Кровь и туман
Шрифт:
А Лия… я вынуждена оставить её как раз тогда, когда мы снова сблизились.
– Нам редко в последнее время выпадают спокойные вечера, – говорит Марк, с опозданием отвечая на мой вопрос. – Мы подумали, что это отличный повод немного отдохнуть.
– И выпить! – воодушевлённо кричит Саша.
– Ты здесь только для того, чтобы на гитаре играть, – заявляет Шиго.
Они ведут немую перепалку взглядами. Я пользуюсь моментом тишины и иду к Лие. Опускаюсь рядом с ней, подбирая под себя ноги.
– Ты как? – спрашиваю я. – Привыкла? Хоть
– Чуть-чуть, – честно отвечает Лия. – Ты уверена, что тебе нужно уходить? Может, ты…
– Лия, – перебиваю я.
– Да знаю, знаю. Ну хоть попытаться-то стоило.
Лия улыбается. В мерцающем свете огня она выглядит красивее обычного, хотя я и сомневаюсь, что такое вообще возможно. Замечаю, как Марк, сидящий неподалёку, иногда бросает на неё короткий взгляд, продолжая при этом разговаривать с Артуром. Она всё ещё ему нравится. А ей всё ещё наплевать.
– И надолго вы планируете своё путешествие?
– Пока я не найду сестру Кирилла и не освобожу её.
– Звучит очень многообещающе.
– Ты хотела сказать “почти невыполнимо”?
Я поджимаю губы. Раскусила.
– Я просто попытаюсь сделать всё, что в моих силах. Собственно, как и обычно. Правда, надеюсь, в этот раз хоть что-то получится.
Надежда – всё, что у меня теперь осталось и по совместительству единственное, чего я боюсь. С высоты ожиданий всегда слишком больно падать, а я за всё время уже успела отбить себе копчик.
– Я бы сказала тебе, что всё будет хорошо, но, образно выражаясь, я могу видеть будущее, поэтому… – (У меня появляется идея, и, видать, это отлично выражается на моём лице, так как Лия, замолкая, начинает активно мотать головой). – Ничего тебе предсказывать не собираюсь. Тем более, у тебя ничего не изменилось – всё так же черным-черно, как за Полярным кругом в декабре.
– Спасибо за очень красочную метафору. Поддержка на пять с плюсом. И кстати, когда это ты могла побывать за Полярным кругом?
– Я не была, – разочарованно сообщает Лия. – Знакомый моего любимого продавца ювелирных украшений был. – Лия тычет пальцем в браслет, который она подарила мне на день рождения и который я не снимаю с того самого момента, как замочек застегнулся на запястье. – Он любит разные астрономические чудеса.
Влас опускается рядом со мной. Долго пытается усесться, так и эдак размещая свои длиннющие ножищи. Когда он наконец успокаивается, я кладу ладонь ему на коленку просто потому, что мне так хочется.
Влас не замечает этого, как если бы моя ладонь лежала там уже не один десяток лет.
Я всё хочу спросить его, сколько раз за всю свою жизнь он был влюблён, да всё не попадается нужного момента. Сейчас – тоже не он, но и у меня уже нет той жажды к познанию существующих вокруг меня. Я закрываю глаза на их прошлое не только потому, что меня там ещё не было даже по факту наличия, но и потому что надеюсь – в моём отношении они поступят так же.
– Ты либо играй давай, либо заканчивай инструмент насиловать, – ворчит Бен, обращаясь к Саше,
– Я – художник, я так вижу.
– Нет. Ты другое слово на букву “х”.
Ваня подходит ко мне, оставляя Лену и брата. В его руках бутылка, которую он протягивает мне. На ней нет даже клейкого следа от этикетки или акцизной марки, а ещё у неё забавная форма, напоминающая кеглю для игры в боулинг, только полную с обеих сторон. Откручиваю крышку, принюхиваюсь. Никакого резкого запаха, свойственного алкоголю.
Предложение присоединиться к общему веселью я воспринимаю как отличную попытку поговорить о том, о чём не успела.
– Ты не должен идти со мной, – говорю я.
Ваня опускается на корточки. Теперь наши лица примерно на одном уровне, и мы можем заглянуть друг другу в глаза.
– Иначе тебе придётся оставить того, кто нуждается в тебе больше, чем я, – продолжаю, когда не получаю никакого ответа.
Шёпот мой практически неразличим даже мне самой, но Ване помогает новоприобретённый оборотнический слух. Поэтому он не переспрашивает.
– Даня сильнее, чем кажется, – отвечает Ваня. Я вижу, как Влас, хоть и без особого желания, но заводит разговор с Лией, за что я безмерно ему благодарна. Теперь мы с Ваней косвенно, но одни. – Он будет в порядке. Ему помогут Лена и Амелия.
– А кто поможет тебе? Твой папа….
– Мёртв. Знаю. И ни одно моё действие сейчас его уже не вернёт. Как и бездействие тоже.
Я хочу смотреть в лицо Вани как в родниковую воду, чтобы видеть все подводные камни и мелкий песок, но вместо этого я будто всё ещё продолжаю глядеть в пепельную бездну.
– Я знаю, что ты думаешь, – Ваня грустно хмыкает. – Я выгляжу так, словно мне всё равно, но на самом деле я умираю изнутри с каждым вдохом, который делаю, и всё же я иду на это, хотя давно уже мог спиться, слечь с депрессией или покончить с этой бесполезной тратой жизни. Знаешь, что держит на плаву? Папа бы не хотел, чтобы я убивался горем, как это сделали мама и Дмитрий. Сам папа никогда бы не сдался. И я… Все считали Даню – его копией, но сильнее, чем я, никто и никогда не хотел быть похож на Валентина Филонова. Хоть на йоту. Именно поэтому я здесь. Именно поэтому я сражаюсь. И именно поэтому я не брошу свою лучшую подругу. – Ваня выпрямляется. – У меня ещё будет целая жизнь впереди на то, чтобы страдать. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
Не давая мне возможности хоть что-то придумать в ответ, Ваня возвращается к Лене и Дане. Я снова обращаю внимание на бутылку, которую продолжаю держать в руках.
– Что здесь? – спрашиваю у Власа, отвлекая его от разговора с Лией.
– Попробуй, – вместо ответа предлагает он. – И узнаешь.
Я рискую сделать маленький глоток и нисколечко не жалею, когда ощущаю на языке приятную сладость и вкус цитрусов.
– Это вкусно, – сообщаю я.
– Ещё бы.
– Я думала, здесь виски. По цвету похоже.