Кружева лабиринта
Шрифт:
– Я очень переживаю, дочка, и должен убедиться, что с тобой всё порядке.
– Если ты будешь провожать меня каждый день, я стану главным посмешищем школы.
Отец крепко обнял меня. Я всегда угадывала, какую улыбку изображает он в момент, когда невозможно увидеть его лицо. Но учитывая каким добрым сердцем был наделен с рождения, об этом было не трудно догадаться.
– Ты такая же смелая, как твоя мать!
Я отстранилась, тепло улыбнувшись ему, взяла рюкзак, вышла из дома и увидела на тротуаре мистера Митча в одном свитере и запачканных снизу штанах. Не прекращая роптать на эскападу, выкинутую природой, он гордо орудовал метлой. Мне показалось, от внезапного негодования у него даже плечи сравнялись одной линией, и на этот раз его досада была подлинна. Он прервался с целью поздороваться со мной.
– Эта нерадивая старая дева (так он называл мать-природу) снова взяла реванш.
– Зря она так с вами, – посмеялась я, отходя к гаражу.
На его черных воротах висел старый почтовый ящик с цифрой 69 – порядковым номером нашего дома, нанесённым золотой краской. От старости лет краска местами обсыпалась, и теперь девятка на номере вполне сошла бы за тройку. Я подошла ближе и заметила в приоткрытом ящике торчащий уголок белой бумаги. Полагая, что принесли письмо от тёти Люсинды – маминой сестры, осведомлённой нашим новым адресом, я приподняла крышку ящика и увидела там белый конверт из типографической бумаги, склеенный на скорую руку. Было весьма удивительно, что на нем отсутствовали почтовые марки. В адресной строке синими чернилами подписано:
«Д. Ньюману,
Сатис-авеню д. 63
Ситтингборн, Великобритания»
Охваченная волнением, я едва проглотила комок: письмо нагрянуло из прошлого и было адресовано покойному доктору Ньюману. Я покосилась на зловещий особняк, видимый через ветки деревьев, и начала прикидывать, что могло таиться в глубине конверта: любовное письмо, затерявшееся во времени? Или одна из угроз жителей города в письменном виде? На том мои предположения иссякли не только силой воображения, но и задорным голосом Клерка Митча позади меня.
– Кстати, Эшли уже давно в школе. Наверно, заняла тебе место за партой!
– Очень мило с её стороны, – улыбнулась я.
Вышел отец, и я спрятала конверт в кармане куртки. Они обменялись рукопожатием и жалобами на ночные неприятности, и минутой позже отец выехал из гаража. Я села в машину сама не своя. Касаясь пальцами запечатанного конверта, мне не терпелось добраться до школы и вскрыть его.
Школа на Брюэри-роуд затерялась между домами из красного кирпича и заключалась в круг высоким железным забором. Ещё подойдя к багряным воротам стало понятно, что это обитель, в которой затевалась борьба святых начал и богохульства. Возле исписанных краской ворот, пестрящих надписью: «СВЕРГНЕМ DEVIL1», стоял тучный ученик неприятной наружности с больным видом и большими щеками, провисающими чуть ли не до плеч. Он лениво макал кисточку в банку черной краски, чтобы избавить сталь от надписи вандалов. Не подавая вида озадаченности, я повернулась к отцу, который с тревогой наблюдал за размеренными движениями скользящей кисти.
– Ты уверена, что мне не стоит поприсутствовать на занятии? – нахмурившись, уточнил он.
– Нет, пап, со знаниями я сама справлюсь.
– Ну хорошо, – отец поцеловал меня в лоб. – Удачи в школе!
Я проводила его взглядом чисто из сентиментальности, которая, надо полагать, облегчит переживания отца за мой первый учебный день. Он сел в машину, когда сзади подошла Эшли Митч. Она выглядела с точностью как накануне, только взволнованней и в более опрятной форме.
– Пойдём скорей, а то опоздаем, – сказала Эшли, оглядев ученика у ворот с таким аскетичным равнодушием, что могло показаться, подобное явление непристойности здесь привычное, как обряд жертвоприношения у племен майя.
Мы двинулись к дверям, минуя школьную площадку с левой стороны и несколько кустарников в стиле криворукого топиария.
– Как думаешь, что означает надпись на вратах? – спросила я.
– Иносказание. Так поступают трусы, трепещущие перед Ферару – оставляют свои мелкие угрозы. А воевать в открытую у них кишечник не позволяет.
– В каком смысле? – я поглядела на Эшли, а она натянуто усмехнулась.
– В таком что кишка у них тонка! Подобные казусы случаются в школе слишком часто. Директор, он же мистер Хопс, повсюду держит шпионов. От него ничего не ускользает, потому виновники объявляются на следующий день и несут заслуженную кару, – немного помолчав, она изрекла совет. – Если хочешь прижиться в классе – придётся отвоевать место фаворитки у Молли Клифтон и её шайки. В противном случае год здесь покажется тебе днями в психушке Ньюмана.
