Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах
Шрифт:
К тому времени, как он достиг звания главной поп-звезды в мире, Джексон уже был сексуальным объектом иного рода. В книге “The Closing of the American Mind” (“Упадок разума в Америке”), горьком бестселлере о закате американской культуры, философ Аллан Блум с видимым отвращением описывал церемонию в Белом доме, на которой президент США Рональд Рейган “тепло пожимал грациозно протянутую ему руку Майкла Джексона”. По мнению Блума, Джексон был образцом того, как поп-звезды соревновались за то, кто будет самым “странным”, – в этой связи он упоминал и Принса. Но провокации Принса, включая и особенно сомнительную песню “Sister”, сексуальную фантазию мальчика-подростка о своей взрослой сестре, всегда были сознательными и несерьезными. В 2002 году я попал на концерт 43-летнего музыканта – на тот момент уже не хитмейкера, но все еще одного из самых захватывающих артистов в мире: его перформанс был одновременно изящным и мощным, а сам он, кажется, в те годы интересовался уже не столько поп-футуризмом, сколько раскопками многочисленных стилей и звуков, ранее существовавших в истории ритм-энд-блюза. Однако если Принс буквально источал радость жизни, топливом для музыки Джексона стал коктейль из сентиментальности и паранойи. Его любовный репертуар, как правило, звучал весьма обобщенно, зато обличительные песни, наоборот, получались неизменно яркими – такими, как “Billie Jean”, его MTV-прорыв, или ее сиквел, “Dirty Diana”, обе – о неразборчивых женщинах, охотящихся на мужчин. А еще, в большей
В 1993 году полиция объявила, что расследует информацию, о том, что Джексон подверг сексуальному насилию 13-летнего мальчика, одного из детей, которых, он, по собственному более позднему признанию, считал своими близкими друзьями. Гражданский иск, поданный семьей ребенка, был урегулирован во внесудебном порядке – сумма возмещения осталась неизвестной, но, по слухам, превышала 20 миллионов долларов. Его карьера после этого так никогда и не вернулась на прежние мощности. Первым синглом музыканта после обвинения стала песня “Scream”, злоязыкая ламентация на тему якобы ложных подозрений в его адрес – вместе с ней вышла и малосодержательная (и довольно неприятная) баллада “Childhood”. В ней Джексон рассказывал о человеке, чье “болезненное детство” привело к тому, что он на всю жизнь остался похожим на ребенка, – по-видимому, этой композицией артист старался объяснить, что он не мог сделать то, в чем его обвиняли, хотя в действительности она легко могла служить и свидетельством обратного: что, наоборот, мог. Десять лет спустя он пошел под суд по обвинению в многочисленных случаях совращения несовершеннолетних, и хотя в конечном счете его оправдали по всем статьям, для поп-культуры, в которой Джексон когда-то царил, он стал сугубо периферийной фигурой. Когда в 2019 году вышел документальный фильм, в котором двое мужчин рассказывали о том, что певец годами совершал над ними сексуальное насилие в детском возрасте, некоторые слушатели задумались, не пора ли удалить музыку Майкла Джексона из современных плейлистов. Погибший в 2009-м от передозировки наркотиков артист не застал время, когда общество решило отторгнуть его как насильника. Однако он прожил достаточно для того, чтобы испытать на себе сложные последствия кроссовер-успеха. Как и Марвин Гэй, Джексон так до конца и не покинул изнуряющий мир R&B. Через несколько месяцев после его смерти семья музыканта авторизовала издание фильма “Майкл Джексон: Вот и все”, позиционировавшийся как концертный, но на самом деле бывший скорее репетиционным. В нем мы увидели артиста за работой, физически ослабленного, но все равно тщательно и четко оттачивающего песни и танцевальные движения для шоу, которое ему не суждено было провести.
