Кровь износа
Шрифт:
– Инженер Гордеев?
– спросил я, стараясь соблюдать официальный тон.
– Алексей Владимирович?!
– спросил, протискиваясь мимо меня вперед, внезапно оживившийся лже-профессор. Меня он практически оттолкнул и с порога стал двумя руками жать руку Гордееву, все время повторяя "Какое счастье! Какое счастье! Вы здесь! Вы живы!!"
Инженер вяло ответил на пожатие и потом жестом пригласил нас войти. Мы толпой вошли в узкую прихожую "хрущевки", я было подумал - надо ли разуться, потом решил махнуть рукой. Так и вошел в комнату в ботинках. Впрочем, ни разуваться, ни
В комнате я смог его получше разглядеть, и меня удивило, на фоне общего убожества обстановки, то обстоятельство, что инженер был фактически при полном параде: в пиджаке, белой рубашке и даже галстуке. Разве что на ногах у него были разношенные домашние тапочки, что хоть как-то размывало официальность.
Единственная комната в квартире была, как я уже сказал, убогая, где вся обстановка кричала о бедности: разложенный старый диванчик с неубранным постельным бельем не первой свежести, обшарпанный письменный стол у окна, пара разномастных облезлых кресел, тумбочка, книжные полки с какими-то пыльными томами. На столе горят свечи, навалены бумаги, чертежи, стоят погасший ноут и древний радиоприемник, кажется, "Спидола", у меня такой был в детстве. Странно смотрелась чашка с недопитым чаем, от которой еще шел легкий пар. Вообще в квартире стоял отчетливый дубак - хотя, конечно, потеплее, чем на улице. По крайней мере, ветра не было.
Проф "Левинштейн" продолжал восхищаться.
– Господа, - перебил его излияния инженер.
– Я не знаю, кто вы такие, но с вами, я вижу, молодая девушка. Я прошу вас немедленно уходить, здесь небезопасно.
– Мы уйдем только вместе!!
– захлопотал наш белоэмигрант.
– Я приехал сюда ради Вас! Я должен спасти Вас ради науки!
Честно говоря, от его пафоса начинало уже тошнить. Я попытался внести элементы конструктива в беседу.
– Постойте, постойте, - сказал я примирительно.
– Безусловно, мы скоро все уйдем и не будем Вас беспокоить в Вашем одиноком жилище. Но, может быть, Вы предложите нам сесть, выпить чаю? Я вижу, он у Вас есть. Честно говоря, добраться до вас было куда труднее, чем можно было ожидать. Вы вообще в курсе, что творится в городе?
И не дожидаясь приглашения, я плюхнулся в кресло у окна. Ноги, честно говоря, гудели.
– Вы не понимаете!
– нервно сказал Гордеев.
– Вам нужно уходить немедленно! Понимаете, немедленно!
– Я согласен с Вами!
– немедленно сказал "профессор".
Мне, честно говоря, совершенно не улыбалась перспектива снова вылезать на мороз.
– Да какого черта!!
– взревел я.
– Сядьте все! Лично я никуда не уйду, пока не возьму свое гребаное интервью! В конце концов, я сюда только за ним и пришел!
Все посмотрели на меня с удивлением.
– Сядьте, - сказал я более спокойно.
– Сядьте.
И все молча послушались. Расселись кто где: Гордеев за свой стол, проф во второе кресло, Катя, за неимением чего другого - на кое-как заправленную кровать.
Я задал мучивший меня с момента прихода вопрос:
– Слушайте, неужели вы и вправду главный инженер ТЭЦ?
–
– удивился Гордеев.
– Что вы, конечно, нет. Я старший специалист по технике безопасности. С 2002 года. Но я иногда подменяю главного инженера, когда он в отпуске.
И он рассказал, что обычно подменяет главного инженера в "зимние каникулы" - тот обычно с 20 декабря по 10 января уезжает к родным в Европу, в Швейцарию (тут я покосился на "профессора" - он слушал безмятежно). Впрочем, в этот раз все пошло не так, и директор станции запретил ему проход на территорию со вчерашнего дня.
– Почему?
– удивился я.
– На этот вопрос совсем просто ответить, - вмешался проф (черт, все-таки для меня он остается "профессором", ничего не могу пока с собой поделать!).
– Вы ведь пытались остановить станцию?
– ласково спросил он у Гордеева.
Тот слабо, безразлично улыбнулся и сказал: - Да. Как вы это поняли? Ах, да... Вы, наверно, читали мою тетрадь?
Тут уже влез я.
– Да-да, Александр, вот именно о тетради мы и пришли с вами поговорить! Я, знаете ли, журналист, представляю элитное московское издание "Час пик"... э-э... то есть простите, "Час Икс" - и, надеюсь, вы не откажете в небольшом, буквально на час, интервью для наших читателей...
– Оставьте, Сергей!
– сердито перебил меня проф.
– Не до интервью сейчас! Мы все понимаем, что мистер Гордеев прав, разрушения могут продолжиться.
И продолжил, обращаясь уже к нему:
– Мой долг - обеспечить Вашу эвакуацию, спасти ваш замечательный мозг для человечества! Я очень прошу вас максимально быстро собраться и проследовать с нами...
Самоуправство "профессора" меня разозлило, и я уже открыл рот, чтобы поставить его на место - но меня опередила Катя.
– Вы все не о том говорите!
– возмущенно сказала она.
– Вы здесь чужаки, одному подавай интервью, другому мозги... Послушайте, господин Гордеев, я плохо понимаю, кто вы такой, но если вы один знаете, что здесь происходит - скажите, что делать, чтобы это прекратилось! Это наш город, он гибнет. Вы же тоже наш, местный, вам не может быть безразлично, что с ним станет!
– Но, Катя...
– сказали мы чуть ли не хором с профессором.
– Молчите!
– гневно бросила нам она. В ее голосе уже зазвучала с трудом подавляемая истерика.
– Эти люди нашли вас только благодаря мне. Скажите же, черт вас возьми, что надо сделать, чтобы остановить весь этот кошмар??
Гордеев посмотрел на нее с жалостью.
– Поздно, милая девушка, к сожалению, все поздно!
– сказал Гордеев.
– В последние полгода я только и делал, что бился везде, писал, доказывал... Писал президенту, депутатам, в газеты.
– Вот, и в Москву написали, в солидное издание "Час Икс", - поддакнул я.
– Все бесполезно! Все изношено на 80, 90, 100%, кругом рухлядь, барахло - но они никогда ни о чем не хотели слушать... И даже сейчас не хотят, я думаю. Надо мной смеялись. Остановить ТЭЦ мне не дали. Я предупреждал, кричал. Под Новый год я уже не знал, что делать - пошел и расклеил по подъездам собственные листовки, что наш район попадает в зону затопления, что надо эвакуироваться...