Кружевные закаты
Шрифт:
Антонина терпеливо ждала, параллельно улыбаясь, когда Крисницкий вставит нитку в иголку и даст ей возможность окончить вышивание. Крисницкий сам вызвался на это доблестное дело, а теперь корчился перед тоненьким куском металла, щурясь, дуясь и расхотев на время подтрунивать.
– Нет, не совсем так, – в приятном смятении, поскольку речь наконец-то зашла непосредственно о ней, поспешила заверить Тоня, отстранившись на время от напряженного разглядывания пялец. Она старалась уловить, какие именно штрихи нуждаются в исправлении. – Я просто стараюсь разобраться в ваших порывах, поскольку весь ваш облик нашептывает мне что-то…
– Нашептывает? – Михаил постарался не улыбнуться, что не слишком удачно у него вышло.
– Да… –
– О, прошу вас, продолжайте! Ваша робость, конечно, украшает, но, дорогая, все хорошо в меру! Излишняя застенчивость может сослужить дурную службу.
Тоня посмотрела на него. Он впервые назвал ее таким ласковым теплым словом, и она не знала, как реагировать. Конечно, если исходить из приличий и требований этикета, в этом нет ничего для нее лесного, они ведь не помолвлены, да и никто точно не знает, состоится ли это долгожданное для многих событие. Но сказанное растопило слух и вызвало в душе что-то похожее на признательность.
– Вы кажетесь человеком с разбитым сердцем или трагической судьбой, – только и смогла выдавить она из себя.
– Барышни мои, барышни! – воскликнул, не утерпев, Михаил. – Боже мой, не читайте иностранных романов, никогда! Эти книжки формируют у вас неверное, экзальтированное представление о мире, о людях, его населяющих. И потом, вступив, так сказать, в настоящую жизнь, вы бываете разочарованы, если не сказать больше. Это как болезнь, она проникает глубже, чем любой другой недуг, и подтачивает силы. Поэтому неудивительно, что столько женщин погибает молодыми… Вы думаете, что, как самонадеянные классики, смеете заглянуть в душу человеку путем анализа его внешности и порывов?
Тоня слушала его, онемев и слегка обидевшись. Впрочем, общение с этим человеком доставляло ей, несмотря на всю трудность взаимопонимания, истинное удовольствие. Ей импонировал его ум, свобода взглядов, к которой она стремилась, но какую высказать не смела, опасаясь, что это истолкуют как дерзость. И в то же время от него исходило то, что заставляло ее сторониться даже при желании приблизиться. Тоню волновали его глаза – светло-серые, грустные, разочарованные, что странно сочеталось с внешней веселостью, интересом к злободневным проблемам и вообще всему, что касалось денег и устройства хозяйства. Выражение его лица странно привлекало, хоть Тоня и не могла сказать, что заинтересована им как объектом романтических переживаний. Возможно, она действительно разжигала себя сама и искала смысл и трагедию на пустом месте.
– Мне казалось, это единственный способ хоть как-то исследовать сущность едва знакомого существа… – тем не менее заявила Антонина, многозначительно пожав плечами и возобновив вышивание.
– А если я и угрюм, как вам показалось, – раскованно продолжал Крисницкий, не отреагировав на ее ответ, – то уж, скорее, от врожденного темперамента и характера, воспитанного в реальном, а не вашем книжечно – сказочном мире, который гораздо несовершеннее, чем вы предполагаете. А уж точно не из-за жены, замученной на чердаке моим отцом или роковой любви, тянущейся за мной с гимназии.
Его гладкие блестящие глаза остановились на ней и сразу, заметив настороженность и боязнь, как бы он ни сказал лишнего, из-за чего ей придется мучиться, смягчились. Уж не проверяет ли она его, страшась, что оправдаются худшие опасения?