Впрочем, уже в 1990-е Джексон, хоть и сохранял мировую славу, но перестал восприниматься как важный артист. Эпоха поп-кроссовера, так волновавшая Нельсона Джорджа, прошла. Наступала новая эра – эра хип-хопа. R&B-певцы учились работать в связке с рэперами, и их взаимоотношения часто интерпретировались как борьба полов. Хип-хоп ассоциировался с мощью и мужественностью – считалось, что у него преимущественно мужская аудитория. R&B, напротив, ассоциировался с нежностью и женственностью – подразумевалось, что его слушают в основном женщины (Дэйв Холлистер, экс-участник группы Blackstreet Тедди Райли, отметил это в интервью 1999 года: “Парни всегда записывают альбомы для девчонок, а кто позаботится о нас?”). Подобное восприятие сдвинуло гендерные роли в R&B-мире. В 1980-е звезды вроде Майкла Джексона и особенно Принса вдохновляли некоторые мужские R&B-группы на то, чтобы экспериментировать с андрогинным гламуром – возможно, с целью не отставать от поп-спектакля, который параллельно разворачивался на MTV. В 1990-е настроения изменились: теперь как раз женские R&B-ансамбли осваивали более андрогинный имидж, осознавая растущее влияние хип-хопа. В большинстве своих ранних видеоклипов Мэри Джей Блайдж появлялась в растянутых джинсах или трениках, на худой конец – в щегольских костюмах. А участницы TLC, трио из Атланты, носили оверсайз-комбинезоны и футболки – это смотрелось довольно игриво, как будто девушки обнесли шкафы своих старших братьев.
Если женщинам взлет хип-хопа позволил придавать меньшее значение сексуальности (и даже поощрял их к этому), то на мужчин он оказал обратный эффект – им теперь приходилось вкалывать еще больше. Возможно, они и мечтали быть “реальными пацанами”, но все равно воспринимались прежде всего как дамские угодники, работающие для женской аудитории, которая раскупала билеты на их концерты. Группа Jodeci попробовала решить этот парадокс, освоив особенно “крутой” имидж, хотя и продолжала петь довольно куртуазные песни о любви (участники ансамбля также были известны хулиганским поведением: одна стилистка рассказала в интервью журналу Vibe, что они сексуально домогались моделей и обычных сотрудниц на съемках видеоклипа, а после того, как другая женщина обвинила их в приставаниях под угрозой применения оружия, одному музыканту пришлось признать вину в сексуальном контакте, а другому – в незаконном ношении оружия). Мужской квинтет DRS, или Dirty Rotten Scoundrels, в 1993 году выпустил громкий R&B-хит “Gangsta Lean”, звучавший как романтичный “слоу-джем”, но в действительности представлявший собой гомосоциальную элегию, обращенную к “корешам” – погибшим или попавшим за решетку. Самым эффективным способом, с помощью которого R&B-певцы могли приобщиться к хип-хоп-понтам, было превращение песен о любви в песни о сексе: пропевая все более откровенные тексты, они соблюдали хороший тон своей эпохи и одновременно сохраняли верность ядерной женской аудитории. В 1991 году ставшая хитом песня “I Wanna Sex You Up” легкомысленной R&B-группы Color Me Badd звучала как причудливая диковина, но через несколько лет, после подъема гангста-рэпа, весь R&B-чарт захлестнула подобная сексуальная откровенность. Одной из самых популярных R&B-песен 1994-го стала “I’ll Make Love to You”, весьма прямолинейная баллада обычно благовоспитанной группы Boyz II Men, другой – “Any Time, Any Place” Джанет Джексон. Еще несколькими годами позже группа Next выпустила композицию “Too Close”, незавуалированный гимн эрекции на танцполе, возглавивший и жанровый, и общий поп-музыкальный хит-парад (участники исполняли текст в достаточно меланхоличной манере, что было особенно забавно: “О, ты танцуешь так близко ко мне / И делаешь это так медленно / Я весь твердею”). В 2006 году на шоу “Saturday Night Live” Джастин Тимберлейк и Энди Сэмберг спели композицию “Dick in a Box”, задуманную как пародию на абсурдные секс-песни 1990-х – она получилась достаточно смешной, но не смогла превзойти по экстравагантности оригиналы.
