Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах
Шрифт:
Словосочетание “новый поп” чаще всего означало “электронный поп” – это направление было более скоростным и резким наследником диско; главным инструментом жанра стал синтезатор. Однако идеалы поп-музыки подразумевали, что слишком концентрироваться на инструментовке – не круто, ведь это именно то, чем занимались скучные старые рок-музыканты. Выскочки нью-попа делали упор на гламур и успех, а не на сугубо музыкальные детали. Например, участники Culture Club использовали ритмы регги для создания легкомысленного, жизнерадостного саунда, отличавшего их от иных, более мрачных электропоп-групп (псевдоним “Бой Джордж” был оммажем старинной регги-традиции почетных прозвищ вроде “Кинг Табби”, “Принс Джемми” или “Джа Вуш”; однажды Culture Club отправились на гастроли в компании регги-группы Musical Youth). При этом они позиционировали себя беспечными плейбоями, а не увлеченными музыкальными гиками, – Бой Джордж вспоминал, что был больше заинтересован в общественном обожании, чем в новаторстве. “Какая-то часть меня стремилась к творческим экспериментам, – писал он в воспоминаниях. – Но в целом я был дружелюбным и вежливым мальчиком и просто хотел, чтобы все меня любили”. В мире новой поп-музыки звездный статус порой оказывался важнее музыки. Стив Стрэндж, экс-панк, превратившийся в клубного промоутера, был известен как одна из самых пафосных фигур на лондонской
“В поп-музыке нет правил!” – провозгласил Тревор Хорн, британский продюсер, во многом создавший электропоп-саунд 1980-х, в интервью NME. Хорн продюсировал хиты ABC, Frankie Goes to Hollywood и Грейс Джонс – и на самом деле одно правило все-таки признавал: поп-музыка должна быть популярной. “Я считаю, что фишка поп-песни в том, что, как бы мы с вами ни теоретизировали, если она не продается, если она не возбуждает тех, кто не знает ни меня, ни вас, – значит, это пустая трата времени”, – говорил он. Впрочем, по коммерческим показателям большинство групп движения “нью-поп” были менее “поп”, чем, скажем, хард-рок-ансамбли типа AC / DC, не говоря уж о мощных рок-н-ролльных ветеранах вроде The Rolling Stones. “The Human League продают много пластинок, но они никогда не выступят в Мэдисон-сквер-гардене, – говорил Ник Роудс из Duran Duran в 1982 году. – А мы, полагаю, выступим”. Он оказался прав и в одном, и в другом – его ансамбль первый раз вышел на сцену этого знаменитого зала уже в 1984 году. Duran Duran вообще оказались одной из самых популярных и долговечных групп на нью-поп-сцене – возможно, потому что ее участники действительно позиционировали себя как группу, а значит, находили компромисс между двумя мирами; Риммер писал, что они “сочетают крепкие и простые ритмы Chic с сырой энергией The Sex Pistols”. Если цель – выиграть соревнование в популярности, то эффективный способ – быть немного в меньшей степени поп-артистами и немного в большей степени рок-н-ролльщиками.
Даже Бой Джордж, никогда не скрывавший свою зависимость от зрительских аплодисментов, вскоре осознал, что в мире поп-музыки всепоглощающее стремление к популярности может обернуться тяжким гнетом. В мемуарах он вспоминал о том, что поначалу пришел в восторг, когда один из главных хитов Culture Club, “Karma Chameleon”, впервые забрался на первую строчку чарта. Однако “радость быстро сменилась дискомфортом: я устал постоянно слушать его по радио и притворяться, что пою его на ТВ. «Karma» была одной из тех песен, которую все купили, но никто по-настоящему не любил”. Вероятно, на самом деле он стремился к немного другому типу популярности – к той самой творческой “убедительности”, которую обычно высмеивали антирокисты. Оказывается, когда зряшная, на первый взгляд, песенка внезапно начинает звучать прямо-таки повсюду, это способно вызвать смешанные чувства не только у музыкальных критиков. “Я люблю музыку, – сказал Бой Джордж несколько лет спустя в интервью Smash Hits. – Я просто устал быть селебрити. Я устал быть поп-звездой”. То есть, даже будучи лидером движения “нью-поп”, он тоже не полностью подписывался под его принципами. Многие люди хотят быть поп-звездами – но, как выясняется, лишь немногие хотят быть только поп-звездами.
