Кругосветка под алыми парусами. Дневниковые записи
Шрифт:
22 часа 30 минут — 53° 43' S 198° 12' W.
«Именем Господа Иисуса Христа повелеваю тебе: ветер, успокойся, и океан, стань смирным».
Сообщение экспедиционного штаба: между двух штормов
Днем Федор Конюхов позвонил в штаб в Москве. Для нас незапланированные звонки из океана — это всегда тревожно, так как в большинстве своем они значат, что на борту произошла нештатная ситуация.
В этот раз Федор звонил, чтобы проинформировать, что он перешел из зоны покрытия спутником Inmarsat над Тихим океаном на спутник над Западной Атлантикой, который висит над Бразилией. Бортовые компьютеры, обеспечивающие связь по каналам спутниковой электронной почты, работают в системе Inmarsat-C. Федор сообщил, чтобы мы не волновались, если от него не будет текстовых сообщений ближайшие 24 часа, так как сигнал пока плохой и не все сообщения проходят, но с каждой милей на восток качество сигнала будет улучшаться.
Заодно Федор сообщил, что находится в очень сложном погодном окне:
«Вокруг меня сжимается кольцо из нескольких штормов. Один фронт несет ветер с северо-запада, второй фронт — с юго-запада. Оба потока устремлены в сторону мыса Горн. Их туда засасывает, как в турбину. Турбина — это самое узкое место между континентами Антарктидой и Южной Америкой — пролив Дрейка. Весь воздушный поток Южного Тихого океана проходит через это сужение и выстреливает в Южную Атлантику. В этом направлении движутся течения, волны, ветер, тучи. Я и моя лодка по-настоящему во власти стихии. Яхта несется, как бешеная лошадь, вылетает на волны и обрушивается вниз всей своей 30-тонной массой. Палуба уходит из-под ног. Мачта сотрясается, топливные баки, балластные баки вибрируют мелкой дрожью после каждого удара, боюсь, как бы не сломались успокоительные перегородки. Тогда тонны жидкости за счет колебания разломают емкости. У меня так было один раз на яхте „Формоза" во время второй кругосветки, когда попал в шторм в Индийском океане. Пришлось заходить на американскую военно-морскую базу, где мне заварили бак.
Сейчас с вами разговариваю, а сам уперся, как краб, во все перегородки, чтобы ударом не выкинуло с банки (сиденья). Компьютеры лежат в специальных нишах в столе, я их перевязал, как старые чемоданы, веревкой, так как они все норовят вылететь из гнезд. Все переборки задраены на случай столкновения с айсбергами. Иду вслепую.
Южный ветер принес не только шторм, но и мороз. Холод лютый. Не могу согреться, даже когда кручу лебедку. Боковые волны (с северо-запада) особенно сильно бьют лодку. С периодичностью в полчаса одна из волн с ревом проходит через палубу, сметая все на своем пути, В рубке становится так темно, как будто лодка перевернулась палубой вниз, под воду. Всегда вынужден держать входной люк закрытым, иначе такая волна зальет рубку, штурманский стол и всю аппаратуру. Такая волна оставляет несколько тони воды в кокпите, лодка проседает назад и сбрасывает скорость. Можно сломать мачту. Ветер давит с той же силой, а лодка внезапно останавливается. Автопилоты, которые и так еле-еле держат 30-тонный корпус на курсе, начинают реветь, визжать. Бывает, что и отключаются. Тогда на яхте раздается мощный звуковой сигнал „alarm" — яхта без управления. Лодка приводится на ветер, становится бортом к волне, а это сейчас высота 10-метровой горы. Мне нужно бежать на палубу, но вода еще не успела уйти из кокпита. Как я жалею, что дизайнеры не продумали и не сделали штурвал в рубке. Это очень большая ошибка. Для яхт-одиночек, идущих в Южный океан, нужно делать маленький штурвал внутри рубки, для плохой погоды или при отказе автопилотов. Счет идет на секунды. Поэтому сижу в рубке, не раздеваясь, в сапогах, со страховочным поясом. Вот уже сутки вообще не спал. Погода не позволяет. Хорошо, что заранее сделал несколько термосов кипятка со сгущенным молоком, сейчас невозможно приготовить горячую пищу. Качка и бортовая, и килевая, и удары. Можно натворить бед на камбузе. По прогнозам, шторм будет меня гнать до 3 апреля, так что подход к мысу Горн будет сложным.
Федор Конюхов
Яхта „Торговая сеть <Алые паруса>"
Южный Тихий океан, по телефону Iridium».