Виновен
В 1990-е и 2000-е одному R&B-певцу удалось максимально аутентично освоить “крутизну” хип-хопа – в то время ему часто присваивали тот же самый титул, которым Уитни Хьюстон когда-то одаривала Бобби Брауна: король R&B. Его звали Ар Келли, и впервые он заставил о себе говорить в 1991 году в составе группы Public Announcement. Хотя он отталкивался от стилистики нью-джек-свинга, но очень скоро заработал репутацию умелого и разнообразного поп-хитмейкера, работавшего и с Майклом Джексоном, и с канадской исполнительницей баллад Селин Дион, а также стал почетным членом хип-хоп-элиты. Его клипы напоминали рэп-видео – сплошь блестящие тачки, извивающиеся женщины и мужчины с каменными лицами. С самого начала карьеры он был и весьма скандальной фигурой: в конце 1994 года журналист Дэниэл Смит опубликовал в Vibe статью под названием “Суперфрик” о жизни и набирающей обороты карьере Келли. В ней Смит упоминал слухи о том, что Келли вступил в сексуальную связь со своей протеже – певицей Алией, еще не вышедшей из подросткового возраста. Журнал опубликовал брачный сертификат, датированный тем же годом, в котором стоял возраст Алии – 18 лет, хотя на самом деле ей на тот момент было 15, а Келли – 27 (незадолго до этого певица выпустила альбом под названием “Age Aint’ Nothing But a Number”[9]: почти все песни с него, включая и заглавный трек, сочинил именно Келли). Брак вскоре был аннулирован, и Алия двинулась дальше, уже без Ар Келли, и до своей гибели в 21 год в авиакатастрофе успела издать два футуристических по звучанию – и чрезвычайно влиятельных – альбома электронного R&B.
Но и Келли двинулся дальше. С начала 1990-х до конца 2000-х он оставался доминирующей фигурой в американском шоу-бизнесе – его изобретением был гладкий, но броский, даже вульгарный, и бесперебойно ритмичный R&B. Многие его лучшие песни были о сексе: “Bump n’ Grind” 1993 года стала вечнозеленым клубным хитом, идеальным для сладострастных медленных танцев. Несколько лет спустя он вместе с Ноториусом Б. И. Г. записал композицию “Fuck You Tonight”, в которой пел: “Ты, наверное привыкла, что я трачу деньги на все эти ужины с вином – что ж, сегодня я тебя трахну”. Как и большинство его соратников-мужчин, Келли при этом считал себя артистом, обязанным развлекать прежде всего женскую аудиторию, поэтому все эти непристойные тексты он произносил, словно бы подмигивая, а еще разбавлял их серьезными песнями об отношениях – такими, как “When a Woman’s Fed Up”, печальной приблюзованной композицией о мужчине, осознающем, что уже поздно извиняться перед партнершей, которой он причинил вред.
Скандальная известность Келли стала еще сильнее в 2002 году после обнародования видео, на котором он занимается сексом с девушкой, не достигшей возраста согласия, а также мочится на нее. На него подавали в суд за 21 случай изготовления детской порнографии, но он был оправдан; его арестовывали за хранение детского порно – и позже отпускали; три иска от женщин, утверждавших, что он эксплуатировал их, были урегулированы в досудебном порядке. Параллельно он продолжал выпускать хиты – в том числе песню “Ignition (Remix)”, одну из тех композиций, которая, кажется, нравилась абсолютно всем (Адам Ливайн из поп-группы Maroon 5 исполнял ее живьем, Лил Уэйн записал собственную версию, Майкл Джексон, как показало утекшее в сеть видео, танцевал под нее, а французская группа Phoenix пригласила Келли спеть ее вместе с ней на фестивале “Coachella”). У Келли также была весьма масштабная аудитория фанатов, и я сам был ее частью – мне казалось, что его музыка исключительна, и я не раз об этом писал как критик. Я никогда не утверждал, что он невиновен в том, в чем его обвиняли, но даже не предполагал то, что сегодня кристально ясно: что он продолжал быть абьюзером и что полная картина его прегрешений выглядит даже более возмутительно, чем то, что тогда предъявляли ему прокуроры. Я сожалею, что так мало думал об этом и что не погружался в контекст выдвигавшихся против него многочисленных обвинений. Сегодня я бы определенно писал о нем иначе.
