Кровавый орел
Шрифт:
– Ладно. Но если мне не понравится – придумаем лучше что-нибудь на суше. Договорились?
– Договорились.
Пауль в командном фургоне мрачно оглянулся на Марию и решительно сказал:
– Он может взять ее на пушку – запустит мотор не спрашиваясь. Звони Фабелю.
– В то время я был майором и служил в министерстве внутренних дел. Американцы снабжали афганских мятежников таким количеством современного оружия, что война в Афганистане быстро становилась Вьетнамом Советского Союза. Время было в политическом отношении отчаянное. Коммунисты годами пели, что они против войны, а тут все больше и больше российских солдат возвращаются домой в цинковых гробах. Или того хуже – пропадают без вести в далеком Афганистане, где нам, если по уму, делать совершенно нечего! Было очевидно, что если мы быстренько не выиграем эту войну, то дело худо. А с каждым месяцем становилось все яснее, что нам эту войну никогда не выиграть.
Украинец вынул из кармана пачку сигарет с надписью на кириллице и предложил закурить
– Своими деяниями в те мрачные времена я, герр Фабель, не горжусь. Война есть война, как дерьмо есть дерьмо. В Афганистане шла в основном партизанская война – в некоторых отношениях отвратительнейший вариант войны. Нападение – возмездие. Новое нападение – новое возмездие. Возмездие за акцию возмездия. И так далее, без конца. Обе стороны совершенно звереют. Нет ни наступления, ни отступления, только засады и погони. И каждая вторая погоня заканчивается засадой – и ты из охотника мгновенно превращаешься в дичь… Благодаря американцам у моджахедов было столько ракет «земля – воздух», что поддерживать наших солдат с воздуха было почти невозможно – потери самолетов и вертолетов огромные! Отряд за отрядом в результате той или иной операции оказывался глубоко на территории противника – абсолютно отрезанным и без надежды на спасение. Выбирайтесь как можете. Или попадете в руки оголтелых исламских фанатиков, у которых вы к тому же только что перестреляли семьи. Отряд спецназа под командованием Василя Витренко оказался именно в такой ситуации.
Украинец стряхнул пепел на пол. Помолчал, глядя на Фабеля невидящими глазами.
– Но сперва я расскажу вам про самого полковника Витренко. Умение командовать – особый талант. На войне хороший командир солдатам – отец родной. Плохой быстро пулю в спину получит… Солдат должен верить, что командир зря его в пекло не пошлет, что он думает за него и в обиду не даст. А уж если посылает на верную смерть – так ради дела, потому что иначе не может, и сердце у него при этом кровью обливается. Тут важно не то, что на самом деле, а то, что солдату кажется. И солдат понимает, что, если командир велел умереть за эту высотку – значит, не умереть за нее – предательство и срам перед товарищами. Знание человеческой психологии командиру так же важно, как и хорошее оружие. Василь Витренко был командир, как говорят, от Бога. Еще ребенком он был умница, истинный вундеркинд. Однако проявлялись в его характере и настораживающие черты. Нехорошие такие чудинки… И родители, а он вырос в семье военного, сознательно толкали парня к военной карьере – в надежде, что армия подправит странности в его характере…
Действительно, в армии он стал делать быструю карьеру. Образцовый офицер, с блестящими задатками. Мог побудить людей делать вещи, которые им казались невозможными. Мало-помалу он сделался фигурой легендарной, солдаты и младшие офицеры на него буквально молились. Что несколько раздражало его начальников. Он проповедовал философию «вечного солдата» – подчиненные должны были ощущать себя прямыми наследниками поколений и поколений воинов, восходящих к бесстрашным ратникам древности, которые две тысячи лет назад начали цепочку служителей бога войны.
Пустив изо рта облачко дыма, украинец, щуря зеленые глаза, проследил за его полетом.
– Насколько я знаю, – вдруг обратился он к Фабелю, – ваш убийца тоже разглагольствует о благородной миссии, да? Мол, я современный доблестный викинг, воитель древней языческой истины, призванный вернуть нынешних заблудших людей в лоно исконной скандинавской веры!
Фабель был ошарашен этим вопросом.
– Да, слова почти те же. Но откуда вы…
Украинец сухо рассмеялся.
– И потому вы ищете немца или скандинава?
– Ну да, разумеется…
– Вы меня разочаровываете, герр Фабель. Я видел вашу биографию. Учились на историка. Стало быть, средневековую историю хорошо знаете?
– Более или менее. Но к чему вы клоните?
– Я полагал, что историк должен мыслить шире – как в исторических, так и в географических категориях.
Фабель, хмуря брови, сверлил старика глазами, пытаясь понять упрек. И вдруг его осенило. Как же он раньше об этом не подумал!
– Ах ты, черт! – С глаз словно пелена спала. Многое стало мгновенно понятно. – Киевская Русь!!!
– Совершенно верно, герр Фабель. Киевская Русь. Уж легенда это или нет, но принято считать, что основатели Киева, его первые правители, не были славянами.