До мыса Горн осталось 1000 миль. Я вспоминаю, что в 1990 году весной 3 марта я стартовал к Северному полюсу в одиночку на лыжах с Северной Земли, с мыса Локоть.
0 часов 34 минуты — 53° 39' S 97° 43' W.
В этом районе и в этих координатах 12 марта 1999 года я был на яхте «СГУ». Тогда я до мыса Горн дошел за 6 дней. 18 марта 1999 года я проходил на яхте «СГУ» мыс Горн.
9 часов 15 минут — 53° 16' S 95° 51' W.
10:00. Сделал поворот. Иду курсом 123°, а шел — 50°. Господь миловал, когда делал поворот, не было дождя, а как только я зашел в каюту, так сразу пошел дождь со снежной крупой.
10 часов 07 минут — 53° 17' S 95° 44' W.
15 часов 25 минут — 53° 28' S 94° 46' W.
Барометр — 1000 мбар.
Ветер — WS — S, 35 узлов.
Холодно невыносимо.
18 часов 35 минут. Поставил грот на одну полку.
Ветер гуляет от 25 до 45 узлов, через каждые 10—20 минут.
18 часов 36 минут — 53° 25' S 94° 10' W.
21 час 35 минут — 53° 24' S 93° 29' W.
До мыса Горн осталось 895 миль при скорости 8 узлов 4—5 дней, курс 111°.
0 часов 12 минут — 53° 22' S 92° 55' W.
Стенограмма телефонного разговора
Федор Конюхов:
«У меня сейчас ранее утро (в Москве 20:00), ночь была очень сложная. Я вымотался, еле ноги держат. В полночь ветер резко зашел с северо-западного на западный, я шел на гидравлическом пилоте в режиме wind mode.
Режим wind mode на автопилоте позволяет яхте следовать за ветром, если ветер заходит на 60 градусов, яхта также уходит с курса на 60 градусов.
Ветер сменил направление, а волна еще 3—4 часа будет идти в прежнем направлении, так как не может резко меняться.
Мой генеральный курс — восток, а вскоре я уже шел на северо-восток (45 градусов), яхта пошла вдоль волн, пока некое подобие „девятого вала" не врезалось в левый борт (в скулу), и лодка остановилась как вкопанная. Я думал, что мачта не выдержит такого сотрясения. Инерция у 30-тонной лодки колоссальная, и, честно, я даже почувствовал, что мачта и такелаж готовы оторваться от яхты и продолжить движение по ветру. Эти несколько минут были очень страшными. Ветер давил с силой 45 узлов, а лодка стояла на месте. Пока она разогналась до 10 узлов, нас еще припечатали пара гребней, каждый по несколько тонн воды. Были реальные опасения, что палубу может прогнуть или вырвать люки.
Здесь сейчас стоит ад. Открываю входной люк, и страшно выходить на палубу. Словами состояние океана не передать. За кормой идут волны высотой с пятиэтажные дома, наверху у них 2—3-метровые гребни. Ширина этих „барашков" (вершина гребня), метров 15. Когда яхта выходит на гребень, на глиссирование, то я вижу только бушприт, а вся палуба просто утопает в этом бурлящем потоке. Сам океан свинцового цвета.
Сейчас ветер с дождем и вперемешку со снегом, бьет по глазам так, что слепнешь уже через минуту. Пытался работать в горнолыжных очках, не могу, они быстро внутри запотевают. Ветер из Антарктиды такой холодный, что рассекает тебя пополам. Если выпасть за борт, продержаться можно минут 5—10.
Здесь нельзя остановиться и переждать непогоду, этот район и есть настоящий мыс Горн. Именно подход к проливу Дрейка и есть само Испытание, а когда огибаешь скалу, то это чисто символический переход из Тихого океана в Атлантику. До мыса Горн осталось меньше 1000 миль, и они буду очень сложными.
Северо-западный ветер давит меня на восток, в сторону Чили, я пока не могу идти на юго-восток. Хотя, по прогнозу, будут сутки южного ветра, которые надо обязательно использовать, чтобы выйти на 55-й градус юга. Иначе можно очутиться на скалах чилийского побережья. При таких волнах (по прогнозу от Ли Брюса, высота волны достигает 13 метров) я не могу взять и просто пойти на юг. Мне нужно идти в бакштаг (угол ветра 110—120 градусов по отношению к корпусу), а если ветер все время северо-западный, то я могу идти только на восток, север, восток (60—80 градусов), а мне нужно на юг.