Только в 2017 году на волне движения #MeToo журналист Джим Дерогатис сообщил, что Келли держал молодых женщин в “секте”, по выражению их родителей, – это стало для него началом конца. В 2018-м бывшая жена обвинила его в домашнем насилии. В 2019-м, после выхода обличительного документального телесериала “Пережить Ар Келли”, с ним разорвал контракт лейбл RCA. Вскоре после этого ему предъявили новые обвинения сразу в нескольких разных юрисдикциях, и сегодня, когда я пишу эти строки, он сидит в тюрьме, ожидая приговора и срока, который вполне может оказаться пожизненным[10]. Сейчас Келли – изгой, и многие, я уверен, с легкостью будут игнорировать его музыку, от которой еще недавно невозможно было скрыться. Однако она по-прежнему существует. И она объясняет, почему он так долго оставался на вершине – а также, возможно, и то, почему он так долго сохранял неприкосновенность. Даже когда песни Келли выброшены из многих плейлистов, отлучены от эфиров и удалены из стриминговых сервисов, его влияние слышно в музыке многих исполнителей, которые, возможно, даже не осознают, насколько иначе R&B звучал до появления Ар Келли. Одним из тех, кто определенно оттолкнулся от его инноваций, был Крис Браун, который был восходящей звездой в мейнстриме до того дня, когда он жестоко избил свою тогдашнюю подругу, певицу Рианну. Репутация Брауна так и не очистилась, но он продолжал петь, часто великолепно, а также выпускать хиты, в особенности внутри мира R&B, где некоторые поклонники нашли извращенное удовольствие в том, чтобы продолжать любить артиста, ставшего нерукопожатным в высшем обществе. Для меня Келли – не R&B-аномалия, а наоборот, радикальный пример самых противоречивых тенденций внутри жанра, включая его постоянную одержимость сексом. На протяжении истории R&B не раз играл роль своего рода стыдного удовольствия – и вовсе не потому, что музыка была недостаточно хороша, а потому что ее прослушивание нет-нет да и побуждало задуматься о том, пособниками чего мы готовы стать ради получения наслаждения.
Удручающий
В 2000 году, когда вышел альбом “No Strings Attached”, группа *NSYNC была самым популярным бойз-бэндом в мире – а может быть, и во всей мировой истории, в зависимости от того, можем ли мы так назвать The Beatles. Запись только за первую неделю продаж разошлась тиражом в 2,4 миллиона экземпляров – есть основания предполагать, что никто и никогда больше не продаст столько физических релизов своей музыки за семь дней (сходный показатель альбома “25” британской певицы Адель в 2015 году был аж 3,4 миллиона – но около половины из них пришлись на цифровые скачивания). Такую популярность невозможно поддерживать долго – особенно в случае с бойз-бэндом, целевая аудитория которого юна и быстро вырастает. Но и игнорировать ее тоже невозможно – и неспроста следующий альбом *NSYNC, вышедший годом позже, назывался “Celebrity”. Когда ансамбль начинает петь о собственной популярности – быть беде, и первый сингл с альбома, “Pop”, представлял собой несколько строптивый танцевальный трек, сочиненный в защиту избранного группой жанра. Но во втором сингле музыканты двинулись в иную сторону. Нежная песня о расставании, “Gone”, звучала намного проще и мелодичнее. Главную вокальную партию фальцетом исполнял Джастин Тимберлейк, а клип был выполнен в черно-белой гамме – босой фронтмен в одиночестве задумчиво сидел в своей спальне. “Gone” достигла 11-го места в поп-чарте – по меркам группы довольно скромный результат. Но в другом смысле она была прорывом. Песня попала в ротацию на канале Black Entertainment Television, ранее игнорировавшем ансамбль. А еще она была достаточно популярна на R&B-радио для того, чтобы забраться на 14-е место в соответствующем хит-параде и стать для *NSYNC первым официальным R&B-хитом.
Заслуживали ли они того, чтобы фигурировать в R&B-чарте? Что ж, песня “Gone” звучала более или менее как типичный “слоу-джем”. Гитарная партия в ней вся состояла из арпеджио в лучших традициях Бэбифейса, лейбл-менеджера и певца, известного своими R&B-балладами с превалирующим звучанием акустической гитары. А в припеве, пока остальные участники группы повторяли односложный заголовок песни, Тимберлейк сымпровизировал своим фальцетом несколько блюзовых по настроению эдлибов в духе классического R&B.