Круг ведьмаков. Эра Соломона
Шрифт:
– Если тебе потребуется работа, ты всегда можешь работать со мной.
Эти слова рассмешили чародейку.
– Я не шучу. Я бы не пожалел ни сил, ни средств ради возможности чаще видится с тобой, – со всей серьёзностью проговорил он.
– Ты так открыто и без тени смущения это заявляешь? – она хитро улыбнулась.
– Я уже давно не мальчишка, чтобы смущаться. Подобные игры давно в прошлом, пусть там и остаются.
В юности они часто проводили вместе время, рассказывая друг другу том, о чём с другими молчали. Тогда их связывала только дружба, хотя любовное влечение
Пустые тарелки исчезли с их стола, а взамен им принесли вторую часть заказа. Поев вкусной еды и выпив достаточно вина, чародейка ещё больше открылась ему. Она рассказала ему про свою работу, про отношение со своей семьёй, в особенности с матерью, которая по воспоминаниям Соломона никогда не отличалась тактичностью и пониманием. Чувства захлестнули Киру, оттого она рассказала о многом из того, что её волнует. Долго же она держала это в себе, вынужденно скрывая свои переживания от семьи и друзей. Должно быть, её попытки поделиться своими страхами и печалями разбивались об непонимание родных и близких, как итог она замкнулась в себе. Но сейчас она с тем, кто всегда понимал её. Проговорили они долго, попутно расправляясь с ужином.
– Говоря о медиумах, я давно хотел спросить: какого это впадать в транс? – он чуть наклонился к ней.
– Неприятно, – с лёгкостью призналась Кира. – Разум затуманен, собственные мысли путаются, воспоминания частично исчезают. Твоё сознание очищается, чтобы освободить место новым данным. А потом от переизбытка информации в голове ты не в силах вспомнить даже собственное имя.
– Жутковато. Я ожидал, что всё непросто, но…
– Тебя это пугает? – удивилась чародейка.
– Немного.
– И если говорить откровенно, меня временами тоже. Однажды у меня возникла мысль: что если, когда-нибудь выйдя из транса, я забуду что-нибудь навсегда? Что если какая-то часть моих воспоминаний исчезнет, и так я потеряю частичку себя? А потом я задумалась: вдруг это уже произошло, вдруг я уже что-то забыла?
– Я о таком не слышал. Не знаю, что сказать. Поздравляю, ты меня напугала.
Чародейка рассмеялась долго и с удовольствием.
– Прости. Видел бы ты сейчас своё лицо. Не бери в голову, это просто мои бредни. Прости, что загружаю тебя своим проблемами.
– Перестань извиняться. Сколько я тебя знаю, ты всегда была готова выслушать другого человека, но свои чувства ты почему-то считаешь менее важными, нежели чувства других людей. Если хочешь выговориться, просто говори, я выслушаю.
– Я не знала что ты такой чуткий с окружающими, – она чуть зарделась.
– Только с теми, чьи чувства мне небезразличны… с теми к кому я неравнодушен. Не делай такое лицо, ты поняла, о чём я.
Кира отвела весёлый взгляд, смущённо улыбнулась.
– Знаешь, я никогда не завидовала ведьмакам. Все столь многого жду от вас и так много ответственности. Ведьмак должен всё знать, всё уметь иначе ему несдобровать. Я бы не смогла жить в постоянном напряжении, всегда ожидая удара в спину. И что ещё хуже: всегда боятся того кто живёт в тебе.
«Он не
– Со временем ко всему привыкаешь, – сказал ведьмак, улыбнувшись лишь мышцами лица. – Дамоклов меч, нависает над головой каждого живого существа, разница лишь в том, что ведьмаков с детства приучают никогда об этом не забывать.
– От такого и рассудком повредиться недолго. Я бы давно это бросила.
«Я бы тоже бросил. Выпади мне такая возможность, я бы её не отверг».
– Это лишь со стороны кажется сложным, но в действительности всё не так страшно, – солгал он.
– Когда ты талантлив, многое кажется простым, – рассудила она.
– В детстве меня нельзя было уличить в таланте. Даже самые простые формулы давались мне с трудом, а после пары лет обучения я убедился в своей бездарности. Тогда Корвин изменил подход к моему обучению, благодаря чему со временем у меня начало получаться. В какой-то момент я дошёл до изучения теоретического курса межпространственных чар и к моему удивлению они мне дались без труда. После была успешная практика. Помню моё безграничное счастье в тот момент – первый большой успех в моей жизни, отсюда и любовь к этой науке. Знания Корвина в этом вопросе были ограничены базисным уровнем, поэтому я стал уговаривать его отправить меня на курсы. Долго он упирался, но всё же отпустил меня на три месяца послушать лекции в университете имени Малин Лаурсен.
– В университете Лаурсен? Я всегда думала, что ты учился в Двенбюнгарте.
– В Двенбюнгарте я учился только с тринадцати лет, – Соломона охватили неприятные воспоминания об этом месте. Это элитная школа с многовековыми традициями обучения, школа, в которую допускаются только ведьмаки, школа, в которой можно проснуться ночью от жутких криков и звона цепей в подвале. – И пробыл я там только восемь месяцев. Лучше расскажи о своей учёбе в Дюрверге.
– А что рассказывать? Ты и так всё знаешь.
– Расскажи, что было до нашего знакомства.
– Ну, до тебя моя учёба там проходила не очень весело. Всё оказалось сложнее, чем я ожидала. Помню, в самом начале учёбы нам попалась одна преподавательница по имени Виола, которая слыла редким специалистом в своей области, но при этом была совершенно бездарным преподавателем. Она в основном работала с двумя-тремя студентами из нашей группы, местными зубрилами, которые понимали её с полуслова, а про других студентов она начисто забывала.
– Как говориться: «Учитесь сами».
– «И понимайте, как хотите». В итоге у всего курса оценки были неудовлетворительными. Затем была другая преподавательница Лидия, она показалась всем нам очень милой. Уже немолодая, но ещё сохранившая красоту женщина с приятным голоском и доброжелательной улыбкой.
– Я понял, о ком ты говоришь. Она всегда заплетала волосы в длинную косу.
– Да это она. Она то и дело рассказывала нам о своей семье и часто посмеивалась вместе с нами. Казалось, что мы с ней на одной волне.
– Но? – чуя подвох, спросил он.