Фабель испытал то же ощущение прорыва в следствии, что и во время беседы в тюремном кабинете Дорна. Сейчас украинский элемент, который прежде решительно не хотел стыковаться со всем остальным, вдруг обрел смысл и место в картине-загадке.
– Да, – сказал Фабель, – они были шведскими викингами.
– Викингами были не только князья – каждый явился со своей дружиной. Историки спорят, как все происходило на самом деле и сколько правды в летописных рассказах. Но Витренко опирался на расхожие представления о русской истории, которые даже советская школа не вышибла из русских и украинцев, – и использовал викингов для создания квазирелигиозной философии военной службы. Советская пропаганда – вся эта белиберда про интернационализм – в то время уже не срабатывала, и Витренко прививал своим подчиненным веру, что они – наследники военного кодекса древнескандинавских воинов, от которых пошло русское государство. Вы знаете эту черту человеческой психологии: аристократы всегда возводят свой род к иностранцам, к пришлым людям – таким образом они оказываются особенными уже
Украинец замолчал, рассеянно глядя на дымящую сигарету, и поднял глаза на Фабеля. Тот вздрогнул: ему редко доводилось видеть столько мудрости и тоски!
– Невозможно словами описать ту власть, – продолжил старик, – которую Василь Витренко имеет над душами своих апологетов, и те изуверства, на которые он способен.
Старик опять замолчал, словно надорвавшись в попытке описать неописуемое.
– Я могу понять, что заставляет вас подозревать Витренко в этих убийствах, – сказал Фабель. – Однако по вашим словам, Витренко – несомненный автор этих преступлений. На чем основано ваше убеждение?
Украинец встал и подошел к одному из длинных узких окон будки. Он безмолвно смотрел куда-то вдаль – и Фабель догадывался, что он видит не противоположную стену склада, а другие места и времена…
– Короче, как я уже говорил, – произнес старик, не поворачиваясь к Фабелю, – отряд Витренко попал в полную изоляцию на территории афганских повстанцев. Без надежды на поддержку с воздуха. Сказать, что они были отрезаны от своих, означает использовать термины обычной войны, а то, что происходило в Афганистане, ни в малейшей мере не напоминало обычную войну. Чтобы вернуться к своим, отряд Витренко должен был пересечь контролируемую мятежниками долину. На это понадобилось десять дней – двигаться можно только ночью, короткими марш-бросками от укрытия к укрытию. Каждую ночь его бойцы погибали или, что куда ужасней, ранеными попадали в плен к моджахедам – на пытки и унизительную смерть. Днем, затаившись и сходя с ума от собственного бессилия, оставшиеся в живых бойцы Витренко должны были выслушивать вопли своих захваченных в плен товарищей. Даже самые сильные и во всех отношениях выносливые солдаты в таких случаях ломаются… Эти не сломались и своего командира не предали. Между ними и Василем Витренко во время того похода образовалась такая спайка, что это уже навсегда, это уже неотменимо.
Старик отвернулся от окна, достал зажигалку с орлом и раскурил погасшую сигарету.
– Из более сотни бойцов к концу осталось в живых человек двадцать. Когда отряд Витренко пробился через долину и оказался в безопасности, нескольких раненых отправили домой, к своим. Оставшиеся не стали возвращаться на подконтрольную советским войскам территорию. Под покрытием темноты они вторглись в долину, из которой с таким трудом только что выбрались. Моджахеды, естественно, никак не ожидали их возвращения. Отряд Витренко нанес им мощный удар и, самое главное, вселил в них ужас. Витренко из преследуемого стал преследователем, и уже он, используя тактику самих моджахедов, навязывал им правила игры. Маленький отряд имел ту мобильность, которой не обладал большой, и держался у гор, всегда готовый раствориться среди скал. Витренко из засады нападал на небольшие группы мятежников. Уничтожал всех, кроме одного, которого его бойцы пытали, а затем, вызнав все нужное, распинали и оставляли умирать на открытом месте. Где не было деревьев – приваливали руки и ноги неподъемными камнями. На крики жертвы подтягивались другие моджахеды, но Витренко заранее расставлял снайперов. Наученные горьким опытом моджахеды прекратили попытки освобождать распятых товарищей… Группа Витренко превратилась из армейского подразделения в самостоятельно действующую банду. Даже партизанским отрядом на территории врага их нельзя было назвать – они не имели и не желали иметь никаких контактов с советскими войсками! Однако среди советских частей в Афганистане они приобрели славу героев. Официальные власти не знали, что делать с отколовшейся группой. Уничтожить? Попытаться «вывести» с вражеской территории – и отдать под трибунал? Но какое впечатление произведет это на собственные войска, для которых люди Витренко – кумиры, дающие волю той ненависти против моджахедов, которая кипит в груди каждого советского солдата? В конце концов отрядом Витренко заинтересовалось ГРУ – Главное разведывательное управление. «Наши» бродят по тылам противника, собрали бесценные разведданные, а с нами не делятся! ГРУ стало систематически отслеживать информацию о «подвигах» Витренко и его отряда. И тут всплыли совершенно ужасные истории. Рассказы о массовых убийствах мирного населения, о грабежах и изнасилованиях.