Это двойственное отношение во многом и привело к тому, что нью-поп в конечном счете оказался не слишком внятным движением – и жизнь его тоже была достаточно коротка. В беззастенчивом стремлении быть поп-звездами его представители порой вели себя совсем не по-поп-звездному, иронически рефлексируя на тему типичных для музыкальной индустрии махинаций, которые обычно принято было оставлять под спудом. С 1960-х годов поп-звезды предпочитали позиционировать себя гениальными артистами, обнажающими душу перед слушателями, – а не просто хитмейкерами, расчетливыми бизнесменами или оппортунистами, “по-быстрому записывающими свои кусочки”. И их поклонники охотно играли в эту игру. Неистовое поклонение вроде того, на которое вдохновляют фанатов-подростков их идолы, не оставляет пространства для эстетического скепсиса. Этим и объясняется то, что на протяжении лет борьбу против рокизма вели в основном музыкальные критики, а не поп-звезды. Одним из немногих музыкантов в 1980-е, открыто подписавшийся под идеалами антирокизма, был Нил Теннант, из дуэта Pet Shop Boys. “Мы поп-группа, а не рок-н-ролл-группа”, – сказал он однажды. Вместе с партнером, Крисом Лоу, Теннант специализировался на ловких, тщательно сконструированных электропоп-песнях – пара десятков из них забрались в Великобритании в топ-10. Pet Shop Boys упоенно комментировали присущую поп-музыке искусственность – и с помощью нахальных текстов про коммерческий успех (“У меня есть мозги, а у тебя внешность / Давай заработаем кучу денег”), и с помощью гастрольных туров, где выступали с заранее записанными инструментальными треками вместо живой группы. “Мне нравится демонстрировать, что мы не можем повторить это живьем”, – говорил Теннант. Но у него вообще-то был довольно нестандартный бэкграунд: перед тем как присоединиться к революции “нью-попа”, Теннант документировал ее на должности музыкального критика и редактора журнала Smash Hits. “Рок-музыка задумывается как нечто значительное, поэтому о ней и рассуждают с точки зрения того, значительна ли та или иная запись, – считал он. – А поп-музыка задумывается как нечто пустяковое”. Это высказывание Теннант сделал в 2012 году, когда его поп-карьера длилась уже больше четверти века, и даже тогда не было до конца ясно, сетует он на дурную репутацию поп-музыки – или радуется ей.
В том же интервью 2012 года журналу Vanity Fair Теннант рассуждал на тему относительной малоизвестности Pet Shop Boys в США: “С нами что-то произошло в Америке – есть версия, что дело в клипе на песню «Domino Dancing»”. В этом видео 1998 года два молодых человека сражались за девушку; к финалу оба оставались голыми до пояса, а девушка была уже скорее лишней. “Domino Dancing” достигла 18-го места в американском хит-параде, и больше ансамбль ни разу не попадал в топ-40. Судя по всему, многие слушатели сочли, что видеоклип – слишком гомоэротический
Гей-идентичность играла в нью-поп-революции важную роль, хотя и не всегда явно. Меломаны могли предполагать это и раньше, но Теннант совершил каминг-аут лишь в 1994 году. Джордж Майкл пришел к успеху в составе нью-поп-дуэта Wham!, а затем – в еще большей степени – соло; его каминг-аут состоялся в 1998-м. Некоторые исполнители были радикальнее. В 1983 году группа Frankie Goes to Hollywood записала всемирный хит “Relax”, неотразимый танцевальный трек с видеоклипом, полным извивающихся всем телом мужчин, и пугающе прямолинейным текстом, который описывал (чтобы не сказать: предписывал) пролонгированный оргазм (“Расслабься! Не делай этого / Когда хочешь кончить”). Участники группы поначалу отрицали подобную трактовку текста, но в сопроводительном тексте к дебютному альбому бас-гитарист признался: “Когда песня только вышла, мы делали вид, что она про мотивацию, но на самом деле – про потрахаться”. Бой Джордж, бывало, стремился избегать определенного толкования своей сексуальной ориентации (на заре карьеры он сказал в одном интервью, что секс вообще интересует его куда меньше, чем чаепитие), но в мемуарах трогательно вспоминал свои сложные романтические отношения с Джоном Моссом, барабанщиком Culture Club. Его скрытность в беседах с журналистами контрастировала с вызывающим внешним видом; иногда он говорил, что его визуальный стиль – специфическая форма активизма. “Я ничего не прячу, – как-то раз заявил Джордж. – В этом и заключается смысл моего подхода. Неважно, артикулирую я это вслух или нет, но я призываю аудиторию принять, что и мужчины могут быть женственными”.
Удивительно, но во главе движения нью-попа, так презрительно относившегося к рок-н-ролльному мачизму, тем не менее, стояли в основном мужчины. Многие образцы лучшего электропопа тех лет – возможно, даже большинство этих образцов – сделаны женщинами: например, Энни Леннокс, Элисон Мойет из группы Yazoo или Кейт Буш, чьи потусторонние композиции начала 1980-х определенно были новаторскими и определенно принадлежали к поп-музыке, но вряд ли могут быть классифицированы как “нью-поп”. Однако женщины не находились в центре журналистских споров, превративших поп-музыкальный тренд в полноценное движение. Возможно, поп-исполнительницы менее охотно расставались с рок-н-ролльной серьезностью потому, что в глазах многих слушателей и некоторых критиков они заведомо выглядели недостаточно серьезно, – в те годы бытовало мнение, что женщина у микрофона автоматически является именно “поп”-певицей. А может быть, дело в том, что первоначальное антирокистское движение, как и все музыкальные движения, по определению должно было где-то проводить грань: подзвучивать одни голоса и игнорировать другие с тем, чтобы рассказать свою собственную историю с ее специфической логикой.