Ей показалось, что заключенное в точке темных зрачков сострадание гипнотизирует, парализуя волю. Михаил впервые рассмотрел, что глаза у нее орехово – карие с темными крапинками. Это явление не произвело на него особенного впечатления (мало ли какого цвета чьи глаза, он не художник), но в последствии именно это вспоминалось в первую очередь, если речь заходила о невесте. Ибо он уже не сомневался, что Тоня станет ей. Тихая, спокойная, работящая. Не возникнет никаких скандалов, связанных с Марианной… Если только их инициатором не выступит сама
На редкость удачно складывается это сватовство, вначале столь нежеланное! Он и выполнит волю покровителя, и приобретет умную жену, которая не станет напропалую любезничать с молодыми людьми, стоит впустить ее в высшее общество.
Да притом, чем больше он смотрел на Антонину, тем больше убеждался, что ее нельзя назвать дурнушкой даже несмотря на излишнюю округлость линий лица. Хрустальная кожа, тяжелые волосы… Мала ростом, но тут уж ничего не поделаешь. Зато его выправка будет смотреться выигрышнее. Достойная спутница, а ведь внешнее благополучие и способность произвести впечатление волновали его не меньше, чем доходность заводов. Сам он не обладал достаточным терпением и потребностью копаться в себе, чтобы осмыслить какую-нибудь незначительную мыслишку, поэтому не понимал, почему при столь явном презрении к высшему свету болезненно тянется в него, словно не представляет жизни без денег, роскошных женщин и бахвальства влиянием и богатством. Похоже, это было средством не только жить безбедно, но и уважать себя.
На следующее утро Крисницкий был удивлен тем, что его нареченная вместо того, чтобы неопределенно распластаться на ковре или в гамаке с книгой или вовсе дремать, выпустив из рук пойманную бабочку, прилежно восседает на веранде перед мольбертом.
– Антонина Николаевна, – произнес Михаил с теплотой вместо приветствия, – вы, как я погляжу, все трудитесь…
– Да, – неопределенно махнула измазанной ладонью Тоня, радуясь, что он не продолжил ту колкую тему. – Это одно из немногих дел, доставляющих мне истинное удовольствие.
– Мне странно слышать это. Ведь мне показалось, вы добры, безмерно добры, а добрые люди часто счастливы.
– Вы поспешны с выводами. Люди часто приписывают окружающим черты, присущие им самим или те, которые они хотят видеть… Не могу сказать, что несчастна. Только занятия рисованием приносят мне много больше ликования, чем все остальное.
Михаил смирился, хоть и не совсем понял высказывание собеседницы.
– Тогда вы должны всячески развивать и поощрять в себе это.
– Я и поощряю… Хватаюсь за кисть каждую свободную минуту. Благо, батюшка благосклонен к моему увлечению.
– А вы мечтаете стать профессиональной художницей?
– Ну что вы, – смутилась Тоня, прозрачными в своей частоте глазами смотря на Михаила, вальяжно, но совсем не вульгарно распростершегося на софе. – Ведь это привилегия мужчин…
– Ох, да перестаньте, – вздохнул Крисницкий, поморщившись, будто услышал глупость. – Условности, пустые правила… Истинная личность найдет способ противостоять отравляющему влиянию общественности. Социализация сыграла с человеком дурную шутку.
Ему доставляло прямо-таки детское наслаждение дразнить ее радикальными речами и вызывать изумление – Тоня все принимала за чистую монету. Едва ли он был настроен так строго против общества, ведь сам частенько забывал о гордости и мчался на дворянские собрания. Он гордился собственной смекалкой, позволившей ему проникнуть в желанный для любого человека не аристократического происхождения круг, но что-то в собственных словах его слегка нервировало, точно он, как студент, рассуждал о разрушении мира и полной деградации взглядов. Ему казалось, так считают юные, которые еще не принадлежат существованию и не могут добыть для себя идеи и занятия, не смеют быть в мире, а не за его пределами; и старики, уже ничему не верящие и твердо убежденные, что лучшие времена – времена их молодости – канули в непримиримой пучине неустанно капающего времени.