Крутой поворот (Повести, рассказ)
Шрифт:
– Умереть так никто не умер, - наморщив лоб, ответил Белозеров.
– А насчет рождений и свадеб - это я проверю… - Он усмехнулся: - Да жениться там некому. Одни старухи.
«Чего он все время лоб морщит?
– подумал Корнилов.
– И так старше своих лет выглядит. Надо будет ему как-нибудь сказать об этом. В шутку. Чтоб не обиделся».
Белозеров позвонил на Мшинскую участковому Рыскалову.
Оказалось, что никаких примечательных событий во Владычкине не произошло. Участковый по своей инициативе побеседовал со многими мшинскими охотниками и с председателем охотничьего общества: было похоже, что охотников в эти дни в лесу не видели.
– Ладно, хватит штаны просиживать, - поднялся Корнилов.
– Еду во Владычкино. Сколько там до егеря и лесника?
– Километра три. Лыжи мы вам приготовили. Рыскалов ждет на Мшинской.
4
– Здесь Надежда Григорьевна Кашина живет, - сказал участковый Корнилову, когда, приехав во Владычкино, они остановились у первого дома.
– Древняя старуха. Может быть, с кого другого начнем?
– Вот с древней и начнем. Кстати, почему все говорят: «у нас во мхах», «к нам во мхи»? Эта деревня ведь Владычкино называется?
– Да как вам сказать, места такие - болота, мхи. И станция Мшинская. Мхи да мхи.
Деревня выглядела пустынно. Лишь кое-где из труб вился еле заметный дымок. В морозном воздухе плавали едва уловимые запахи только что выпеченного хлеба. Откуда-то издалека, наверное, со станции, ветер донес гудок паровоза. «Какая тишина тут», - подумал Корнилов.
Они поднялись на крылечко. Возле дверей стоял веник, и Корнилов обмел снег с ботинок. Передал веник лейтенанту. Тот обметал валенки долго, старательно.
Участковый постучал.
– Не заперто!
– крикнули в глубине дома. Голос был звонкий, и Корнилов решил, что кричит ребенок.
Натыкаясь друг на друга, они прошли через темные сени. В избе было тепло, кисловато пахло квашней. Корнилов еще с порога заметил слабенький огонек в розовой лампадке перед иконой.
– Будьте добреньки, заходите!
Навстречу им шла чистенькая старушка в темном платье и белом, синими горошинами платочке.
– Какие мужички-то в гости ко мне пожаловали, - ласково сказала она.
– Да никак один-то городской. Ай да никак второй с погонами, военный!
– Здравствуйте, Надежда Григорьевна, - поздоровался Корнилов и подумал: «А старушка-то общительная. Наверное, мно-о-о-го знает. Если не ханжа». Ему иногда встречались старушки, которые ни о чем другом, кроме своих старых обид, говорить не могли.
– Вон вы какие проворные, - удивилась старушка.
– И как величать меня, знаете!
Глаза у Надежды Григорьевны были добрые и какие-то, как показалось Корнилову, снисходительные. Словно бы она знала о твоих грехах и слабостях и заранее прощала тебя.
Старуха показала им, где раздеться, и усадила на большую лавку около русской печки, а сама осталась стоять. Маленькая, сухонькая, она смотрела на гостей внимательно и заинтересованно. Оттого что она стояла, а они сидели перед ней, словно школьники перед учительницей, Корнилов почувствовал неловкость.
– У нас разговор к вам, Надежда Григорьевна, - сказал он.
– Посидим, поговорим…
– Ты говори, милой, говори, - замахала рукой старушка.
– Я стоя-то лучше разумею. Да и насиделась я в жизни, насиделась…
– Да садитесь вы, садитесь, - с легким раздражением сказал участковый, но Игорь Васильевич неодобрительно посмотрел на него, и лейтенант замолчал.
– Мы с Василием Васильевичем из милиции. Хотим кое о чем порасспросить вас.
Надежда Григорьевна кивнула:
– Василя-то я знаю. Со Струг он. Полины Рыскаловой сынок. Моей свояченицы.
Лейтенант заерзал на скамейке, хотел что-то сказать, но не сказал.
– Самого-то я впервой вижу, но слыхала, слыхала, что он нонесь у нас в чинах. А ты, милой, отчего в пиджачке? Без погон-то? Агент?
Она сказала с ударением на «а». Корнилов засмеялся и кивнул головой:
– Агент, агент. Из розыска я, уголовников ищу. Надежда Григорьевна понимающе улыбнулась.
– Насчет Сашки Иванова небось? Ох и питух, не приведи господи. Всех у нас во мхах перезюзил. И Главдю испортил. Она хоть и сиделица, а девка была хорошая. Передовка в лесхозе. От тюрьмы да от сумы грех зарекаться… А этот зюзюкало и ее к вину приохотил.
Говорила Надежда Григорьевна забавно - будто ручей журчал. Все время на одной ноте, без остановки. Приходилось постоянно вслушиваться, чтобы разобрать каждое ее слово.
– Возле Орельей Гривы парня-то он порешил?
– вдруг спросила она.
– Где, где?
Надежда Григорьевна широко улыбнулась и, словно боясь обидеть гостей, прикрыла рот коричневой сухой ладонью.
– Да у леса, милой, у леса. Мы так горку называем - Орелья Грива.
– Она наконец села на табуретку и повторила: - Сашка убил-от?
– Кто - мы не знаем. Не знаем даже, к кому шел убитый, - ответил Корнилов.
– Вы что же, Надежда Григорьевна, одна живете?
– Одна, товарищ хороший, не знаю, как зовут тебя. Одна.
– Игорь Васильевич меня зовут.
– Я уж десять лет, как одна, - стала рассказывать старуха.
– Сын-то с дочкой в городе. Хорошо устроились. В прошлом годе Верка, дочь-то наша, приезжала. Нарядная. Гостинцев мне навезла… - Надежда Григорьевна вздохнула, словно вспомнились ей дочкины гостинцы.
– Да я и сама-то хорошо живу. Хо-ро-шо. Пенсию каждый месяц двадцать один рубль получаю. Да сын присылает. Когда пять рублей, когда боле. К Новому году десятку прислал…
– А сын не приезжает?