятные на ощупь простыни на кровати с балдахином подо мной.
Я поднимаюсь на подушке, чтобы сесть, и в этот момент в комнату входит девушка в тёмном платье и в светлом переднике поверх него. Она замирает на пороге и пару секунд смотрит на меня со смесью смущения и страха, а затем берёт себя в руки и кланяется:
— Вы пришли в себя, ваше высочество. Я сообщу об этом королю.
Она тут же исчезает за дверью, а я снимаю с шеи мамин кулон, кладу его в ладонь и всматриваюсь в него невидящим взглядом.
Мама не передавала мне часть своих сил. То, что я видела, не было видениями. Это её воспоминания. Тонкое и невероятно сложное заклинание. Но она смогла — закляла кулон и отдала его мне, перед тем как её схватят и заточат где бы там ни было.
Зачем? Я не знаю. Сколько бы новых знаний я не получала — они все несут в себе всё больше вопросов.
А ответить на них может только мама.
Если она всё ещё жива.
Я сжимаю кулон пальцами, опускаю руку на одеяло и закрываю глаза. Вновь я их открываю только тогда, когда слышу тихий скрип двери.
— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спрашивает король.
Мужчина проходит в комнату и тяжело опускается в кресло рядом с кроватью. Его карие глаза отражают свет свечей, блестящий взгляд жадно изучает моё лицо.
Я отворачиваюсь к камину:
— Обманутой и растерянной, ваше величество.
— Выходит, ты тоже не знала об этом до сегодняшнего дня.
— Нет. Мама заверила меня в том, что мой отец был насильником. Из-за этого я ненавидела всех людей. Но вы её не насиловали. Вы её любили…
— Любил… Эти покои были моими, Эания. Тогда, когда я ещё был принцем, вдовцом, потерявшим женщину, которая подарила мне сына. Она умерла при родах… Твоя мама просто появилась однажды вон у того окна. Прекрасная, сильная и таинственная… Она предложила мне позвать стражу или же… поговорить. Просто поговорить. И я мог разговаривать с ней часами. Обо всём. Я и не помню того момента, когда в неё влюбился. Казалось, что сама судьба велит нам быть вместе. Исчезла она так же внезапно.
— Мне жаль, что и вас она обманула.
— Риизания никогда мне ничего не обещала. Более того, предупреждала, что однажды она покинет меня. Но ты права, Эания, меня разбил её уход. И боль обернулась равнодушием и недоверием к её народу. Нет, я не буду говорить, что когда-либо до этого испытывал сочувствие к эльфам. Не испытывал. То, что я о них слышал, вселяло в меня опасения и желание, чтобы они не существовали вовсе. Управлять стихиями, заклинать предметы… Пугающая сила для человека, которому не подвластно подобное. Риизания немного умерила мои страхи, пока была рядом, но они вернулись, стоило ей уйти. И стали они куда сильней, чем были прежде.
— Мы никому не желаем зла, — тихо говорю я. — Мы просто хотим жить, не думая о том, что текущий день последний.
— Знаю. Элар тоже в этом убеждён. Он убедил и меня.
Я смотрю на короля, не веря в услышанное:
— Вы… вы откажетесь от войны? Запретите церкви истреблять мой народ?
Мужчина улыбается, устало и печально:
— Если бы это было так просто… — Король молчит мгновение, а затем говорит твёрдо: — Ты моя дочь, Эания, принцесса, в тебе течёт королевская кровь. Как эльфийская, так и людская. С моей стороны будет настоящим лицемерием признать тебя, но продолжать войну с подобными тебе. Я сообщил о своём решении епископу, потребовал прекратить любые гонения…
— Но церковь с вами не согласна, — киваю я. — А моя мама? Вы потребовали, чтобы её освободили?
— Епископ отрицает то, что они удерживают в плену чистокровную эльфийку с даром предвидения.
— Он лжёт! Она у них! Тайлос… Где он? И где Элар?
Король снова молчит. Молчит долго и смотрит в сторону окна, словно прямо сейчас видит там призрак моей матери. Затем выдыхает и переводит взгляд на меня:
— Мы, нынешнее поколение людей, никогда не знали, что такое настоящая война. Мы доверили сражения церкви и её Магам Крови. Но боюсь, в скором времени сражаться предстоит нам самим.
— С теми, кто по вашему мнению оберегал ваш покой, — киваю я. — И кого вы презираете и ненавидите за их суть. — Я думаю о Тае и заканчиваю едва слышно: — Хочется верить, что не все Маги Крови слепо верят церкви.
Король усмехается, печально и задумчиво:
— Маг Тайлос — особенный случай. Он помнит свою семью и жизнь до монастыря Воинов Крови. Остальные же преданы церкви с пелёнок, они доверяют её суждениям, привыкли и полюбили свою силу и жесткость. Впрочем, Элар убеждён, что не все они. Поэтому он позволил Магу Тайлосу осторожно навестить своих братьев.