Чистая поп-музыка
В Америке, где панк был скорее кратковременным курьезом, чем общенациональной модой, прямого аналога британского нью-попа не сложилось. Гламурные британские группы классифицировались как “нью-вейв” – этот термин подчеркивал их новизну, а также намекал на повторяемость феномена: считалось, что это не более чем очередная волна групп, которую выбросило на американский берег. Впрочем, в то же самое время несколько артистов из США находили свои способы прийти из панк-рока к поп-музыке. Белинда Карлайл была калифорнийской меломанкой, чей мир изменил панк-рок, – она обожала крестного отца американского панка, Игги Попа, и выписывала все британские журналы, а еще под псевдонимом Дотти Дэнжер барабанила в раннем составе резкой лос-анджелесской панк-группы The Germs. Но когда вместе с еще четырьмя девушками Карлайл решила сколотить собственный ансамбль, то для него выбрали название, намекавшее на веселье, а не на плохое самочувствие: The Go-Go’s[83]. С этим проектом, а затем и в сольном качестве Карлайл стала в 1980-е поп-звездой – хотя и не факт, что намеренно. В автобиографии она вспоминала, как с соратницами по группе впервые послушала финальный микс дебютного альбома The Go-Go’s, “Beauty and the Beat” 1981 года, который впоследствии разошелся многомиллионным тиражом: “В студии нам казалось, что мы записываем классный панк-альбом. Но, услышав финальную версию, мы поняли, что он получился ближе к поп-музыке, чем мы рассчитывали”.
У Дебби Харри, солистки группы Blondie, подход был скорее стратегический. Она была видной фигурой на нью-йоркской панк-сцене, но открыто заявляла, что хочет сделать из Blondie “поп-группу”, отчасти для того, чтобы избежать “стигмы” панк-рока (как-то раз она сказала, что сам термин “панк” – это “выдумка журналистов”, перевернув таким образом с ног на голову стандартный нарратив и предположив, что поп более аутентичен, чем панк). Первый мощный хит Blondie, песня “Heart of Glass”, представлял собой мерцающее, хладнокровное диско, открыто призванное раздражать старых панк-фанатов ансамбля и удовлетворять запросы массовой публики; в 1979 году композиция заняла первое место в США и Великобритании, превратив Харри из теоретической поп-звезды в настоящую. Через несколько лет нью-йоркские рок-клубы подарили миру еще одну неожиданную поп-звезду – Синди Лопер, вдохновлявшуюся одновременно регги, панк-роком и танцевальной музыкой. Ее дебютный альбом, “She’s So Unusual”, был действительно весьма необычным блокбастером – сразу четыре песни с него попали в топ-5, а его бьющий через край звук стал определяющим для поп-музыки 1980-х. Однажды Лопер пришлось оправдываться перед Диком Кларком, чье шоу “American Bandstand” переносило звуки из топ-40 на телеэкраны: “Он обвинил меня в том, что я записываю одноразовую музыку. Так он называл поп-музыку – одноразовой. Я ответила: «Нет, я трудилась всю жизнь не для того, чтобы делать одноразовую музыку!»”.
Среди важных открытий антирокизма было то, что многие стандартные представления о музыке на самом деле основаны на предубеждениях, которые, если в них всмотреться, оказывается довольно сложно оправдать. Записывая “She’s So Unusual”, Синди Лопер влюбилась в один конкретный звук: малого барабана с эффектом “гейт”, который давал на выходе несколько неестественную перкуссионную вспышку, напоминавшую стаккатные биты из танцевальных клубов (“гейт” – это фильтр, обрезающий звук, когда громкость падает ниже определенного уровня; вместо того чтобы плавно затухать, звук барабана с “гейтом” громко реверберирует и затем резко обрывается). Из-за этого саунда некоторые слушатели, в том числе, возможно, и Кларк, воспринимали песни Лопер как “поп-музыку”, следовательно, более “одноразовую”, чем если бы она использовала натуральное звучание ударных. В Америке в 1980-е термин “поп” часто означал песни с электронными элементами, под которые можно было танцевать. Даже те, кто не привык задумываться о жанровых идентичностях, тем не менее, выучились ассоциировать определенные звуки и инструменты с “поп-музыкой”, а значит – с поверхностностью.