Я сжала в руке конверт с возмутительной мыслью скорее избавиться от компании Эшли. Для начала мне хотелось прочесть письмо без посторонних
– Столько разговоров вокруг этой Молли, – высказалась я. – Кто она вообще такая?
Слегка покраснев, Эшли пояснила, что Молли поддерживает в классе неоспоримый авторитет. Её отец – Джошуа Клифтон – суровой учредитель порядка усердно добивался места старшего инспектора и теперь, получив его за какую-то заслугу перед комиссаром, охраняет его свирепостью Цербера перед вратами в ад. Её мать – Ванесса Клифтон – который год трудится в издательстве «Old times» и несколько раз удостаивались чести быть напечатанной в журнале «Inferno», где её лестный отзыв о слаженной работе полиции вдохновлял старшего инспектора на подвиги. Также она неоднократно поднимала вопрос о необходимости избавить город от особняка Ньюмана, а на месте здания построить резиденцию известных литераторов. Пожалуй, она была единственной леди, неробеющей перед давним проклятием дома, но несмотря на отважность амазонки в твёрдом её нраве сторонников у неё насчитывались ничтожные единицы.
Эшли прервалась, когда мы зашли в довольно мрачное здание с оштукатуренными серыми стенами, и в начале коридора нас обогнали две крайне неприятные с виду особы.
– Это Марта Фанего и Шейли Райс, – кивнула им вслед Эшли, и я проследила за её взглядом.
Ту, что Эшли назвала Мартой, несложно было различать в толпе. Она обладала высоким ростом и достаточно мощными бёдрами, не говоря уже о плечах. Ее крупный нос плавно переходил к пышным губам, а в мужеподобных чертах круглого лица виделась героическая отвага. Она была уроженкой испанского муниципалитета Кармоны и хвастала тем, что знает в совершенстве три иностранных языка. Семья Фанего перебралась в Великобританию, когда бизнес главы семейства пришёл на спад, и там, в Испании его не ожидало ничего, кроме тюрьмы за махинации. В Ситтингборне отец Марты держал магазин автозапчастей и прослыл невероятным авантюристом, который за лишний цент удавится, не задумываясь. Мать Марты относилась к тем кругам аристократичного общества, которые без помощи многочисленной прислуги не заваривают себе даже чай. Они наняли горничную, и отец Марты долгое время бастовал против подобной роскоши, заявляя, что та обходится им, как вода Египту, но непоколебимость матери семейства не знала себе равных. В отличии от матери Марта имела весьма покладистый характер и всячески старалась походить на Молли, хотя первоочередно после переезда у неё завязалась дружба с темнокожей Шейли, которая три года назад прибыла из районов Чикаго с тихой неприметной семьей. Шейли предпочитала собирать волосы в два тугих хвоста на макушке и не сильно уступала по росту предыдущей, а кроме того, выглядела на пять лет старше своих шестнадцати. Красота не ходила в её достоинствах, поскольку крупная челюсть, смело выступающая вперёд, ужасно портила гармонию широко распахнутых глаз и довольно аккуратного носа. Шейли славилась метким ударом в бейсболе, и ходили слухи, что она в считанные секунды могла положить на лопатки любого мальчишку из школы, которые вообще считали разумным не иметь никаких дел с этими тремя, в первую очередь потому, что отец Молли – офицер полиции.
– Рекомендую держаться от них подальше, – в завершение рассказа сказала Эшли. – Они на многое горазды!
Прозвенел звонок, волной разносящий по оживленному коридору призыв занять места в аудиториях. Учителя ещё не было, когда мы прошлепали в кабинет с двадцатью тремя охотниками до знаний. Словно по игровому полю согласно отработанным позициям в шахматах ученики разбрелись по кабинету, прежде всего занимая последние ряды, и развлекали себя игрой в нарды, а ученицы кучками обособились возле окна и второго ряда, где все, в том числе Шейли и Марта, с замиранием слушали стройную грациозную особу, одежды которой на фоне остальных выглядела как нельзя выгодно. Наше присутствие отвлекло их от этой особы, и та, не скрывая недовольства, высокомерно повернулась к нам. Её белокурые волосы переливались жемчугом, а голубые глаза теснили злобой. Вся захватывающая храбрость Эшли куда-то испарилась, она робко засеменила к первой парте и села, доставая необходимое для урока. Я последовала за ней, догадываясь, что та белокурая особа и есть Молли Клифтон.
– Эй, Митч, – с открытым пренебрежением воскликнула мисс Клифтон. – Почему не здороваешься? Обзавелась новой подругой и на старых наплевать?
– Привет, Молли, – выдавила Эшли и, опустив глаза, нервно распахнула учебник.
– Надеюсь, на этот раз не будет осечек в решении самостоятельной работы? – добавила Молли, подойдя к нашей парте.
– Не будет, – чуть слышно ответила Эшли.
– Что ты там бубнишь себе под нос? – с презрением выдавила Молли, поглядев на меня, а затем снова на Эшли.